— Ай-ай-ай! — воскликнула я. — Какая грустная история!
— Ты еще не всю ее услышала, — сказала Пинат. — Мать Крошки Ю была так рада меня видеть! Ей казалось, что все забыли имя ее дочери. А никто не говорил о ней потому, что она погибла вовсе не от несчастного случая. Она наложила на себя руки.
— Самоубийство!
— Мать Крошки Ю сказала, что семья ее мужа довела ее до этого шага. Я вся дрожала, когда об этом услышала, потому что в то утро сама думала о том, чтобы покончить с собой, если не найду способа расстаться с мужем в ближайшее время.
— У меня тоже бывают такие мысли, — прошептала я.
— Мать винила и себя тоже, — продолжала Пинат. — Потому что это она договорилась о браке. Жених был племянником подруги их родственницы. Его семья жила в деревне неподалеку от Сучжоу. Матери невесты сообщили, что молодой человек занимает крупную должность в отцовском бизнесе по изготовлению лапши.
Впервые она увидела будущего зятя только на свадьбе, и он показался ей каким-то нервным. Ему надо было все время напоминать, куда идти, что говорить. Он то хихикал, то хохотал невпопад, и мать Крошки Ю думала, что он просто пьян. Оказалось, он не был пьяным. У него был разум ребенка! Он все еще мочился в постель и плакал, когда поднимался сильный ветер. Он считал Крошку Ю своей старшей сестрой.
Когда Крошка Ю приехала к матери и стала просить помочь ей разорвать брак, мать сказала, что ее жизнь могла сложиться куда хуже. Семья мужа хорошо относилась к ней, она ела досыта. К тому же муж, хотя и дурачок, мог иметь детей. Он уже сделал ребенка одной деревенской девушке.
Вот мать и велела Крошке Ю: «Будь хорошей женой и старайся угодить получше». И дочь вернулась в дом мужа, забралась на дерево в саду, привязала веревку к ветке и своей шее и спрыгнула.
«Целый год я не могла думать ни о чем другом, кроме как сделать то же самое», — сказала мне ее мать.
Я плакала вместе с ней. Я чувствовала эту веревку на своей шее. Мне казалось, что все это сон. «Так вот как девушка может покончить со своим браком!» — вырвалось у меня. Услышав это, мать Крошки Ю снова заплакала. «Нет, это неправильно! — сказала она. — Неправильно, что она не сумела найти другого способа и что ей тогда никто не помог».
В тот день у меня наконец появилось сочувствующее сердце, которому я могла излить свои слезы. Сейчас мне кажется, что это Крошка Ю привела меня к своей матери. Потому что в том же году именно она помогла мне бежать от мужа.
— Как она это сделала? — спросила я.
Мне казалось, что всего несколько слов отделяют меня от спасения.
Пинат встала.
— Почему бы тебе самой у нее не спросить?
— Что?
— Иди и спроси ее сама, — повторила она. — Мать Крошки Ю на первом этаже готовит обед женщинам, которые прячутся здесь от мужей.
Вот так я и узнала, что весь этот дом — тайное укрытие для женщин и детей, сбежавших из семьи. Представляешь? Мне было страшно и радостно в одно и то же время. Я не говорю, что захотела стать коммунисткой, нет! Я радовалась, что нахожусь в доме с девятью женщинами, у которых тоже были страшные мужья, но теперь они покончили с повиновением им и их матерям.
Когда мы спустились, мать Крошки Ю все еще стряпала. Ее все так и звали: «Мать Крошки Ю». Глядя на нее, никто бы не подумал, что эта маленькая женщина, жарящая рыбу с горькой тыквой, — подпольщица. Но в то время коммунисты не носили униформы. Если бы тогда ты кому-нибудь сказал, что ты — революционер, тебя либо сочли бы сумасшедшим, либо казнили.
В это время женщины возвращались домой на обед. Они все работали в разных местах. Одна учила студентов французскому, другая устроилась на обувную фабрику, третья плела соломенные веники и продавала их на улице. Они все были очень разными, из разных семей, но все, казалось, ничем не отличались от других жительниц Шанхая.
Так что никто не подходил ко мне со словами:
«Я — коммунист. Не хочешь ли вступить в нашу партию?» Но потом, когда они начинали говорить, становилось ясно, что все-таки они непохожи на остальных.
Например, когда мы садились за стол, мать Крошки Ю сказала мне:
— Надеюсь, вы с горькой тыквой поладите. Я сама ее не часто ем, но когда это случается, не забываю благодарить судьбу за то, что мне достается и другая пища.
Она засмеялась, и другие девушки засмеялись с ней тоже. Похоже, им всем нравилась горькая тыква, если не за вкус, то за тему для разговоров.
— О, ты не знал настоящей горечи, если не прожил целую зиму с единственным брикетом угля для обогрева и стряпни, — сказала одна из них.
— Эта тыква — лакомство по сравнению с тем, что мне приходилось проглатывать, пока я была рабыней в богатом семействе, — вторила другая.
Вот что я тебе скажу, горькую тыкву я не любила ни до, ни после этого разговора. Сейчас тоже не люблю. И в моем представлении я никогда не была революционеркой. Но я присоединились бы к ним, если бы они сказали, что я должна это сделать, и ела бы эту горькую тыкву хоть каждый день и в каждом блюде, если бы это помогло мне выбраться из моего брака. Если для того, чтобы изменить собственную жизнь, мне пришлось бы изменить весь мир, я бы на это пошла. Мне кажется, большинство женщин в том доме думали так же.
После этого скромного обеда они принялись расспрашивать меня. И хотя мы совсем не знали друг друга, я рассказала им обо всем: о семье Вэнь Фу, о своей семье, о том, как Вэнь Фу все прибрал к рукам.
— Тогда он так просто не согласится на развод, — сказала одна из женщин за столом. — Я тоже из богатой семьи, и мой муж не хотел со мной расходиться, потому что это означало расстаться и с достатком моей родни.
— Что насчет сына? Ты хочешь забрать его с собой? — спросила мать Крошки Ю.
— Конечно. Мужу дела нет до сына, он использует его как оружие против меня, чтобы запугать и не дать развода.
— А деньги? — задала вопрос еще одна женщина. — У тебя свои деньги есть?
— От приданого осталось совсем немного. Есть только мелочь на повседневные расходы.
— Не забудь о своих украшениях, — сказала Пинат. — Те два золотых браслета, которые ты получила в подарок на свадьбу, все еще у тебя?
Я кивнула:
— И две цепочки, две пары серег и одно кольцо.
— У твоего мужа есть любовницы? — спросила мать Крошки Ю.
— Множество! — ответила я. — Он, как пес, все время принюхивается то к одному заду, то к другому.
— А какая-нибудь особенная женщина, с которой он встречается чаще, чем с остальными, есть? — вступила в разговор новая собеседница. — Иногда любовница, если мужчина достаточно сильно ее хочет, может вынудить мужчину развестись с женой. — И она усмехнулась.
— Нет, он ни к кому так не привязан, — сказала я. — Раньше он знакомился с женщиной, пользовался ею несколько недель и избавлялся от нее. Теперь мы живем в доме моего отца, вместе с его родителями. Слишком много глаз за ним наблюдает, поэтому свои грязные делишки он больше домой не таскает. Я не знаю, с кем он сейчас встречается.
— А ты? У тебя есть любовник? — поинтересовалась женщина, у которой не было переднего зуба.
— Конечно нет! — сердито ответила я. — Это у моего мужа нет понятий о морали, не у меня! Да как вы могли… — И я смутилась, а потом и вовсе устыдилась своего смущения. Потому что, разумеется, вспомнила о Джимми Лю. Мы не были любовниками, но я впервые в жизни ощутила то чувство, которое должны ощущать тайные влюбленные: стыд и необходимость этот стыд скрывать.
Мать Крошки Ю успокаивающе похлопала меня по руке:
— Этот вопрос был задан не для того, чтобы тебя оскорбить. Просто иногда женщине полезно сделать вид, что у нее есть любовник.
— Особенно если муж дорожит своей репутацией и не хочет ею рисковать, — добавила Пинат.
— Именно так мы выручили твою кузину, — пояснила мать Крошки Ю. — Придумали любовника. И после этого она сразу же получила развод.
— Но почему я должна на себя наговаривать?
— Ну и ладно, — проронила женщина с недостающим зубом. — Сохраняй свое лицо вместе с опостылевшим браком! Такая хорошенькая и гордая! Женщины вроде тебя не могут отказаться от старых традиций. Но, раз так, вини во всем только саму себя!
— Тише, не ссорьтесь! — сказала мать Крошки Ю. — Мы просто пытаемся узнать как можно больше, чтобы обдумать ситуацию. — Потом она повернулась ко мне: — Ты пока собирай свои украшения, всё, что найдешь. И когда будешь готова, вы с сыном должны бежать из дома, но так, чтобы за вами никто не следил, и прийти сюда. Придешь, и мы поймем, что делать дальше. Ты справишься с первой частью самостоятельно, или тебе нужна помощь?
— Справлюсь, — ответила я.
Но поняла, как именно это сделаю, уже позднее.
22. ОСТАЛСЯ ОДИН СЕЗОН
Когда я ушла от Пинат, давно перевалило за полдень. Мне пришлось почти бежать до книжного магазина, чтобы встретиться с твоим отцом. И всю дорогу я так широко улыбалась, не в силах сдерживаться, что встречавшиеся мне люди замечали мое счастье и улыбались в ответ.
Как только я увидела твоего отца, то сразу выпалила:
— Через неделю или две я уйду от мужа!
Я вся дрожала от волнения и гордости.
— Это правда? — спросил он, тоже дрожа.
— Правда, — подтвердила я.
Джимми Лю сжимал мои руки, и мы смеялись со слезами на глазах.
Если бы твой отец был еще жив, он бы согласился со мной. Уже тогда мы знали, что всегда будем вместе. Я не понимаю, как два незнакомца осознали это, откуда взялась такая уверенность. Но, может, все случилось таким образом: когда он выложил на стол фотографию четырех дочерей своей знакомой, он просил моей руки. А когда я прибежала к нему и сказала, что ухожу от мужа, я согласилась. И с того момента мы были вместе, два человека с одним сердцем.
— А дальше? — спрашивал он меня. — Что нам делать дальше?
— Надо немного подождать. Дождаться подходящего времени, чтобы я могла уйти.