подвергался аресту. Последний чин в старой армии – прапорщик.
С ноября 1917 г. в Москве – комендант бывших дворянских учреждений, затем (до августа 1918 г.) – заместитель комиссара по ликвидации дворянских учреждений.
В Красной армии добровольно с августа 1918 г. Участник Гражданской войны, в ходе которой занимал должности: заместителя военкома и военкома управления военных сообщений Южного фронта (август 1918 г. – январь 1919 г.), военкома управления военных сообщений Украинского фронта, заместителя начальника политуправления того же фронта (январь – апрель 1919 г.), члена Реввоенсовета 1-й Украинской армии (май – июнь 1919 г.), военкома 44-й стрелковой дивизии (июнь – август 1919 г.), заместителя начальника политуправления 12-й армии, командира 2-й (173-й) бригады 58-й стрелковой дивизии, председателя военно-политической комиссии 12-й армии (август 1919 г. – март 1920 г.). С марта 1920 г. – военком 2-й Галицийской бригады. В апреле 1920 г. эта бригада изменила советской власти и перешла на сторону поляков. Военком бригады П.П. Ткалун был арестован, и его ждал расстрел, но ему удалось бежать. Добравшись до г. Казатина, связался с местными большевиками, возглавил Казатинский ревком и военную комендатуру города. В августе – сентябре 1920 г. – военком 25-й Чапаевской стрелковой дивизии. Затем работал в должности начальника административного управления и военкома штаба 12-й армии (сентябрь – ноябрь 1920 г.). В ноябре – декабре 1920 г. – член РВС 12-й армии.
После Гражданской войны на ответственных должностях в Красной армии. В январе – июне 1931 г. – военком штаба и заместитель начальника политуправления Киевского военного округа. В июне-декабре 1921 г. – начальник и военком Киевской школы червонных старшин. С декабря 1921 г. – начальник и военком Харьковской школы червонных старшин имени ВУЦИК. С сентября 1924 г. – начальник и военком 2-й Объединенной военной школы красных коммунаров имени И.С. Уншлихта (г. Москва). В 1926 г. окончил Курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М.В. Фрунзе.
С декабря 1926 г. – военный комендант г. Москвы. В декабре 1929 г. был зачислен в резерв РККА и откомандирован в ВСНХ СССР на должность председателя правления орудийно-арсенального треста. В октябре 1930 г. возвращен в кадры РККА и вновь назначен комендантом г. Москвы. В 1932–1933 гг. без освобождения от исполнения служебных госбязанностей учился в Особой группе Военной академии имени М.В. Фрунзе. С апреля 1935 г. по сентябрь 1937 г. – комендант Московского Кремля. С сентября 1937 г. – в распоряжении Управления по командно-начальствующему составу РККА.
Член Моссовета (1925–1935 гг.). Награжден орденами Красного Знамени (1928) и Красной Звезды (1936).
Петр Пахомович Ткалун, как мы уже убедились, всеми силами пытается «выйти из боя» с наименьшими потерями, «забывая» некоторые события и факты. Он периодически, собрав свои силы и волю, отказывается от ранее данных «признательных показаний». Но силы слишком неравны, и его вновь и вновь возвращают в прежнее «лоно» – сила солому ломит!.. Об этом свидетельствует протокол его допроса от 20 февраля 1938 г.
ВОПРОС: После долгого и упорного запирательства на следствии, под давлением неопровержимых фактов, уличающих Вас, как шпиона и заговорщика, вы, заклятый враг народа, наконец признали предъявленные вам обвинения. Расскажите сначала кратко о своем прошлом.
ОТВЕТ: Я сын железнодорожного жандарма. Отчим мой был кулак. В детстве я учился в 2 – хклассной железнодорожной школе при станции Ромодан Южных железных дорог (бывшей Полтавской губ.), где учителя этой школы Феодосий Иванович Рвач и Федор Никифорович Щербина воспитывали меня в националистическо-шовинистическом духе. Отравленный этим ядом с детства, я оставался украинским националистом до последнего времени.
По окончании школы я в 1910 году поехал в Киев с целью поступить в Киевскую военно-фельдшерскую школу. Здесь я познакомился с воспитанником 2 или 3 класса этой школы П.П. Любченко, который еще тогда произвел на меня впечатление своей начитанностью и развитостью.
Так как по состоянию здоровья я в школу принят не был, по совету П.П. Любченко я поступил в Сорочинскую учительскую семинарию им. Н.В. Гоголя.
Здесь, в учительской семинарии, в специфической национал-шовинистической атмосфере, под влиянием отдельных преподавателей и воспитанников – закоренелых националистов, росла и оформилась моя национал-шовинистическая, по существу, буржуазная идеология.
По окончании учительской семинарии в 1915 году я был призван в царскую армию, окончил ускоренный курс Виленского военного училища в гор. Полтаве и с 1 декабря 1916 года до мая 1917 года служил офицером в 202 пехотном запасном полку в гор. Костроме.
С мая 1917 года я находился на Юго-Западном фронте в 287 пехотном полку. Так как здесь было немало украинцев, я вел агитацию за полную украинизацию полка. В начале октября 1917 г. я по болезни был направлен в Киевский госпиталь.
В Киеве, в октябре 1917 года, я вновь встретился с П. Любченко, который был уже известным украинским националистом, принимавшим активное участие в работе Украинской Рады. До этой встречи с Любченко, начиная с 1910 года, я изредка с ним переписывался.
В неоднократных беседах с Любченко я ясно определил для себя свое место в революции, окончательно примкнув к украинскому буржуазно-националистическому движению. В ноябре 1917 года, в самый решающий для Октябрьской революции момент, когда она становилась уже совершившимся фактом, я поехал в Москву к своей невесте В. Слободинской, намереваясь перевезти ее на Украину.
Должен сознаться, что тогда у меня и в мыслях не было с оружием в руках драться за дело рабочего класса. Интересы большевиков мне были чужды, и я их лозунги не поддерживал.
ВОПРОС: Вы подчеркиваете “тогда”, как будто бы после Октябрьского переворота и до последнего времени Вы честно защищали интересы рабочего класса и крестьянства.
ОТВЕТ: Вы правы, я никогда большевиком не был. Разрешите продолжать.
В конце ноября 1917 года я был уже в Москве. Разыскав В. Слободинскую и убедившись, что из-за нее мне придется здесь задержаться, я стал подыскивать себе работу. Вскоре через Московский Совет рабоче-крестьянских и солдатских депкутатов я поступил в комиссариат по ликвидации дворянских имуществ гор. Москвы и Московской области, который в то время возглавлялся левым эсером Богдановым. Таким образом, я застрял в Москве.
ВОПРОС: А как вы вступили в Коммунистическую партию?
ОТВЕТ: Заместитель Богданова – Кашутин познакомил меня с братьями Полонскими – Владимиром и Исаем.
В короткий срок я с ними сдружился и в июле 1918 года, по рекомендации Владимира и Исая Полонских, Замоскворецким райкомом партии большевиков гор. Москвы я был принят в партию большевиков.
ВОПРОС: Ведь Вы показали о том, что партия большевиков была Вам чужда. С какой же целью Вы, буржазный националист, вступили в партию?
ОТВЕТ: В партию я вступил по прямому заданию Любченко П.П. Когда я уезжал в Москву, он на прощанье, в виде наказа, сказал мне: “Обстановка может сложиться так, что мы долго не сможем повидаться. Запомни – главное, это уметь вовремя сманеврировать, замаскировать себя, не показывать своего лица. Придет еще время, когда мы – националисты, будем действовать. Государственной партией стала партия большевиков. Если это понадобится, мы сможем и ее использовать в наших интересах, пробравшись в ряды партии и, таким образом, сохранив себя. Обман не должен тебя смутить. Цель оправдывает средства”. Я так и сделал.
ВОПРОС: Следовательно, Вы вступили в Компартию с враждебной целью, как двурушник?
ОТВЕТ: Да, с этого момента и началась моя предательская работа в партии.
Выехать на Украину я тогда не мог и вынужден был остаться в Москве до конца августа 1918 года. Когда Владимир Полонский был назначен заместителем комиссара военных сообщений Южного фронта, он взял меня к себе в качестве секретаря и мы вместе с ним уехали на фронт. Через некоторое время я был назначен помощником комиссара военных сообщений Южного фронта.
Вскоре после приезда на фронт Полонского, у него с комиссаром военных сообщений фронта Дмитриевым начались споры, переросшие в склоку. Я всячески старался раздуть эту склоку.
ВОПРОС: С какой целью?
ОТВЕТ: С карьеристской. Я рассчитывал, что в результате склоки кто-либо из них будет отозван, а меня назначат на его место.
ВОПРОС: При вступлении в Коммунистическую партию, помимо так называемых “идейных” соображений, Вы также преследовали и карьеристские цели?
ОТВЕТ: Должен правдиво сознаться, что я к партии примазался, преследуя карьеристские цели. Вся моя деятельность на протяжении около 19 лет служит неопровержимым доказательством этому.
ВОПРОС: Как же Вы начали делать себе карьеру?
ОТВЕТ: Начальником военных сообщений фронта был царский генерал И. Раттэль, брат которого, как я узнал, работал в то время в Москве начальником Всеросглавштаба.
Понимая, что при помощи Раттэля можно легко продвинуться по службе, я всячески старался сблизиться с ним. В то время, как Дмитриев и Полонский придирались к Раттэлю и излишне подчеркивали свое комиссарское положение, я, особенно наедине, старался показать ему, что я бывший офицер, был с ним подчеркнуто вежлив и любезен, попросту говоря, подхалимничал, благодаря чему Раттэль [имел] все основания считать меня человеком, примазавшимся к партии большевиков.
Когда склока между Дмитриевым и Полонским достигла крайних пределов, Раттэль мне сказал, что сегодня же он даст телеграмму брату и предложит меня комиссаром. Так это и было. Дмитриев был откомандирован на другой фронт, меня назначили комиссаром, а Полонского оставили моим заместителем. Такой оборот дела Полонскому не понравился и он повел атаку на меня.
Не желая спорить с Полонским я, при помощи Раттэля, к январю 1919 года был назначен комиссаром военных сообщений Украинского фронта и переведен на Украину, т. е. добился того, к чему так стремился все эти годы.