– Лида! – громко крикнул он, ничуть не стесняясь толпы, испугав при этом какого-то сгорбленного дедка. – Лида!!! – заорал он, бесцеремонно расталкивая людей.
Он нашел ее в так называемых «блошиных» рядах, ее прекрасные каштановые волосы непривычно выделялись на серо-унылом фоне подержанных вещей и прочего тряпья. И чего тут только не было: ржавые гаечные ключи, стоптанные женские туфли, потрепанные журналы и книжки 60-х годов, виниловые пластинки, обшарпанные банки из-под леденцов, пряжки от ремней, ложки, вилки и прочий хлам. Один мужик ничтоже сумняшеся выложил поржавевшие детские коньки с дырявыми носами, словно ими недавно пользовался Волк из «Ну, погоди!».
Лида стояла напротив какого-то заросшего мужчины неопределенного возраста. На грязной тряпке у его ног был аккуратно разложен весь его товар – обломанные рога косули, древний телефон с обмотанной изолентой трубкой, несколько оловянных солдатиков, замусоленная колода карт и кукла, неизвестно какого происхождения. На ней-то и было сосредоточено внимание девочки.
– Лида, – строго сказал Серый, взяв дочь за руку. Та не шелохнулась. – Я что тебе говорил? Никогда не отходи от меня, когда мы на улице.
Девочка молчала, не отрывая взгляда от куклы.
– Лида! – повысил голос Серый.
– Купи мне ее, – наконец произнесла Лида и подняла голову. Серый был поражен выражением лица дочери. В нем было не просто желание иметь эту куклу. В глазах пряталось вожделение, Лида выглядела голодной, словно эта несчастная кукла была пределом всех ее детских мечтаний.
– Сейчас я отвезу тебя к маме, и вы пойдете в магазин, где ты сможешь выбрать себе любую куклу, – как можно спокойней сказал Серый, пытаясь увести дочь. Тщетно, Лида, эта всегда послушная девочка, неожиданно заупрямилась и вырвала руку:
– Я хочу! Я хочу эту куклу! – вскрикнула она. – У меня день рождения, и ты обещал мне что-нибудь подарить!
Она наклонилась и взяла куклу в руки, при этом лицо ее озарилось неземным блаженством.
Серый наконец соизволил внимательней посмотреть на требуемый подарок. Беглый осмотр не впечатлил его – какое-то пластмассовое фуфло еще доперестроечных времен. К тому же игрушка была, мягко говоря, не совсем чистая, будто ее только что вытащили из помойки. В спине торчал согнутый ключ.
– Дай посмотреть, – сказал Серый, и Лида с огромной неохотой протянула ему куклу.
– Она что, заводная? – недоверчиво спросил Серый у продавца, не без труда пытаясь повернуть ключ. Внутри что-то неприятно звякнуло, словно вилкой царапнули по стеклу. Кукла не шелохнулась.
– Ага. Только щас не работает. Там что-то сломалось. Но починить можно, – с видом заправского мастера по ремонту кукол сообщил продавец, ковыряясь в ухе.
Серый присел на корточки перед дочерью.
– Лида, это плохая кукла, – сказал убежденно, но с таким же успехом он мог пытаться заставить Ромео отказаться от Джульетты и полюбить другую девушку. – Посмотри, какая она чумазая. Она вшивая и больная.
– Ничего она не вшивая, – обиженно выпятил нижнюю губу продавец. – Наговаривают тут всякие… а потом никто не покупает. Рекламу портют.
– Пошел ты со своей рекламой, – процедил Серый, не глядя на мужика.
– Я ХОЧУ ЭТУ КУКЛУ! – взвизгнула девочка. Она начала всхлипывать, и на них стали обращать внимание. Серый чуть ли не с ненавистью посмотрел на заросшего продавца, который со злорадным любопытством наблюдал за выяснением семейных отношений. Потом еще раз взглянул на куклу. Она ему определенно не нравилась. Было в ней что-то отталкивающее. Игрушка, в свою очередь, смотрела на него тяжелым взглядом своих искусственных глаз, полных какого-то идиотского удовольствия, будто бы догадывалась, что его дочь безумно хочет иметь ее, а вот противный папа почему-то возражает, но это всего лишь вопрос времени, и рано или поздно он пойдет на уступку.
Внезапно Лида села на асфальт, не переставая хныкать.
– Я никуда не пойду, пока ты мне не купишь ее! – заявила она громко.
Терпение Серого лопнуло. Не обращая внимания на плач Лиды, он схватил ее за руку и потащил к выходу.
«Я лучше сдохну, чем позволю своей дочери покупать на день рождения этот кусок дерьма», – ожесточенно думал он, волоча за собой орущую дочь.
В машине Лида разревелась еще больше, и Серый не на шутку встревожился. Уж не больна ли она?
– Успокойся. Иначе не поедем на речку, – сказал он, выруливая на дорогу.
– Не хочу-у-у на речку, – скулила Лида, размазывая слезы по личику. – Хочу куклу-у-у!!
– Будет тебе кукла! – взорвался Серый, утопив в пол педаль газа. Лида тихо плакала.
Руслан не помнил, как добрался домой. Из квартиры Вадима его забрали в отделение, причем при выходе из подъезда его глаза, как назло, наткнулись на подсыхающую лужу крови, которую дворник смывал грязной водой из ведра, – все, что осталось от Вадима. Зеваки постепенно расходились, все еще продолжая судачить о возможных причинах самоубийства, а Руслан забрался в милицейский «бобик». В отделении еще битых три часа у него пытались вытрясти из него хоть что-либо, проливающее свет на ужасную находку в комнате. Руслан честно и откровенно отвечал на все вопросы, опустив разве что подробности двадцатилетней давности, тайну которых он с Вадимом и еще двумя друзьями скрепил кровью. Пусть это было так давно (а Руслан слышал, что по некоторым уголовным статьям, даже по тяжким, существуют свои сроки давности), но даже на смертном одре он не признался бы в том, что произошло в ту ночь.
Зайдя в номер, он заказал себе виски. Еще никогда он не чувствовал себя таким разбитым. Когда бутылка была доставлена, он залпом осушил стакан, после чего плюхнулся в кресло.
(Тогда я тебе сказал, что это собака, но это была моя дочь…)
Он старался гнать от себя страшные мысли, но они возвращались снова и снова, как сотня злых бумерангов. Если там, на кухне, Вадим держал не собаку, тогда кто там был? Кто, во имя всего святого? Кого он сжег в духовке?
Менты сказали, что у Вадика были искусаны руки. Значит, это ЧТО-ТО отчаянно сопротивлялось, когда Вадим пытался запихнуть его в печку.
(Сначала я кормил ее бродячими кошками и собаками. Но дело зашло слишком далеко. Она умрет без мяса.)
По всему выходило, что Вадим кормил какое-то существо человеческим мясом. И уже не важно, его ли это жена или кто другой, сам этот факт повергал Руслана в такой шок, что он на некоторое время даже лишился способности логически мыслить. Он подумал, что бы произошло, если бы он согласился и пошел с Вадимом к нему домой.
(Не веришь? Пошли со мной, трус! Слабо?!)
От этой мысли ему стало дурно. Возможно, тем отказом он спас себе жизнь.
Оставшееся время пролетело незаметно, и он оглянуться не успел, как уже спускался по трапу вниз, и вот через пару минут он уже крепко обнимал Женю. Кристи вертелась тут же, обхватив его за коленку, весело лопоча: «Папа домой, папа домой!»
– А ты переживала… сны какие-то рассказывала, – легонько кусая супругу за мочку уха, прошептал Руслан. – Видишь, как все быстро, и я снова с вами.
Женя звонко смеялась, глаза ее светились от радости, и все они втроем были счастливы, и все было прекрасно.
Потом они сели в машину и поехали домой. Вечером был восхитительный ужин c шампанским при свечах, а когда Кристи уснула, они занялись любовью и занимались этим почти целый час, доведя друг друга до полного изнеможения, пока задыхающиеся, блестящие от пота и усталые, но безмерно довольные, не распластались на кровати.
– Я люблю тебя, – Руслан нежно провел пальцами по щеке Жени. Она была мягкой и бархатистой, как у ребенка. Женщина улыбнулась и повернула лицо к нему:
– Я тоже люблю тебя… пупсик.
Руслан вздрогнул. Голос Жени изменился, ей словно что-то мешало говорить, а тембр стал ниже обычного. Он вгляделся в лицо жены и обомлел – рот быстро превращался в уродливую щель, и эта щель ширилась на лице, деля его пополам, а зубы, ее великолепные зубы, которыми она так гордилась, сыпались на простыню один за другим, как черепица с обветшалого дома под порывом ветра. Изо рта повеяло зловонием свежевырытой могилы.
– Мы совершили грех. Найди ее, Рус … – прохрипело существо голосом Вадима, и он…
…проснулся, закусив до крови губы. Крик рвался из ходящей ходуном груди, сдавливая легкие. За окном бесстрастно поблескивала луна, напоминая потухший глаз умирающего мастодонта. Рядом раздавалось какое-то нудное, непрекращающееся гудение, показавшееся ему знакомым. Несмотря на прохладный воздух, вся простыня была влажной от пота. Гудение продолжалось, и Рус не сразу понял, что оно означает, – кто-то звонил ему на мобильник. Он вздохнул, потянувшись за телефоном. Интересно, кто бы это мог быть, в четыре часа утра? Может, Женя снова забыла, что они находятся в разных часовых поясах? Правда, его смущал вид звукового сигнала – он не помнил, чтобы устанавливал себе на телефон подобную мелодию. Было в ней что-то заунывное.
– Да, я слушаю, – хрипловатым со сна голосом сказал он, поднеся трубку к уху.
Тишина. Абсолютнейшая тишина.
– Алло! – немного раздраженно сказал Руслан и уже собирался отключиться, как вдруг нахмурился – в трубку кто-то учащенно дышал.
– Кто это? – приглушенно спросил он. Никакого ответа, только тяжелое, хрипловатое дыхание, сквозь которое пробивалось постанывание. Может, какой-то извращенец?
– Поцелуйте себя в зад! – чеканя каждое слово, произнес Руслан, как вдруг застыл на месте – из трубки послышалось нечленораздельное мычание. Оно было настолько громким, что Рус непроизвольно убрал телефон от уха. В этих животных, клокочущих звуках было что-то такое жуткое и вместе с тем знакомое, что Руслан моментально покрылся ледяным потом. Он приказывал себе выключить мобильный, бросить его на пол, в окно, растоптать, лишь бы не слышать этот загробный вой, но все его конечности словно парализовало, и он просто слушал с искаженным от страха лицом. Перед глазами, как мимолетная тень, мелькнуло кошмарное лицо девушки из леса. Точно так же она мычала там, на топчане, покрытом соломой, к