мясной суп. И того невдомёк доморощенным профессорам, что кислыми щами в былые времена называли вовсе не суп, а напиток наподобие кваса. Вот как Николай Васильевич Гоголь завершает описание первого дня Чичикова в губернском городе NN: «День, кажется, был заключён порцией холодной телятины, бутылкою кислых щей и крепким сном во всю насосную завёртку, как выражаются в иных местах обширного русского государства». Суп с квашеной капустой в бутылках, как известно, не подают. Так что тепличные ананасы, предназначенные для щей, мариновали (в бочонках, естественно, в чём же ещё можно было запасать продукты двести с лишним лет назад!), а потом готовили из них шипучий напиток «на семи солодах», что-то вроде сидра. Вкусно, должно быть, было…
«Ах ты, профессор кислых щей! Ах ты, чтоб тебя! Что же это такое?» Василий Аксенов «Апельсины из Марокко».
Значит — полностью и всем удовольствован. Но если слово «сыт» из этой приговорки сохранило старое значение, то с двумя другими радостями жизни всё не так просто. Пьян — вовсе не значит, что напился пьяным и наутро будет страдать с похмелья. Старое значение слова «пьян» напоен, возможно — пивом, а скорее всего, чем-то безалкогольным: сытой, сбитнем или узваром. В сказке про козу-Дерезу козы ели траву шелкОвую, пили воду студёную, после чего старик спрашивал: «Вы сыты, вы пьяны?» А ведь зеленА вина в козьем меню и не предполагалось.
Что касется странного словосочетания «нос в табаке», то оно напоминает о старинном обычае нюхать молотый табак. Придумка это чисто европейская, индейцы, научившие бледнолицых курить, табак не нюхали. В середине XVII века в медицине господствовала ятрофизическая теория, полагавшая, что все болезни проистекают от накопления в организме вредных веществ или, как сказали бы современные сторонники первобытных методов лечения, — шлаков. Для их удаления назначались кровопускания, рвотные, желчегонные и мочегонные средства. Особо полезным считалось чихать, чтобы удалить из носоглотки вредную слизь. Тут-то и оказалось, что молотый табак идеально подходит на роль чихательного средства, ибо другие препараты вызывали раздражение слизистой и неудержимое, изнурительное чихание. К концу XVIII века ятрофизическая теория была отброшена, но привычка нюхать табак осталась. Помните, с каким удовольствие гоголевские герои потчуют друг друга табачком? К началу XX века привычка нюхать табак канула в Лету, нюхательный табак, когда-то насчитывавший десятки сортов, сейчас если и выпускается, то в мизерных количествах, как говорится, ни на понюшку табаку. Хорошо бы, если бы это же случилось и с табаком курительным!
«Она-то думает, что это она виновата, растолстела, дескать, не крашусь, хожу бог знает в чём, а он просто сыт, пьян, нос в табаке и сегодня у него уже две было», — Владимир Высоцкий «Роман о девочках».
В самом деле, почему чепуха — на постном масле? Да просто потому, что коровье масло: сливочное (чухонское) или сметанное (крестьянское), было дорогим, а постное (льняное или конопляное) — дешёвым. На постном масле готовились скудные кушанья для простого люда, понятие «на постном масле» означало второсортность продукта, заведомую дешёвку. То есть, чепуха на постном масле это не просто ерунда, а ерунда сугубая. Кстати, с самим словом «чепуха» также связан любопытный анекдот. Слово это однокоренное со словом «щепка». Щепуха — древесный сор, остающийся на стройке и не годный ни в какое дело, разве что на растопку. Простонародное слово редко упореблялось образованными людьми. Однако, случилось так, что императрица Екатерина Вторая знала это слово. Екатерина вообще была способна к языкам, кроме родного немецкого она в совершенстве знала русский и французский языки, так что рассказ о пяти ошибках в трёхбуквенном слове, которые якобы сделала Екатерина, совершенно несправедлив. И вот на одном из поданых документов императрица начертала краткую резолюцию: «Чепуха!». Чиновник, которому был спущен документ, не знал толком ни родного, ни иностранных языков. О содержании резолюции он догадался, но счёл слово французским и прочитал его, как если бы оно было написано латинскими буквами: реникса. В результате новое словечко отправилось гулять сначала по канцеляриям, а потом перешло и в книжный язык. Так например, книга профессора Китайгородского, посвящённая различным лженаукам, так и называется: «Реникса».
«А я, думаешь, разобрал? — ответил Шурик. — Какая-то чепуха на постном масле. Показывают же такие картины!» — Николай Носов «Замазка».
Если вас потчуют супом или ещё чем, чего вы в данный момент не желаете, можете смело называть это угощение «Демьяновой ухой» по названию хлёсткой басни Ивана Андреевича Крылова. Как-то в июне 1813 года Крылов присутствовал на заседании литературного общества «Беседы любителей русского слова», где один из авторов утомительно читал длиннющую нудную пьесу и баснописцу пришлось выслушать её до конца. После чего знаменитого гостя попросили прочитать какую-нибудь басню. Крылов встал и с чувством исполнил только что сочиненную «Демьянову уху». Описанная в ней ситуация столь идеально подходила к событиям вечера, что заставила почтенное собрание взрываться хохотом после каждой фразы.
Морской адмирал Чичагов командовал во время Отечественной войны 1812 года сухопутной армией. Его армия должна была отрезать отсупление Наполеона через реку Березину. Неумелые действия адмирала привели к тому, что Наполеону с частью войск удалось переправиться через реку. По этому поводу Иван Крылов написал басню «Щука и кот» о пирожнике, который берется шить сапоги, то есть о моряке, командующим сухопутными войсками. Строчки «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник» стали пословицей, а идиома обозначает человека, берущегося не за своё дело.
Так называется одна из «Маленьких трагедий» Пушкина. В идиоматическом смысле — разгульное веселье на фоне общего бедствия, которое, несомненно, затронет и легкомысленных пирующих.
Да, неисповедимы пути культуры!.. Идиоматическое значение слов по смыслу прямо противоположно идее, заложенной в произведении.
Чума… В средневековье, когда моровая язва привольно ходила по миру, человек бессилен был пред ней, как перед любым безумием природы: вулканом, цунами или землетрясением (да и не только в средневековье, кой чёрт, но и в наши дни — если, не дай бог, несмотря на все достижения медицины, падёт моровое поветрие, то простому человеку только и останется, что молиться несуществующему богу). Если грянула Чума (именно с большой буквы), то человек (будь он хоть министр, хоть президент) ничего сделать не сможет — лишь гадать: минует ли его чаша сия?
На самом деле это не совсем так. Ибо человек, готовый морально к тому, что заболеет и умрёт — почти мёртв. Живущий — хочет жить. Даже если уже умерли от проклятой болезни самые близкие люди. И он — живёт. Единственное, что он может сделать в такой ситуации — не опустить руки, и не хоронить себя прежде времени. А разве веселье (наперекор всему) не жизнь? Пьеса Пушкина, повествует именно о необоримой жажде жизни, и в этом плане она отнюдь не новаторская, — Джованни Бокаччо на пять столетий раньше создал свой знаменитый, исполненный жизнелюбия «Декамерон», вскоре после того, как сам пережил жуткие дни отчаяния, когда вокруг свирепствовала Чума. Впрочем, наличие предшественника ничего не убавило у шедевра Пушкина, точно также как ничего не меняет и примитивное понимание трагедии, отражённое в популярной идиоме.
Так называется стихотворение Игоря Северянина ставшее символом красивой жизни.
…В кругу девушек нервных, в остром обществе дамском Я комедию жизни превращу в грёзофарс, Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском, Из Москвы в Нагасаки, из Нью-Йорка — на Марс!
Впрочем, такая жизнь слишком часто оказывается настолько пустой, что кроме внешнего блеска, в ней ничего нет; одни только ананасы и шампанское.
По странной прихоти русского языка ключевая фраза сказки «Лиса и журавль» ставши крылатым выражением, несколько изменила свой смысл, сохранив лишь скрытую издёвку, вложенную в эти слова. Смысл её таков: «Ты же знал, что иначе всё кончится и не могло, так чему теперь удивляться? Ты этого хотел, Жорж Данден!»
Русские люди собак не едят, даже китайские мясные собачки чау-чау разводятся у нас исключительно в декоративных целях. Крестьяне так и вообще считали собаку нечистым животным, которому запрещалось входить в дом. Редкостная непогода должна была разбушеваться на улице, чтобы хозяин собаку из дома не выгнал. Тем более поганой считалась собачатина. Однако, голод не тётка, а нужда научит калачи есть. Бывают в жизни такие несчастья, когда и собаку съешь. Случится страшный голод, вроде того, что описан в повести Неверова «Ташкент город хлебный», и будет съедена не только скотина, но и дворовые Жучки с Барбосами. И если человек в каком-либо деле собаку съел, значит испытал всё, и доброе, и худое, и теперь его в этом деле уже ничем не удивишь.
Есть для этих слов и другое объяснение, приведённое Сергеем Максимовым. Согласно этому мнению, выражение «собаку съесть» родилось в среде церковных начётчиков, которые не пели с чувством, а отлаивали службу абы как, побыстрй да поскорей. Вроде бы по книге дьячок читает, а ничего кроме рычания и взлаивания не слышно. Съел в грамоте собаку, вот и гавкает. Нам это объяснение кажется притянутым за уши, но нельзя же так просто сбросить со счётов точку зрения Сергея Васильевича.
А вот сказка, одна из тех, что были услышаны нами, а не в книжке прочитаны, и в сказке народные рассуждения всё на ту же тему: