– Кыся, привет! – бодро протарахтел мне в ухо любимый муж. – Что происходит? Я пришел домой, а няни нет, вместо нее с Масяней сидит Ирка, и она наотрез отказывается отпустить ребенка на вечернюю прогулку в парк. Говорит, ты не велела?
– Правильно говорит! – с нажимом сказала я, телепатически посылая Коляну приказ не лезть не в свое дело.
Место и компания были неподходящими, чтобы вводить любопытного супруга в курс этого самого дела.
– Ладно! – на удивление легко согласился Колян, благополучно приняв телепатему. – Тогда еще вопрос: Ирка принесла курочку и поставила ее в духовку, птичка почти готова, тебя к ужину ждать?
– Нет! – рявкнула я.
– Ладно! – ничуть не расстроился любящий муж. – А можно мне позвать на ужин Лазарчука? Он торчит в сиреневых зарослях, как рояль в кустах, и наотрез отказывается вылезать, говорит, ты не велела?
– Правильно говорит! – повторила я.
– Ну можно ему вылезти из кустов хоть ненадолго, только птичку с нами истребить – и обратно? – не отставал Колян.
– Ладно! – повторила я следом за мужем. – У вас пятнадцать минут! Прикончите птичку, и чтобы через четверть часа рояль был на месте!
Со стороны мои слова должны были казаться бредом сумасшедшей. Людочка открыла глаза и посмотрела на меня взглядом, в котором читалась искренняя убежденность в моей прогрессирующей ненормальности. Я ей успокаивающе улыбнулась.
– Кыся, ты что, не можешь говорить прямым текстом? – запоздало догадался Колян. И мгновенно включился в конспиративную беседу, непонятно спросив: – Роялю я свистну, а пианино можно позвать?
– Какое пианино?! – простонала я, чувствуя, что и в самом деле близка к помешательству.
– Ну, такое беленькое, с двумя звездочками?
Я не удержалась и живо вообразила себе пианино «Кубань», сияющее белым лаком и парой золотых звезд на борту. Интересно, какие звезды имеются в виду? Правительственные награды Звезда Героя или те звездочки, которые рисовали на своих самолетах военные летчики? Типа, это героическое пианино прихлопнуло двух вражеских музыкантов и получило по звезде за каждого?
– Пианино говорит, оно голодное, у него с утра маковой росинки под крышкой не было! – Колян продолжал сводить меня с ума. – Они с роялем целый день концертировали на особо важном задании…
Тут у меня что-то прояснилось. Я догадалась: если рояль – это капитан Лазарчук, то двухзвездочное пианино, наверное, лейтенант Петя Белов! Я только не знала, как проверить свою догадку, не называя при Людочке имен и званий приятелей-сыщиков.
– Пианино с роялем вместе приехали, на собственных колесах рояля? – спросила я, имея в виду, прибыли ли опера на личной машине Лазарчука.
Фраза будила воображение. Я взглянула на Людочку и поняла, что она тоже представила себе самоходную пирамиду из двух музыкальных инструментов и весьма этим зрелищем впечатлена.
– Ага. Так можно нам их покормить? – вернулся к теме ужина Колян.
– Ладно, – устало согласилась я. – Только быстро!
Следующие пятнадцать минут прошли в тишине. Людочка сидела, закрыв глаза, а я от нечего делать читала газету. Телепрограмма меня не заинтересовала, и я сосредоточилась на увлекательной статье об операциях по изменению пола. Узнала, что для современных специализированных клиник такие операции давно уже стали обычным делом, и пациентов хирургам хватает, так что добро пожаловать, были бы деньги… Жаль, что это удовольствие недешевое, а то можно было бы эксперимента ради попробовать поменять пол внутри семьи. А что? Лет десять побыла женой – и хватит, переквалифицируешься в мужья и уходишь на заслуженный отдых на диване перед телевизором, а бывший супруг, превратившийся в супругу, ходит за покупками, готовит еду, стирает, убирает и воспитывает детей!
Я злорадно ухмыльнулась, но, вспомнив о детях, посмотрела на оцепеневшую Людочку и виновато подумала, что жестоко затягивать ее мучения. С этой благородной мыслью я потянулась к телефону, позвонила в службу вызова такси и заказала машину.
Обратным телефонным звонком через пять минут диспетчер доложил мне, что карета подана.
– Машина ждет у подъезда, поехали! – сообщила я Людочке.
Мы вышли в прихожую, я влезла в свои кроссовки, отыскала в обувнице босоножки для связанной Людочки и даже помогла ей обуться. В тот момент, когда я с материнской заботой застегивала ремешок на изящной щиколотке пленницы, из кухни донесся шум, и через пару секунд на пороге пищеблока, совмещенного с будуаром, возник Вадик, небрежно обмотанный простыней. Один угол полотнища прикрывал его голову, и босоногий Вадик несколько смахивал на монаха-капуцина, странствующего по святым местам в минимальном облачении. Впрочем, кротости и смирения паломник не демонстрировал.
– Куда это идешь ты на ночь глядя? – бессмертным шекспировким стихом спросил святой брат Вадик, устремив на невесту мутный взгляд.
Голос приятеля был полон затаенного коварства. Интонационно произнесенная им фраза живо напоминала знаменитую реплику Отелло: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?»
– Людочка со мной! – поспешила ответить я, надеясь этим успокоить ревнивого мавра.
Эффект получился обратный.
– И ты туда же? – укоризненно, с неподдельной болью в голосе вопросил Вадик.
Это уже было классическое обвинение в предательстве, исторически произнесенное умирающим Цезарем: «И ты, Брут!»
– Смени амплуа, трагик! – раздраженно попросила я приятеля, который своим несвоевременным практикумом актерского мастерства нас только задерживал. – Если хочешь, можешь тоже поехать с нами, только брюки надень.
Вадик прошлепал в свою комнату и вскоре вернулся со словами:
– Я готов!
Я критически осмотрела приятеля, но от комментариев воздержалась. Вадька напялил джинсы, но при этом почему-то не снял простыню и выглядел как беженец из охваченной пожаром бани. Сходство усугубляли резиновые шлепанцы на ногах и махровое полотенце, которым Вадик пытался разгладить слежавшуюся физиономию.
– Поехали, – повторила я, решив, что не время сейчас заниматься экипировкой второстепенного персонажа.
Главную роль в предстоящем спектакле должен был сыграть мой Масянька – сам того не подозревая. Если Ирка выполнила мои инструкции, все пройдет хорошо.
– Хорошо-то как! – словно вторя моим мыслям, произнес Вадик, выйдя из дома во двор. – Лето!
В голосе приятеля звучало удивление: очевидно, за проблемами личной жизни он как-то упустил из виду, какое нынче время года. На самом деле лето наступило уже некоторое время назад и было в самом разгаре.
Долгий жаркий день перетекал в розовый вечер плавно, как растаявшее мороженое через низкий край креманки. Оранжевое солнце уже спустилось в расщелину между двумя высокими домами и, сбивая с толку перебрасывающихся мячом пацанов, зависло над спортивной площадкой на уровне баскетбольного кольца. В воздухе пахло скошенной травой и пылью, на которой я оставила следы своих кроссовок, большими шагами проскакав к такси, как американский астронавт к родному луноходу. Безразличную ко всему Людочку я волочила за собой как мешок с образцами лунного грунта.
Космическую тему напрочь портил поспешающий за нами Вадик в пошлом банном наряде. Впрочем, нельзя было исключать вероятности того, что его помывочную разбомбил шальной астероид.
Пожилой таксист при виде нашей группы в полосатых купальниках шевельнул кустистой бровью, но мудро промолчал.
– Вадька, ты садись вперед, а мы с Людочкой сзади! – распорядилась я, заталкивая поглубже в салон наемной ракеты свою лунатичную спутницу, после чего совершенно по-гагарински скомандовала:
– Поехали!
– Куда? – хладнокровно спросил таксист.
Гагарину в исторический момент старта не нужно было произносить адрес, поэтому я забыла сообщить водителю пункт назначения. Извинившись, я назвала координаты своего дома, и синяя ракета марки «Жигули» незамедлительно стартовала.
За время недолгого полета никто из нас не произнес ни слова. На ближних подступах к своему жилищу я заворочалась на сиденье, одобрительно похлопала таксиста по плечу сторублевкой и сказала:
– Ближе подъезжать не надо, тут мы уже сами дойдем, ножками.
Вадик, взбодрившийся благодаря тому, что всю дорогу его помятую физиономию овевал поток воздуха из открытого окошка, уже высунул свои ножки наружу, но крайне неудачно угодил в кучку, оставленную на обочине каким-то невоспитанным песиком, и громко заругался. Собачья мама неизвестного четвероногого друга была упомянута в таком эротическом контексте, что даже бывалый таксист уважительно присвистнул и отчалил с возгласом: «Во дает парень!» Парень, ожесточенно ерзая испачканным шлепанцем по свежей травке, продолжал матерно «давать», и я не рискнула мешать проведению санитарно-гигиенического мероприятия. Тем более что для проведения следующей – решающей – фазы операции Вадик мне был не нужен.
Кто был мне совершенно необходим, так это капитан Лазарчук, получивший от Коляна конспиративное прозвище Рояль. Мой разговорчивый супруг упомянул, что Серега обосновался в сиреневых кустах, и я устремила пытливый взгляд на означенные заросли. Вероятно, капитан был на месте, потому что в ответ на содержащийся в моем взоре немой вопрос зеленые ветки застряслись, словно в середину куста вертикально обрушился взлетевший «свечой» футбольный мяч или небольшой метеорит. Местонахождение лейтенанта Белова, обозначенного в секретном докладе Коляна как белое пианино класса «Две звезды», было мне неведомо.
– Петруха, она уже на подходе! – сообщил лейтенанту по мобильному капитан Лазарчук. – Посмотри слева, ты ближе. Ленка не одна идет, тащит за собой какую-то девицу.
– Да их трое, – поправил коллегу Белов, залегший под пушистой лапой молодой елочки.
Под маломестным хвойным шатром помещались только голова и плечи лейтенанта. Все остальное пряталось в лохматой поросли неухоженного газона. Лейтенантские ноги азартно ерзали в высокой траве, вызывая тем самым большой интерес у кота Зюзика, наблюдающего за этой возней с подоконника соседнего дома.