. Да тут логика кругом.
Гюнтер (всем). Ну а теперь слушайте мою версию.
Все, кроме Уборщицы и Татьяны Рудольфовны, собираются вокруг Гюнтера.
Гюнтер. Двадцать лет назад (а не в прошлом году, как считает Мама Валя), я и тот, кого вы называете Хагеном Карловичем, и этот мальчик, поехали в Европу.
Плотный. Просто – в Европу.
Гюнтер. Просто – в Европу. Никаких уточнений. Просто – в Европу. Мальчик был женат на той женщине, которая сейчас сидит возле большой кастрюли (Там сидит Уборщица.), я был женат на женщине, которая сидит вот у той штуки, которая не знаю как называется. (Там сидит Татьяна Рудольфовна.)
Повар Г.Ц. Миксер.
Гюнтер. Вот, у миксера. Но любил я, впрочем, как и сейчас люблю, именно ту женщину, которая сидит у большой кастрюли. Хаген Карлович женат не был.
Хаген. Был.
Гюнтер. А, нет, видите – был. Но это не важно, так как на историю совершенно не повлияло. Итак, как я сказал, мы заехали с туристической целью в один из самых древних замков Европы…
Повар Х.Ц. Вы этого не говорили.
Гюнтер. Так говорю – в один из самых древних замков Европы. И, в этом замке оказалось подземелье, и мы, конечно же, в него спустились; и там, в подземелье…
Медянкина младшая. Разыгралась драма…
Гюнтер. Да, разыгралась драма. Самый блестящий ум факультета, герой, спортсмен, драконоубийца, гордость и надежда… ла-ла-ла-и-тому-подобное, погиб.
Медянкина. Это понятно. А подробности?
Плотный. Молчите, умоляю. Хватит им подробностей.
Гюнтер. Хватит вам подробностей. Важно другое – этот человек вернулся. Нет, даже не это важно. Важно то, что я ждал его.
Мама Валя. Прям погиб?
Гюнтер. Это было очевидно.
Повар Г.Ц. Он погиб, но вот – сидит. Чепуха получается.
Гюнтер. Чепуха.
Уборщица. Мой муж не мог стоять на ногах в темноте. У него было что-то с вестибулярным аппаратом.
Плотный. Ну, слава богу. Несчастный случай.
Уборщица. За два дня до того, как это случилось, я рассказала о болезни моего мужа вот ему. (Показывает на Хагена.)
Мама Валя. Ну, что скажешь, Карлыч?
Хаген. Хотите знать, почему в подземелье погас свет? Я его потушил.
Входит охранник.
Охранник. Приехали!
Все молчат. Смотрят на Гюнтера. Слышны далекие звуки сирен и невнятные мегафонные голоса.
Гюнтер (оборачиваясь). Скажи свое слово, начальник охраны. Нас могут спасти без нашего согласия?
Охранник. Без согласия – может быть. Без вертолетов – вряд ли.
Хаген говорит что-то тихо охраннику. Тот, получив указания, уходит.
Гюнтер (Плотному). Воистину, было бы где обороняться, а от кого – всегда найдется. (Всем.) Вы хотели знать, зачем я построил этот замок. Этот замок – приманка.
Плотный. У меня, кстати, была такая версия.
Татьяна Рудольфовна. Всегда так говорят, когда уже все известно. Я ненавижу такие дела.
Гюнтер. Ровно через шесть месяцев после того, как мы открылись, он зашел в мой кабинет. Это было… сильно!
Новенький. И как вы меня нашли?
Гюнтер. Изменившимся. По сравнению с трупом – в лучшую сторону.
Плотный. Двадцать лет. В этом нет логики. Ему сейчас не больше двадцати.
Гюнтер. А какая логика в том, что человек, который был мертв, сидит тут с нами – на кухне?
Плотный. Наверное, высшая логика.
Гюнтер. Будете смеяться, но я тоже так это понял.
Плотный. Трогательная история. Но, знаете – по большому счету, ничего вы нам не объяснили.
Гюнтер. Нет, я все вам объяснил! Этот человек умер. Этот человек жив. Два месяца я наблюдаю за ним. Он ничего не помнит. Он только смотрит, спрашивает, читает. Но разве это не достаточный повод бояться его. Вдумайтесь – смотрит, спрашивает, читает – что может быть опасней? Что он вспомнит? Что ему расскажут?
Плотный. Нет, вы не дурак, Гюнтер, вы очень тонко все оформили.
Гюнтер. Вот именно.
Мама Валя. Насчет замка я тоже не поняла.
Плотный. У меня такая версия. (Татьяне Рудольфовне.) Чтобы потом не говорили, что я только задним числом отгадываю. (Театрально излагает свою версию.) Молодой человек (это о Гюнтере) решил поместить в замок своего больного друга, (как бы в его естественную среду обитания), чтобы перебросить мостик между воображаемым (его воображаемым) и реальным (вот этим реальным, а на самом деле – псевдореальным) миром. Реальность и фантазии сольются, противоречия перестанут питать болезнь, и она угаснет, как лучевая трубка не буду говорить какого телевизора, чтобы не обидеть местных производителей. Итак, я угадал?
Гюнтер. Сказки это.
Плотный. Это сказки, а у нас тут «не только самая правда, но еще как бы лучше ее»? Да? У нас тут реализм? Слепок с реальности? Бытовая драма? Да? (Брызжет слюной). Короли! Замки! Роковая любовь! Интрига против лучшего друга! Потеря памяти! Потеря памяти!!! – сериальщина махровая!!! Мыльная опера!
Гюнтер. В учебнике «Психиатрия» профессора Райнера Тёлле…
Плотный. Тёлле… Шмёлле… – зачем эти подробности! Чихал я на вашего профессора.
Гюнтер. А я чихал на дурацкие рецепты лечения неизлечимо больных! (Гюнтер страшен. Он хватает Плотного за затылок и дергает его, рвет, клонит к земле и орет Плотному в лицо). Ты слушаешь, что я говорю?! Неизлечим! Неизлечим! Неизлечим! Для кого я это все рассказываю? Для публики? Здесь нет публики, здесь все свои – не хрен перед ними выделываться… Если я говорю – неизлечим, значит, я перед этим кое-что предпринял, чтобы доказать обратное. Понимаешь? (Гюнтер постепенно успокаивается.) Ты говоришь – мыльная опера. Но я же не виноват, что мой быт – это чья-то сказка. Я – король? Король. И я же, я, я сам – я предельно реальный персонаж. Вот мой друг – он действительно друг мне, вот моя бывшая любовь – работает у меня уборщицей. Это – НЕ сказка. Просто – нормально, честно работает… Пришла к своему бывшему – попросилась на работу, я ее взял. Где тут сказка? Потеря памяти – это сказка? Согласен. В каждой третьей макулатурной книжке, в каждом втором плохом фильме. Но только посмотри вокруг – этим болен каждый первый… Все забывают, все, все… Тебе нужны доказательства? Вот ты – ты! Ты сам – зачем ты здесь? Зачем ты появился на кухне? Да еще и с пистолетом. Чтобы тебя выпустили из замка – правильно? Почему ты об этом забыл? Почему вы все забыли, что вы заперты, что я приказал поднять мост? Почему вы этого не помните?
Хаген. Все это прекрасно помнят, Гюнтер. Просто это достаточно непохоже на тебя, поэтому все и терпят. Ждут, что ты им скажешь. Скажи в трех словах – что надо сделать.
Гюнтер. Его надо убить.
Медянкина. Три слова, кстати.
КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ
Действие второе
У костра на лесной поляне пируют утомленные удачной охотой бургунды. Слуги с трудом вертят огромную тушу рогатого оленя, засаженную на сучковатый изогнутый вертел. Шипит кровь, стекающая в пламя. Гогочут пьяные охотники. По подбородкам их струится жир жареных куропаток, губы алеют, как маки под ледяной коркой. Весело бургундам. Весело и Зигфриду Нидерландскому – их гостю и побратиму. Чаще других наполняется его кубок. Громче других его смех. Улыбка его – солнце, дыхание его – ветер.
1-й охотник.
Огромный, словно дом.
2-й охотник.
Нет, словно дом с трубой.
3-й охотник.
Как дом с трубой и садом, и землянками для слуг,
И полем, прилегающим к усадьбе…
И рощей, и холмом над рощей…
Такой кабан на Зигфрида напал!
4-й охотник.
И что же сделал Зигфрид Нидерландский?
Зигфрид.
Я взял его за клык.
3-й охотник.
А клык тот был, как белая комета,
Закрученная в хищную спираль.
Рассказывают наши старики,
Что эти возмутители небес,
Раз в сотню лет играют, как котята,
И ловят свой колеблющийся хвост.
Такой был клык у злого кабана.
Хаген.
Не слишком ли велик для наших мест?
2-й охотник.
Святая правда все. Целую крест.
4-й охотник.
И что же дальше сделал славный Зигфрид?
Зигфрид.
Пригнул его к земле.
3-й охотник.
Нет, не пригнул – свалил.
Как сноп упал беспомощный секач.
И там, где бок его подмял траву,
Овраг бездонный чернотой зияет.
Хаген.
Язык твой, право, удержу не знает.
Гюнтер.
Чу! Слышите – шаги!? Там ходит кто-то.
Зигфрид.
Эх, Гюнтер, Гюнтер. Что ты за король?
Пристало ли тебе шагов бояться?
Вокруг отважные твои вассалы.
Как молнии наточены мечи.
И тверже камня шеи их и руки.
Пристало ли тебе шагов бояться?
Хаген.
Не больше, чем пристало поучать
Славнейшего из королей подлунных.
Зигфрид.
Не дуй на угли ссоры, злой старик.
Тревожить демонов обид уснувших
И без тебя найдутся мастера.
Ты лучше помири нас с королем.
И сделай так, чтобы былая дружба
Вернулась к нам.
Тогда я отплачу.
И каждую невольную обиду
Сумею, как пристало, искупить.
А если вдруг свирепых гуннов рой
Или другой народ земли славянской
На земли нибелунгов нападет,
Я подниму свой меч – могучий Бальмунг
И преданность делами докажу.
Хаген.
Что скажешь, мой король?
Гюнтер.
Скажу, что Зигфрид – чистая душа.
И слишком он хорош для дружбы с нами.
Но я готов с ним выпить этот кубок