ует вас днем и ночью, когда вы все время ходите на цыпочках, не зная, что может случиться в следующий момент, когда вас обуревают внутренние страхи и досаждают внешние обиды: когда вы бесконечно сражаетесь с убивающим чувством «ничтожности» — тогда вы поймете, почему мы считаем, что ждать трудно. Придет время, и чаша терпения переполнится, люди откажутся нырять в пропасть несправедливости, где они испытывают разъедающее чувство отчаяния. Я надеюсь, господа, вы можете понять наше законное и неизбежное раздражение.»
(11) Вероятно, на этом уровне нам следует обратиться к старому вопросу, который недавно, кажется, снова стал актуальным — о линии, которая разделяет животное и человека: на уровне позитивного существования различия нет, человек это тоже животное с особыми характеристиками и способностями; только с заинтересованной позиции существа, захваченного процессом, эта разница становится ощутимой.
(12) Возможно, наиболее меткий ответ христианству, его идее, что Мессия уже здесь, дал Кафка, заявивший. что Мессия обязательно придет, но будет это слишком поздно, когда человечество уже устанет его ждать, и его появление уже не будет иметь никакого значения, и он оставит людей безразличными.
(13) Цит. по: Jonas H. Mortality and Morality. Evanston: Northwestern University Press, 1996. P. 192.
(14) To же, что касается психоанализа женщины (маскарад женственности означает, что под множеством масок дама X не является недоступной, так как эти маски призваны скрывать факт, что скрывать-то нечего), относится и к ближнему: «тайны египтян были также тайнами и для самих египтян».
(15) Цит. по: Деррида Ж. Призраки Маркса. Государство долга, работа скорби и новый интернационал / пер. с франц. Б. Скуратова под общей редакцией Д. Новикова. Москва: Ессе homo, 2006. С. 96.
(16) См.: Derridaj. Faith and Knowledge // Religion / eds. by Jacques Derrida and Gianni Vattimo. Stanford: Stanford University Press, 1998.
(17) См.: Laclau Е. Emancipation(s). London: Verso Books, 1995.
(18) Pfaller R. The Potential of Thresholds to Obstruct and to Facilitate: On the Operation of Déplacement in Obsessional Neurosis and Perversion (неопубликованная статья, 2002).
(19) To же самое относится и к маскированию. В декабре 2001 года аргентинцы вышли на улицы, выступая против правительства, и в частности против министра экономики Кавалло. Когда толпа собралась вокруг здания министерства Кавалло, угрожая взять его приступом, он сбежал в маске самого себя (они продавались в лавках, чтобы люди могли надевать их и высмеивать министра). Похоже, что Кавалло и в самом деле научился чему-то от популярного в Аргентине лакановского движения — тому, что лучшая маска вещи — это она сама. И разве не таково исчерпывающее определение божественности, ведь бог тоже вынужден носить маску себя самого? Возможно, «бог» — это имя великого раскола между абсолютом как ноуменальной вещью и абсолютом как явлением себя самого, имя их тождественности, имя их чисто формального различна. В этом смысле «богом» именуется верховное противоречие: бог — абсолютно нерепрезентируемая Потусторонность — должен появиться как таковой. Вспомните сцену из жуткого фильма Спайка Ли «Замороченные» (Bamboozled). когда черные актеры наносят на свои лица черный грим в стиле Эл Джонсона — возможно, выход в черных масках для них единственный способ выглядеть белыми (то есть создать иллюзию, что «истинное» лицо под черной маской — белое). В этой поистине лакановской уловке черная маска призвана скрывать факт, что мы НА САМОМ ДЕЛЕ черные). Неудивительно, что эффект обнаружения черного под черным, когда они смывают свои маски. шокирующий. Возможно, защищаясь от этого шока. мы как-то непроизвольно догадываемся, что их «истинное» лицо под маской еще чернее, чем сама маска — словно подтверждая тот факт, что нанесение черного грима — это стратегия ассимиляции в белую культуру…
Сегодняшняя идеология*
(1) Неудивительно, что эти яйца сейчас запрещены в США, их контрабандой ввозят из Канады (и продают по тройной цене): помимо официального предлога (они призывают вас покупать другой предмет, не тот, что заявлен) легко разглядеть и скрытую причину — эти яйца чересчур откровенно показывают истинный характер предметов потребления.
(2) См. главу 4 (Consuming the Void) в: Fumerton P. Cultural Aesthetics. Chicago: Chicago University Press, 1991.
(3) См.: Rotman B. Signifying Nothing, tendon: MacMillan, 1987.
(4) См.: Heidegger M. Das Ding // Vonraege und Aufsete. Pfullingen: Neske, 1954. (Или в русском издании: Хайдеггер М. Вещь // Время и бытие / пер. В. В. Бибихова. Москва: Республика. 1993. — Прим. ред.)
(5) См.: de Beislegui M. Heidegger and the Political. London: Roulledge, 1998.
(6) Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции / пер. М. Б. Левина. Москва: ACT, 2004. С. 213.
(7) См.: Laporte D. History of Shit. Cambridge (Ma): The MIT Press, 2000.
(8) Weininger O. Ueber die letzten Dirige. Muenchen: Maithes and Sehz Verlag, 1997. P. 187.
(9) Ibid. P. 188.
(10) Конечно, на «Киндер-сюрприз» можно посмотреть и с другой стороны: почему бы не заострить внимание на том, что шоколадная оболочка всегда одинаковая, тогда как игрушка под ней всегда разная (почему продукт и называется — Киндер-СЮРПРИЗ) — разве с людьми дело обстоит иначе? Мы можем казаться похожими, но внутри каждого таится загадка его души, каждый из нас скрывает свое внутренне богатство невероятного масштаба. Кроме того, можно обратить внимание на то, что пластмассовая игрушка собрана из отдельных мелких частей — таким же образом формируется наше эго.
(11) Далее я опираюсь на разговор с Наумом Юраном, состоявшийся в Тель-Авиве.
(12) Heidegger M. Hoelderin Hymne «Der Ister». Gesamtausgabe 53. Frankfurt: Klostermann, 1984. P. 94.
(13) Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Сочинения в 2 т. Т. 2. Москва: Мысль, 1990. С. 12.
(14) Интересно, что то же касается и хайдеггеровской критики психоанализа: что не может не привлекать нашего внимания, так это два уровня, на которых она располагается. С одной стороны, есть простая философская игра трансцендентального непризнания (которая даже сопровождается снисходительным разрешением на использование психоанализа в медицинских целях): «Хотя психоанализ можно использовать в клинике, он остается оптической наукой, основанной на наивных физикалистских и биологических предпосылках, характерных для конца XIX века». С другой стороны, имеются конкретные опровержения, конкретные попытки продемонстрировать его неэффективность — например, когда Фрейд слишком поспешно фокусируется на причинной цепи бессознательного и упускает суть явления, которое он интерпретирует, и т. д. Как связаны обе эти процедуры? Является ли вторая необязательным излишком или необходимым дополнением, скрытым допущением, что прямого философского пренебрежения недостаточно? Не обнаруживаем ли мы здесь снова, на ином уровне, двусмысленность понятия катастрофы, которая одновременно является всегда-уже произошедшим онтологическим фактом И онтической угрозой?
(15) См.: Williams В. Moral Luck. Cambridge University Press, 1981.
(16) См.: Dupuy J.-P. Pour un calastophisme éclaire. Paris: Editions du Seuil. 2002. P. 124–126.
(17) Цит. по: Бергсон Л. Два источника морали и религии / пер. А. Б. Гофмана. М… 1994, С. 171.
(18) Там же.
(19) Bergson H. Oeuvres. Paris: PUF, 1991. P. 134.
(20) Dupuy J.-P Op. cit. P. 142–143.
(21) Конечно же, существует идеологический способ проецирования/внесения возможностей в прошлое. Позиция многих свободолюбивых левых относительно распада Югославии такова: «Полный суверенитет бывших югославских республик может быть вполне законном целью, но что делает ее столь ценной — сотни тысяч погибших, разрушение…?» Здесь неверно формулируется выбор, сделанный в конце 1980-х, как будто он был таков: «Либо распад Югославии на отдельные государства — ЛИБО жизнь в прежней Югославии Тито». С приходом к власти Милошевича со старой Югославией было покончено, поэтому единственно возможным ТРЕТЬИМ путем в выборе между «суверенными республиками или Сербославией» в качестве подлинно политического ДЕЙСТВИЯ могло бы стать изобретение совершенно нового югославского проекта; но нигде в Югославии не было к нему ни способности, ни склонности.
(22) Brodie B. War and Politics. New York: Macmillan, 1973. P. 430–431; цит. no: Dupuy J.-P. Op. cit. P. 208–209.
(23) Dupuy J.-P. Op. cit. P. 164.
(24) От врага времен холодной войны сегодняшний террорист, которого используют для оправдания упреждающих ударов, отличается своей пресловутой «иррациональностью»: в то время как коммунисты были холодными и расчетливыми рационалистами, заботившимися о собственном выживании, террористы-фундаменталисты выступают иррациональными фанатиками. которые готовы взорвать весь мир… Сегодня более чем когда-либо нужно настаивать, что (как сказал бы Гегель) такой образ «иррационального» врага — это «рефлексивное определение» Америки. провозгласившей себя единственным мировым гегемоном.
(25) См.: Eagleton Т. Sweel Violence. Oxford: Blackwell, 2003.
(26) И не относится ли это также к кампаниям против абортов? Не являются ли они частью либеральной логики глобальной виктимизации, распространяющейся и на еще не родившихся?
(27) В фильме «Польская красавица» [The Polish Wedding, режиссер Тереза Конноли, США. 1998 год. — Прим. ред.], славной мелодраме о превратностях любви живущей в Детройте рабочей семьи поляков, есть сцена, которая вращается вокруг этой формулы, обнажая тем самым ее истинный смысл: когда рассерженный друг Клер Денис спрашивает ее: «Что тебе от меня нужно?», она отвечает: «Все!» и спокойно одерживает над ним победу.