– И кукол рядом находят?
– Спишем на совпадение.
– Я не согласна!
– Тебя и спрашивать не станут.
– Ну хорошо. А как вы объясните, что убийца не обчистил трупы? Взял не все, а как будто просто на память прихватил. Неужели Лысый с Сальниковым так поступили бы?
– Спугнули их, вот и все дела.
– Ну ладно – на улице. Пусть. А в гостинице кто спугнул? Говорчикова через три часа нашли.
Афанасий Силыч вытер лоб, устав препираться.
Вот упрямица! Если что в голову вобьет, с места не сдвинешь! А самое обидное – права Нюрка! Он и сам думает, что дело гораздо заковыристее. Судейкина и ее любовники – это вам не карманники с грабителями. Их так просто не ухватишь. Не того уровня. Господа все же.
Ну и куклы эти… Не зря они возле трупов валялись. Ох не зря!
Афанасий Силыч косо взглянул на дочку. Ишь, переживает! Ну да ладно, чем черт не шутит! Может, ее идея и впрямь не пустая!
– У меня для тебя еще кое-то есть. Вот послушай. Судейкина Ольга Афанасьевна…
Нюрка вся превратилась в слух. Даже шею вытянула.
– Была знакома со всеми покойниками: Князевым, Лохвицким и Говорчиковым.
– Да что вы! – ахнула она.
– Больше скажу. Со всеми состояла в отношениях. Подозреваю, что в любовных. В разное время, конечно. Не сразу со всеми.
– Так я и знала! Так я и знала! Их всех убивают из-за нее! Из-за Судейкиной!
– Вот только кто?
– Кто-то из этих!
– Из кого из этих? Из Кузмина и Лурье? Хочешь верь, хочешь не верь, но не тянут они на злодеев! Нет, они, конечно, злодеи и есть, но не убивцы! С их ли изнеженностью животы резать!
– Так они наняли! Хоть Сальникова, хоть кого-то другого!
– Сие еще доказать требуется!
– Я докажу!
– Ишь какая доказательница выискалась! Хватит и того, что тебе позволено в «Привале» ошиваться!
– Ошиваться? Это я, значит, ошиваюсь? А кто указал на Кузмина и Лурье?
– А если это не они вовсе? И нанимал убийцу совсем другой человек?
– Да какой другой? Убийца должен очень хорошо знать Ольгу и тех, с кем она была близка! Сами сказали: она была любовницей всех троих!
– Ну, была и что? Из этого вовсе не следует, что их из-за нее убили! – начал горячиться Афанасий Силыч.
– Да как же не следует! Как не следует! А куклы? Они прямо указывают, что она виной всем этим преступлениям!
– Так, может, она и убила? Ну, то есть убийцу наняла?
– Тем более! Она или из-за нее – неважно, все равно замешана! Вы вроде собирались ее в участок вызвать?
– Вызвал. Завтра придет.
– Будьте осторожны. Она хорошая актриса.
– Нас учить не надо. По-всякому умеем разговаривать.
Прозвучало это на редкость хвастливо. Нюрка улыбнулась тайком.
Афанасий Силыч заметил и хмыкнул. Ишь, какой важный стал!
– Ну ладно, – заторопился он. – Мне с тобой долго разговаривать недосуг. Служба зовет.
Нюрка вздохнула:
– Фефа приехала.
– Как? Когда? Она же только через неделю собиралась!
– Не выдержала. Примчалась.
– Н-да. А мы подготовиться не успели. Или ты наврала уже что-нибудь?
Нюрка обиделась.
– По-вашему выходит, я врушка, каких свет не видывал! А я только и смогла, что про Краюхиных сказать. Будто они наняли меня за малыми присматривать.
– Присматривать – это хорошо.
– Но не по ночам же!
– И правда. Ночами несподручно будет. Ты погоди тогда. Я подумаю, как тут все обстряпать.
– Фефу на кривой козе не объедешь.
– Да знаю уж. Но все равно выкручиваться надо. Ты попытайся в разговор на эту тему не ввязываться, а я уж…
Афанасий Силыч поднялся, застегнул ремень и уже у самой двери вдруг обернулся:
– Да, забыл сказать кое-что. Ты в самом деле врушка. И именно каких свет не видывал.
– Тятенька! – взревела Нюрка.
Но тятеньки простыл и след.
Она еще немного пообижалась, а потом надела жакеточку и поскакала в «Привал». Следствие вести. Ну и тарелки таскать заодно.
А по пути надо зайти в несколько лавочек и порасспрашивать про кукол.
Вдруг повезет!
Модный Судейкин
С куклами ей снова не повезло. Сколь ни пытала, ни в одной из тех лавочек, куда успела заглянуть, куклу не признали.
Не бывало таких, и все тут!
«Привал комедиантов» тоже вначале не порадовал.
Сцена стояла пустая и черная. Даже созвездия на потолке не светились. И в зале почти никого не было. Только в дальнем углу сидела компания.
Нюрка пробежала мимо всего один раз, но успела разглядеть среди собравшихся за столом Льва Давидовича. На этот раз одет он был попроще и вел себя не в пример скромней. Мужчины разговаривали тихо, ни слова не разобрать. Впрочем, Нюрка особо и не прислушивалась. Недосуг было.
Через час Прохор послал ее убрать со стола. Схватив поднос, она примчалась, быстренько составила грязные тарелки и собралась уходить, как вдруг один из господ взял ее за руку:
– Постой-ка, милая. Как тебя зовут?
Нюрка глянула. Благообразный. Аккуратная бородка. Хороший костюм. Смотрит не зло, и глаза смеются. Уши только странные. Как бы немного врозь и на концах острые, как у фавна. Но в целом симпатичный.
– Анна.
– Ишь ты! Анна! По-королевски звучит.
– Пустите, дяденька. Мне работать надо.
– Оставь девочку, Леонид, – сказал один малый, налегая на селедку с луком. – Не видишь? Боится она.
Нюрка выпрямилась.
– Не боюсь я. С чего бы?
Господин, которого назвали Леонидом, рассмеялся.
– Не боится, слышал? Она пролетарка! Ей бояться нечего! Правда, Анна?
Он улыбнулся. Странная была улыбка. Вроде веселая, а такая, словно он съесть ее собирается.
– Хватит шутить, Леонид, – вступился за нее Лев Давидович. – У нас серьезный разговор.
– В самом деле, Красин, – негромко сказал любитель селедки. – Нам еще на Лесную ехать.
Не снимая с лица крокодилью улыбку, Красин потрепал ее по щеке.
– Ступай, Анна. Вот увидишь, наша встреча не последняя.
Да не дай бог!
Нюрка порскнула прочь и, забежав в кухню, перевела дух.
Что за господа такие? Чудноватые, право слово!
Надо от них подальше держаться.
По собственной воле она отправилась выносить помои, потом долго мыла руки – Тимофей, увидев, заругался, что вонять от нее будет, – а когда заглянула в зал, немного приободрилась.
Ни Лурье, ни Судейкиной по-прежнему было не видать, зато пришла Ахматова. Она сидела рядом с уже знакомой Нюрке дамой – Саломеей. Обе курили, одинаково упирая большой палец в подбородок и отставляя мизинец, и были неуловимо похожи. Черноволосые и до невозможности худые. Только Саломея одета в красное, а Ахматова – все в ту же черную шаль поверх черного же шелкового платья.
Кто такая эта Саломея и кем она приходится Анне?
Нюрка толкнулась к Александру, который обслуживал стол.
– Это Саломея Андроникова, – охотно ответил официант. – Настоящая грузинская княжна!
Нюрка поняла: Сашка горд, что их заведение посещают столь высокопоставленные особы.
– Тоже поэтесса?
– Нет. Зачем ей! Она просто… светская дама. А тебе к чему?
– Да просто. У нас же все гости – то поэты, то художники. Вот я и подумала…
– Ой, не могу! – фыркнул Сашка. – Она подумала! Лучше неси бланманже, думалка!
Вскоре атмосфера в кабаре изменилась. Стали подтягиваться посетители. Да много. Явился Кузмин, сразу потребовал шампанского и холодца с хреном.
Вот уж поистине – кому война, а кому мать родна!
Нюрка по укоренившейся уже привычке поискала глазами Блока. С тех пор как она узнала в нем своего спасителя, он не появился в заведении ни разу. Зато однажды его стихи со сцены читала Судейкина. Читала хорошо.
Не надо кораблей из дали,
Над мысом почивает мрак.
На снежно-синем покрывале
Читаю твой условный знак2.
Слушая глубокий, чуть с хрипотцой проникновенный голос, Нюрка даже удивилась – сколько талантов в этой женщине! Танцует, декламирует, еще и кукол мастерит!
К тому же она – настоящая каботинка! Артистическое явило себя в ней в самой превосходной степени! Играет и на сцене, и в жизни! Как будто ее настоящей не существует.
Только маска.
Маска прекрасной Коломбины.
И стоило ей подумать об Ольге, как она вдруг возникла перед глазами. На черной сцене в бело-голубом, словно тающем на ней платье. Загорелись созвездия, зазвучала музыка. Ольга изогнулась и начала свой танец, необычный и завораживающий.
Публика сразу замерла. Все взоры устремились на сцену.
Нюрка хотела было двинуться дальше – долго маячить в зале ей было запрещено. Но тут ее внимание привлек господин в модном – словно вчера из Парижа привезли – костюме с напомаженными волосами и усиками на пухлом холеном лице. Он, как видно, только вошел, но садиться за столик не спешил. Просто стоял и смотрел на танцовщицу пристально и недобро. Глаза прищурены, и губы с папироской в уголке презрительно искривлены. Как будто глядеть на актрису ему противно.
Нюрка даже удивилась немного и оглянулась в поисках того, кто может рассказать: кто таков и почему так пялится на Судейкину.
Рядом никого не оказалось, но в этот момент к незнакомцу подошел Кузмин.
Нюрка нарочно замешкалась рядом и услышала:
– У тебя все еще есть желание любоваться бывшей женой?
Бывшей? Значит, это Сергей Судейкин? Вот это да!
Вздрогнув, Судейкин обернулся и скривился еще больше.
– Вот думаю, остаться или уйти. Ни смотреть на нее, ни слушать не хочу.
Кузмин сладко улыбнулся. Ответ, как видно, ему понравился.
– Ну что ты, Серж! Зачем лишать себя удовольствия общения с давними друзьями? Садись к нам. Выпьем.
Судейкин сдул со своего модного сюртука невидимую пылинку и двинулся следом за Кузминым.
Нюрка пробежала мимо них пару раз. Сначала Судейкин пил с Кузминым, потом вышел и вернулся с красивой полной дамой, которую усадил рядом и стал потчевать холодцом с хреном.