Чебневы направились прямиком домой. Не останавливались, никуда не заходили, только Афанасий Силыч все оглядывался на ходу, видать, бандитов опасался.
Никита тоже проверился на всякий случай. Нет, никто за ними не шел.
Румянцева они так и не заметили. Кто-кто, а уж он умел следить скрытно. Привычка еще с фронта, где служил разведчиком. Оттого и направили его после госпиталя не куда-нибудь, а в сыскную полицию.
Немного погордившись своим умением, Никита одернул себя.
Не след сыщику отвлекаться на всякую ерунду.
Он проследил за Чебневыми до самого парадного, и когда они скрылись, никуда не ушел, оставшись наблюдать с другой стороны улицы.
Чувствовал, что не зря Афанасий Силыч сорвался со службы. Не иначе принесла ему Нюрка важное известие. Поэтому караулить надобно до победного.
Решить-то решил, только до победного – это до какого часа?
Поначалу он еще крепился, – ведь слово себе дал, – а потом стал злиться. Не к месту еще дождь пошел, несильный, но частый и потому особенно надоедливый.
Ну и чего он тут выжидает? У моря погоды?
Никита уже собирался отправиться восвояси, но тут дверь парадного грохнула. Выбежала Нюрка, сразу свернула за угол на Тверскую и направилась в сторону Воскресенской набережной. И чего ей там понадобилось?
Она почти бежала, но Румянцев не отставал. Несколько раз пришлось срочно сигать в кусты и делать всякие пассы, чтоб не заметила слежки. Двигалась она быстро, но оглядываться не забывала. Значит, боится, как бы снова в лапы бандитам не попасть.
И как это ее Афанасий Силыч из дому выпустил?
Станет его женой, запрет строптивицу на замок! Пускай дома сидит и борщи варит!
Между тем Нюрка уже шла вдоль набережной, и Никита догадался: направляется к богатым домам, что начинались за Таврическим садом.
Сердце почуяло неладное.
Вот подошла к солидному парадному, постучала. Вышел служка, она что-то сказала, и ее впустили.
Ну, посмотрим.
Румянцев встал так, чтобы его не было заметно от входа, и стал поджидать.
Прошло всего несколько минут – он даже заскучать не успел, – и Нюрка появилась. Опять не одна. Рядом вышагивал высокий хлыщ в студенческой тужурке.
Никита отпрянул и прижался к стене за водосточной трубой. Они прошли рядом, но и головы не повернули. Так были поглощены беседой, а может, друг другом.
Он услышал лишь обрывок разговора.
– Конечно же, я сделаю это для тебя, Аня.
– Я знаю, Николай.
Нюрка с хлыщом уже были далеко, а он все стоял, пришибленный свалившимся на него горем. У него есть соперник, и, кажется, более удачливый. И когда только успел охмурить девчонку? Ей семнадцать всего!
Позабыв, что собирался сделать то же самое, он принялся честить студентишку, посылая ему на голову всевозможные кары.
– Ну попадись ты мне! – бурчал он, идя вдоль Невы, не ведая куда.
Ну углу Литейного и Захарьевской попалась ему столовая. Недолго думая, Никита спустился в подвал и крикнул лакею:
– Водки штоф и закуски!
– Так у нас сухой закон, господин хороший.
Никита выложил на стол пистолет.
– К черту ваш закон! Неси!
Да пропади пропадом эта взбалмошная девица! Всю душу ему вынула!
И как только угораздило его в такую влюбиться?
Последний привал
Карлик уже не вертелся перед входом, и это несколько успокаивало. Анюта предупредила, что противный дядька больше не будет шпионить за всеми. Правда, не объяснила, куда он делся.
В «Привале» было людно как никогда. На сцене танцевала знаменитая Тамара Карсавина, а ее выступления всегда вызывали ажиотаж.
Николай прошел между столиков и сел так, чтобы хорошо видеть зал и выход одновременно.
Ольги Судейкиной не было, и понятно почему. Карсавина – великая балерина, украшение Мариинского театра, звезда Дягилевских сезонов в Европе, и Ольге с ней не сравниться. Она это понимала, поэтому просто пропускала выступления соперницы по сцене. Однако Синицкий не сомневался: Ольга появится.
Так и случилось.
Судейкина пришла с Артуром Лурье и выглядела наряднее и свежее, чем обычно.
Легкие одежды и голубая шаль с перьями по краям очень шли ей и делали похожей на экзотическую птицу, по воле случая залетевшую в пасмурный Петроград.
Лурье тут же заказал шампанского. Анюта рассказала, как он чудом спасся от гибели ночью в Михайловском саду, но, похоже, сам Лурье даже не догадывался о грозившей ему опасности – улыбался и поблескивал моноклем на входящих дам, знакомых и незнакомых.
Поскольку подавальщица не явилась, лакеям работы прибавилось. Они носились между столиками как угорелые, и – сразу было видно – под восточными тюрбанами у них все взмокло.
Николай попросил себе крепкого кофе.
Анюта предупредила, что в «Привале» может появиться некий человек, который попытается заговорить с Судейкиной. Ежели он не явится прямо в ресторан, то следовало отправиться вслед за Судейкиной, когда она будет уходить, и не спускать с нее глаз до самого ее дома. Даже если с ней рядом будет ухажер.
Человека она описала подробно. Николай искренне удивился:
– Ты как будто хорошо с ним знакома.
– Ну, не то чтобы, – уклончиво ответила Анюта.
Рассказать Синицкому про похищение она все же не решилась. Да, если честно, не очень-то хотелось об этом вспоминать.
Обо всем остальном поведала подробно и честно. Сейчас ей больше не на кого было надеяться.
Если упустят Судейкину, случится самое страшное, что только можно предположить.
Николай пил кофе и внимательно наблюдал.
Прошел час, но тот, кого он ждал, так и не появился. Николай уже решил, что сегодня ничего не случится, но тут Ольге поднесли букет цветов.
Жеманно улыбаясь, она приняла подношение, Лурье дал посыльному на чай, и Николай внимательно проводил его взглядом.
Не похож. Обычный посыльный. Мальчишка лет тринадцати.
Судейкина прижала цветы к лицу и вдруг заметила нечто, спрятанное среди пышных веток. Она вынула из букета небольшую куколку в нарядном платье, и улыбка сошла с ее лица.
– Пьеро.
– Что, Оля? – повернулся к ней Лурье.
– Пьеро, – прошептала Ольга непослушными губами.
– Так это же твоя кукла, – удивился Лурье. – От поклонника?
Беспечный нарцисс, он не заметил ни бледности, ни мертвенности глаз, ни страха, который мгновенно словно накрыл всю ее целиком.
«Сейчас упадет в обморок», – решил Николай и встал.
– Смотри, Оленька, здесь еще записка.
Лурье вытащил листочек и собрался прочесть.
– Не трогай, прошу! – крикнула Судейкина и выхватила записку.
– Ах ты проказница, – рассмеялся Лурье. – Под шумок изменяешь мне? Имей в виду, я ревнив, как Отелло.
Он шутливо схватил ее за горло. Ольга вырвалась и вскочила.
– Артур, оставь меня!
– Да ведь это же шутка, дорогая! Ну хорошо, хорошо, успокойся и сядь. Если хочешь, я закажу тебе пирожное с кремом.
– Да, пожалуйста, – прошептала она и села на место, сжав записку в стиснутом кулаке.
Лурье отвернулся, чтобы подозвать лакея, а она судорожно развернула листок и прочла то, что было там написано.
Вряд ли можно было побледнеть сильнее, но это случилось.
Николай вышел из-за стола и решительно направился к впавшей в практически невменяемое состояние женщине.
– Мадам, вам плохо? Разрешите вызвать для вас таксомотор?
– Оленька, что случилось? – встрепенулся Лурье.
– Ничего, сейчас пройдет, – пролепетала Судейкина, закрывая лицо руками.
– Я могу помочь, – повторил Синицкий, глядя на испуганного Артура.
– Да, спасибо, – посмотрел на него Лурье. – Нам нужен таксомотор или пролетка. Я отвезу ее домой.
– Конечно.
Николай отправился к управляющему в кабинет, где был телефон, и попросил разрешения позвонить в парк.
– Судейкиной дурно, дайте телефон!
– Ольге Афанасьевне? Ах ты боже мой! – всплеснул руками Антон Никитич. – Сию минуту, не извольте сомневаться!
Через пять минут Николай вернулся в зал.
– Оленька, таксомотор уже приехал, – сказал Лурье едва живой Ольге.
– Я готова, – голосом обреченной произнесла она и, поднявшись, сунула записку в сумочку.
Синицкий с Лурье подхватили ее и повели.
И тут Николай совершил то, чего стыдился потом всю жизнь.
Он вытащил записку и сунул себе в карман.
И что самое позорное – получилось у него весьма ловко.
– Какой же ты молодец! – с чувством сказала Аня.
Синицкий промолчал, подумав, что нравственное падение человека всегда начинается с малого.
– А теперь иди домой, – сказал Анин отец.
Николай посмотрел оторопело.
– Как домой? Разве все закончилось?
– Для тебя – да. Завтра все узнаешь.
– Скажите хотя бы, что в записке.
– Ты что? Не прочел? – удивился Афанасий Силыч.
– Не имею привычки, – оскорбился Николай.
Аня прыснула в кулачок.
– Ты же ее выкрал!
– Тем более не стоило прибавлять к одной низости другую, – произнес Синицкий.
Чебневы посмотрели на него с уважением.
– Биндюжник назначил ей свидание. Где – пока непонятно, зато время указано точно. До встречи осталось всего ничего, так что спасибо вам, молодой человек, идите с богом.
Николай повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился.
– Вы сказали, непонятно где. Что это значит?
Анюта взглянула на отца и пояснила:
– Там написано: «На том месте, где мы виделись в последний раз». И еще: «Помнишь, как ты бежала ко мне через мостик?»
– Вы собираетесь проследить за Ольгой?
– Есть другие предложения? – раздраженно спросил Афанасий Силыч.
Синицкий помотал головой, снова повернулся к двери и вдруг сказал:
– Аня говорила, что Ольгин брат учился в училище торгового мореплавания. Оно, кажется, на Екатерининском канале располагается.
– Так что? – нетерпеливо поинтересовался Афанасий Силыч.
– Рядом со зданием находится Львиный мостик.
Чебневы переглянулись.