«Честно говоря, ужасно голоден. Весь день караулил на почтамте, маковой росинки во рту не было», — Борис Акунин «Азазель».
Нередко можно слышать какую-нибудь фразу вроде: «Так неохота этого делать: прямо с души воротит!» Происхождение этой идиомы совершенно материалистическое. Даже сейчас в некоторых областях России душой называют желудок. С души воротит, попросту — тошнит.
«Значит, солёный миндаль. Меня с души воротит, когда я вижу, как пьют, не закусывая», — Юлиан Семёнов «Экспансия-III».
Строго говоря, слова эти должны выглядеть так: «сбоку припёка», но торопливый язык превратил припёку в таинственное наречие… как? сбоку-припёку. Саму припёку также следует отличать от припёка. Припёк (существительное мужского рода) — привес печёного хлеба по сравнению с весом муки — образуется от добавления воды, соли и всяких сдобных добавок. А припёка, о которой идёт речь, это всего лишь комочек теста, случайно прилепившийся к изготовленному караваю, и испечённый вместе с ним. Многие, покупая хлеб, специально выбирают каравай с припёкой, чтобы тут же отщипнуть хрустящий комочек и отправить в рот. И всё-таки припёка считается пусть не грубым, но браком в хлебопечении, не должно её быть на каравае. И если о человеке или какой-нибудь вещи говорят, что они здесь сбоку-припёку, то понимать это следует так: вроде бы и при деле, а приглядеться — так совершенно не нужны, просто примазались.
Бутерброд с маслом всегда падает маслом вниз, — гласит закон падающего бутерброда. В общем виде этот закон означает, что всё происходящее всегда совершается самым неудобным образом и, если какая-то неприятность может произойти, то она случится непременно. Бутерброд действительно чаще падает маслом вниз, происходит это оттого, что бутерброд упавший не на масло, падает упруго и может легко перевернуться, в то время как бутерброд, упавший маслом вниз, немедленно прилипает к полу. А вот почему прочие беды и несчастья случаются с такой неумолимой закономерностью, сказать не так-то просто. Остаётся лишь вздохнуть и сослаться на закон падающего бутерброда.
Язык мой — враг мой, — гласит древний афоризм. И впрямь, не раз случалось, что за не вовремя сказанное слово виновному усекали язык вместе с головой. Оберегая свои секреты, восточные (да и не только восточные) владыки окружали себя глухонемыми телохранителями, а если немых от природы силачей недоставало, не стеснялись урезать языки обычным воинам. Ничего не скажешь, метод надёжный, вот только к гонцам его применить невозможно, ведь гонец обязан передать поручение на словах, поскольку доверять тайны бумаге было бы по меньшей мере опрометчиво. Однако, гонца могли перехватить, взять в плен и пытками или колдовстом вырвать у него военную тайну. На этот случай давался строгий приказ: попав в плен, гонец должен был откусить собственный язык и проглотить его. Откусить — понятно, но глотать-то зачем? А на всякий случай, а то вдруг чародеи врага заставят разговориться откушенный язык… А так, языка нет и говорить некому.
Нынче ни в одном военном уставе нет пункта, предписывающего откусывать себе язык, однако, фраза эта живёт и поныне. «Ты что, язык проглотил?» — спрашивают человека, молчащего, словно партизан на допросе. Так же можно сказать и о человеке, онемевшем от изумления или просто не знающем, что сказать.
«Фу, Саня, от тебя двух слов не добиться! «Да» и «нет». Как будто язык проглотил, — сказала она с досадой», — Вениамин Каверин «Два капитана».
Есть у этого же словосочетания и иной менее кровожадный смысл. Ведь язык это не только орган речи, он, кроме того, перемешивает пищу при жевании. И если еда оказывается очень вкусной, то кажется, что и язык готов проглотить вместе с угощением. Совсем как в польской песенке про дедушку Роха:
Дедушка Рох посеял горох.
Землю пахал — горько вздыхал,
Пока убирал — пот утирал,
Когда молотил — по пальцу хватил,
Зато когда ел — язык проглотил.
Полная чаша недаром стала символом зажиточного беспечального бытия. Посудина, которую мы небрежно-уничижительно называем чашкой, была первым керамическим изделием, которое много тысячелетий назад изготовили наши предки. Слово чаша — одно из древнейших, понятия ему однокоренные встречаются не только во всех славянских языках, но и в языках иранской группы и даже в древнеиндийском. Означают эти слова не только посуду для питья, но и для еды, а также саму еду. То, что чаша предназначена не только для напитков, напоминает и русская пословица: «Хороша кашка, да мала чашка». По древности с чашей может соперничать лишь приспособленный для питья рог, и недаром из Древней Греции пришло выражение «рог изобилия». Вся прочая посуда оказывается потомком первой, небрежно вылепленной чаши, даже миска, это просто чаша, в которой месят тесто. Так что дом, который можно сравнить с полной чашей и впрямь будет изобилен всеми благами земными.
«Теперь, когда приходит осень, у зайца много работы. Ему помогают жена и дети. Дом их — полная чаша», — И. Кипнис.
Тавтология — повторение того же самого другими словами, не уточняющее смысла, например: масло масляное. Неисповедимые пути развития русского языка превратили часто приводимый пример в идиому, означающую, что по сути ничего не изменилось. Причём касается это не только тавтологий, но и обычных житейских ситуаций. Опять двадцать пять — масло масляное!
Если старушку обзывают вешалкой, то старикам на долю досталось поименование «старого хрена». И общность первых букв у хрена и известного дурного слова тут ни при чём, скорее наоборот, из-за этого сходства старый хрен приобрёл неприличную окраску. Стариков кличут этим словом давно и заслужено. Молодой корешок хрена беленький, гладенький, а вот крепости настоящей в нём нет. Зато уж на второй, а пуще того — третий год… корявая хреновина, морщинистая, словно стариковская кожа, набирает столько едкой силы, что только держись! Её ещё тереть на начал, а слёзы уже льются. Так что надо очень подумать, оскорбление это или, напротив, комплимент. В всяком случае, впавшего в детство расслабленного старикашку никто старым хреном не назовёт. Впрочем, и бодрого старикана в глаза этим словом обзывать не стоит, пусть оно останется для дружески-грубоватых шуток седовласых ровесников.
А что выражение это вполне литературно и употреблялось ещё в XIX веке, доказывает цитата из романа Мельникова-Печерского «В лесах»:
«Полно тебе, старый хрен, хульные словеса нести, — с озлоблением вскричала Аксинья Захаровна. — Слушать-то грех!.. совсем обмирщился!..»
Эта идиома покуда не попала ни в один словарь и очень бы хотелось, чтобы она изжила себя прежде, чем туда попадёт. Год за годом в Стране Советов разгоралась «битва за урожай», советским людям по радио и с экранов чёрно-белых телевизоров расписывали, какие неисчислимые богатства собраны в закрома родины, а затем этот же человек шёл в магазин и видел пустые полки. Поневоле закрома родины стали представляться некоей чёрной дырой, куда бесследно проваливаются плоды людского труда. Отправить что-либо в закрома родины значит отдать на разворовывание и разбазаривание. Такова судьба любого идеологического штампа — обернуться собственной противоположностью.
Когда юноши призываются на военную службу, первое время, пока организм адаптируется, молодым воинам всё время хочется есть. По уставу вооруженных сил военнослужащие, рост которых превышает метр девяносто, получали двойную порцию, что вызывало жуткую зависть остальных новобранцев. Отсюда и пришла эта фраза в гражданский повседневный язык в значении непомерных амбиций, претензий на то, на что не имеешь законного права.
Наравне с «Нет, это не заливная рыба» реплика героя А. Мягкова из кинофильма «Ирония судьбы, или С легким паром» прочно вошла в русский язык. Означать обе цитаты могут чуть ли не весь отрицательный спектр человеческих чувств: от легкой шутливой иронии до злого сарказма.
Подобное словосочетание могло появиться в русском языке только при Советской власти. В прошлые исторические эпохи ежели контролирующие органы признавали какой-то продукт некачественным, его просто конфисковывали и уничтожали (или не уничтожали, вспомните лукошко с конфискованным крыжовником из чеховского рассказа «Хамелеон»). В любом случае, все расходы нёс владелец, допустивший небрежное хранение товара или не сумевший его вовремя реализовать. Совсем иное дело при государственном монополизме! Конфисковывать и уничтожать продукты у самого себя — какой же дурак на это пойдёт?! Слегка подпорченные деликатесы уценялись и по-прежнему оставались в продаже. Вот как писал об этом Михаил Афанасьевич Булгаков:
— Осетрину прислали второй свежести, — сообщил буфетчик.
— Голубчик, это вздор!
— Чего вздор?
— Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна первая, она же последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!
Роман «Мастер и Маргарита» был опубликован, когда стремительно развивающийся дефицит всего и вся, явочным порядком отменил вздорное деление по степеням протухлости. Однако, в народе уже прочно закрепилось устойчивое выражение — не первой свежести — то есть, с душком. Постепенно значение этих слов расширилось, не первой свежести могут быть новости, идеи, даже люди. И если услышите фразу: «юноша не первой свежести», — то можете быть уверены, что этому юнцу далеко за тридцать и он изрядно потёрт жизнью.