– Ну что ж, – наконец вымолвил Рудницкий. – Во-первых, разрешите вас поздравить. Вы провели немалую, в том числе и мыслительную, работу. Это делает вам честь даже без учета возраста. А во‐вторых, ваши выводы кажутся мне вполне разумными.
Она даже покраснела от похвалы, но Аркадий Нестерович продолжил:
– И все же я настаиваю, что для Судейкина подобный сценарий не подходит.
Нюрка на мгновение замялась. Спорить с великим сыщиком – это слишком. Но, с другой стороны…
– Есть одно обстоятельство, которое мешает сделать столь обнадеживающий вывод! – выпалила она.
Рудницкий, не обидевшись, устремил на нее внимательный взор.
– Какое же, позвольте узнать?
– Я случайно услышала его разговор с одним бандитом из ГОПа.
– Анна! Вы меня просто сразили! – потрясенно воскликнул старый сыщик. – С этими-то когда вы успели познакомиться?
– Да уж успела! – усмехнулась Нюрка и в порыве откровенности рассказала про свою слежку, сидение в будке и про то, как спасалась бегством от здоровых мужиков.
Она ожидала, что Аркадий Нестерович, как и тятенька, придет в ужас, но Рудницкий неожиданно расхохотался.
– Я давно заметил, что современные барышни стали куда смелее, чем раньше. Но не до такой же степени!
Нюрке послышалась в его голосе уничижительная насмешка, но, отсмеявшись, Аркадий Нестерович вдруг встал, подошел к ней, обогнув стол, и, взяв ее руку, крепко пожал.
– Позвольте, Анна Афанасьевна, приветствовать в вашем лице коллегу и соратника.
Нюрка, не ожидавшая подобного исхода, не знала, куда деваться от смущения.
– Аркадий Нестерович, даже не знаю…
– Ни слова больше. Поверьте, я кое-что видел на своем веку. Поэтому не стоит воспринимать мои слова лишь как комплимент, хотя доля комплиментарности – вините в том вашу юность и привлекательную внешность – в моих словах есть.
Нюрка подняла на него глаза. Непохоже, чтобы смеялся.
– Аркадий Нестерович, подскажите: куда, на ваш взгляд, стоит двигаться в расследовании?
– А какого мнения придерживается Афанасий Силыч?
– Он считает, что убийства – дело рук обычных бандитов и куклы здесь ни при чем.
– Ой ли? Если бы он был в том уверен, не позволил бы вам ошиваться в таком месте, как «Привал комедиантов». Он просто допускает, что могут быть другие версии. Полицейский надзиратель обязан проверить все возможные. Кроме того, согласитесь – в вашем случае пока нет ничего, кроме предположений.
Нюрка, поверившая было в себя, опешила.
– Но вы же сами сказали, что… восхищаетесь… моей работой.
– Восхищаюсь, верно. Более того, уверен, что куклы мадам Глебовой играют в деле наиглавнейшую роль. Только сомневаюсь, что преступника надобно искать именно среди названных вами господ.
– Как? А среди кого? Ясно же, что убийцей может быть только тот, кто хорошо знает Глебову!
– Несомненно! Но, на мой взгляд, идя на поводу очевидности, вы сузили круг подозреваемых.
– Не понимаю. Как это?
– Не всегда ненавистник проявляет свое отношение явно. По опыту скажу: обычно как раз наоборот. Внешне он показывает совершенно иные чувства.
– То есть следует искать среди тех, кого Судейкина считает своими друзьями?
– В том числе.
– Она общается с Анной Ахматовой, Палладой Бельской и Саломеей Андрониковой. Есть и другие, просто я не всех знаю пока.
– Чем не вариант? Если допустить – а мы с вами уже допустили, – что есть исполнитель убийства и тот, кто его нанял, то главным злодеем вполне может быть женщина. Если бы вы только знали, какие страсти бушуют в женских сердцах! Мужчинам такое и не снилось!
– Да уж…
– Убивают тех, кто был близок с Глебовой, так?
– Ну да.
– Тогда поищите, кому из этих милых дам она перешла дорогу. Возможно, вас ждет сюрприз.
Нюрке показалось, он хотел добавить что-то еще, но тут в кабинет вошел тятенька и с ходу удивился:
– Нюра! Ты чего здесь?
Еще спрашивает!
– Волновалась! Ночь на дворе! Пришла убедиться, что с вами все в порядке.
– Не ругайте ее, Афанасий Силыч, – вмешался Рудницкий. – Ваша дочь скрасила мое ожидание весьма интересными разговорами.
Тятенька взглянул на Нюрку с подозрением, но тот продолжил:
– Мы говорили о проблемах нынешнего образования. Тема для меня волнующая, ибо мой внук как раз собирается начать обучение в Первой классической гимназии на Кабинетской. Так вот…
Рудницкого тятенька почтительно выслушал, но Нюрку прогнал. Дескать, пусть дома ждет. Нечего по казенным учреждениям шляться. Не стал даже слушать про Судейкина.
И это сыщик!
Обиженная Нюрка выскочила из кабинета и на полном ходу понеслась к выходу, не обратив внимания на Румянцева, проводившего ее внимательным взглядом.
Штабс-капитан Вышегородский
Разговор с Рудницким смутил ее.
Казалось, она близка к разгадке, а на самом деле так же далека, как и в тот день, когда появилась в «Привале комедиантов».
Это был удар, и довольно чувствительный.
Весь вечер подавальщица ходила с унылым видом, наконец это заметил Тимофей и отругал.
Вообще-то повода для начальственного гнева она не давала. Носилась туда-сюда довольно шустро. Но, как видно, при этом следовало еще и радость демонстрировать!
Немного отвлек Синицкий. Он до сих пор был под впечатлением от похода на аэродром и пытался завести об этом разговор. И хотя отвечала она невпопад, Николай все-таки добился своего: от горестных дум Нюрка отвлеклась. В этот вечер Судейкина не выступала. Смирно сидела возле Ахматовой, направо и налево улыбалась, ощипывала красную розу и регулярно пригубливала из бокала.
Возле дам сидели несколько мужчин. Один – пожилой, облысевший, с бородавкой возле носа – жался к Ахматовой, но смотрел при этом на Ольгу. С виду был похож на профессора. Бородка, пенсне, костюм-тройка.
Раньше Нюрка не видела его в заведении. Однако вел он себя как завсегдатай.
Подпирая плечом косяк, Нюрка с тоской смотрела на казавшихся беззаботными людей и думала свои невеселые думы.
У всех такой вид, словно они души друг в друге не чают. Любезничают, целуют ручки, закатывают глаза. С трудом верится, что эти господа могут ненавидеть до такой степени, чтобы убить. Тем более Ольгу Глебову. Среди них она – как случайно залетевшая в стаю разноперых птиц стрекоза.
– За что можно вас ненавидеть, Ольга Афанасьевна?
Она сказала себе под нос, но оказалось, что один человек ее все же услышал.
– Вы говорите о Судейкиной?
– О ней, – вздохнула Нюрка, не оборачиваясь.
– Как ни странно, но многие из присутствующих испытывают друг к другу неприязнь, – продолжил Синицкий ее мысль. – Я сам был поражен, когда понял.
Нюрке стало интересно.
– Даже к Судейкиной?
– Увы.
– Кто, например?
Она желала услышать знакомые имена, но Николай вдруг сказал:
– Взять хоть Федора Сологуба.
– Он здесь бывает?
– Как раз рядом с Ахматовой сидит.
– Этот профессор с бородавкой? – поразилась Нюрка. – А вы откуда его знаете?
– Сологуб с отцом в хороших отношениях, бывал у нас в доме. Он же не только стихи, но и пьесы пишет. Отец дает разрешение на постановку.
– Батюшки! Я ведь читала его роман. «Слаще яда» называется. Про любовь простой девушки Шани и дворянина Евгения.
Она бросила на него быстрый взгляд и добавила:
– Нудно, по-моему.
– На мой вкус, поэзия ему лучше удается, – согласился Синицкий.
– А что он все время на Ольгу пялится, не знаете?
– Знаю. Однажды случайно слышал разговор родителей. Сологуб много лет был влюблен в Глебову, посвящал ей стихи. Сначала очень восторженные, а потом ругательные:
Какая тварка Оленька Судейкина!
Не знаю, как ее назвать.
Полить ее из крупной лейки надобно
И после постегать.
– Смешно, – мрачно заметила Нюрка.
– Мне кажется, он так и не простил ей замужества.
– А может он убить кого-нибудь, чтобы ей отомстить?
– Кого-нибудь? – растерялся Синицкий, и Нюрка пожалела, что спросила прямо.
– Да это я просто так. Хотела понять, способен ли он на поступок.
Она надеялась, что Синицкий тут же отступится, но он задумался и с серьезным выражением лица вдруг сказал:
– Мне кажется, что неспособен.
– Слабовольный, значит?
– Просто сила из него давно ушла. Федору Кузьмичу за пятьдесят. И потом, он другим занят. Не до бурных переживаний, мне кажется. Сейчас он много ездит. Полгода почти в городе не был. Вернулся, как видно, на днях. Даже у отца еще не появлялся.
– Ааа… – разочарованно протянула Нюрка.
Этот тоже в подозреваемые не годится. Опять незадача.
– А почему вас интересует тема убийства? – не отставал Николай.
Нюрка мысленно шлепнула себя по лбу.
– Да ничего она меня не интересует! С чего вы взяли?
– Мне показалось.
– Перекреститесь тогда! – злее, чем хотелось, буркнула Нюрка и умчалась в кухню за очередным подносом.
Николай задумчиво посмотрел вслед. Интересует. Еще как интересует. Хоть крестись, хоть не крестись.
На этот раз проводить себя она не позволила. Боялась, что Синицкий снова заведет опасный разговор. Выскочила незаметно и рванула прямиком на Кирочную.
Почти у самого дома ее вдруг окликнули. Нюрка обернулась и увидела Румянцева. Тот подошел неторопливо. Словно прогуливаясь.
– Ты чего тут так поздно делаешь? – поинтересовалась Нюрка.
– А ты?
– Тебе что за дело?
– Переживаю, может, – усмехнулся тот.
– За меня, что ли? С какой стати?
Румянцев почувствовал в ее голосе раздражение, поэтому сразу пошел на попятную.
– Да нет. Пошутил. Спешу на убийство.
– Оно и видно, что спешишь, – язвительно заметила Нюрка и вдруг осеклась:
– Какое убийство? Где?
– Водопроводный переулок.
– Наш участок! Только ты… поворот-то прошел.
– Так я…
Почему он не свернул где положено, Румянцев придумать не успел, поэтому вдруг рассвирепел: