внушал ей этот мост. Теперь она знала, что скажет Люк.
— Ему удалось вырваться, но его сшибла машина, мчавшаяся навстречу. Может, быть калекой в инвалидном кресле безопаснее, в конце концов. Между прочим, арестовали мужа Лолы, твоего приятеля с рыбьим лицом. Но Дэйдр в его комнате не было.
— Тогда где она? Разве Лола не сказала?
Два зимородка уселись на палисандровом дереве. Третий стучал в окно. Неужели он стал таким уверенным и умным!
Эбби резко повернулась.
— Дэйдр! — воскликнула она.
Лицо Дэйдр, худенькое и хитрое, было прижато к стеклу. Когда Эбби открыла окно, она сказала нахально:
— Долго же вы меня не слышали. О чем вы так увлеченно говорите?
Ее лицо было грязным в потеках слез, волосы висели клочьями. Но она сказала дерзко:
— Я обещала ему, что сбегу, и сбежала. Старый ублюдок!
— Дэйдр! — воскликнула ее бабушка, несмотря ни на что способная чувствовать себя шокированной грубостью внучки.
— Он такой и есть. Если это мой отец, мне жаль, что я с ним познакомилась.
Люк поднял ее и усадил в кресло.
— Как ты думаешь, Эбби, дать ей что-нибудь холодненькое?
— Лимонад, — скомандовала Дэйдр равнодушно. Она жадно проглотила напиток.
Миссис Моффат вытерла слезы.
— Только мы с тобой остались, Дэйдр. Ты не знала? — Дэйдр была удивлена.
— Что случилось со стариной Милтоном? Он рассказал вам, что я видела, как он ходит прошлой ночыо? Глупо сидеть в этом старом кресле, когда можешь ходить! Он совершенно озверел, когда увидел меня. Вот почему мама отвезла меня сегодня к моему отцу. Но ничего хорошего из этого не вышло. Мы друг другу не понравились. Он все время орал на меня и велел мне заткнуться. Так что, когда он пошел за сигаретами, я сбежала.
— Но как ты нашла дорогу домой? — спросила Эбби.
— Я попросила, чтобы меня подвезли. Многие дети так делают.
Эбби нервно засмеялась:
— Люк, мы должны побеспокоиться о Дэйдр. Действительно, я думаю, что пансион — это выход из положения.
Дэйдр переводила взгляд с одного на другого:
— А что будет с бабушкой?
— Бабушка на некоторое время уедет, — сказал Люк. — Она нездорова, ей необходимо лечение.
— А мама?
— Ее тоже некоторое время не будет.
— Боже милостивый, все разбежались! — Дэйдр покорно пожала плечами. Она проглотила последние капли лимонада. — Вообще-то я всегда хотела в пансион. Я только надеюсь… — Она замолчала и отвела глаза.
— Надеешься на что? — настаивал Люк.
— Что Эбби будет иногда навещать меня, — пробормотала Дэйдр застенчиво.
— Конечно, буду, — ласково сказала Эбби. Люк взъерошил волосы Дэйдр:
— Чуткий маленький ребенок, а? Ты знаешь, кто здесь самый добрый?
Дэйдр повеселела и принялась строить планы.
— Я возьму с собой твой подарок куклу на качелях. Никто не посчитает меня маленькой, если я захвачу игрушку в пансион?
Эбби нежно обняла девочку. В наступившей тишине с реки донеслась мелодия: «Но я люблю только тебя-яя, я люблю только тебя…»
— Джок дома! — воскликнула Эбби и поспешила во внутренний дворик, чтобы помахать костлявой полуобнаженной фигуре на обшарпанной лодке.
Ящерица мелькнула длинной серой стрелой по согретым солнцем камням. Река была зеленой и медлительной, запах эвкалиптов — ароматным, как лаванда. Птица пролетела мимо: один из зимородков старался привлечь ее внимание. Она сделала вид, что не замечает его уловок, тогда он уселся на палисандровом дереве со своими сородичами, и они все подняли свои кремовые шейки и начали смеяться.
Знакомый звук больше не пугал Эбби. Он стал частью ее жизни здесь. Как ни странно, но теперь ей это даже нравилось. Она оглядела свои владения хозяйским оком и подумала, что если удастся уговорить Люка не продавать дом, то, пожалуй, вон там, в глубине сада, где дольше всего сохраняется прохладная тень, нужно будет поставить качели. И пусть кукабурры смеются над ней, считая, что она впала в детство. Эбби не собиралась на них за это обижаться. И потом, они могут пригодиться для Дэйдр, когда она будет приезжать домой на каникулы…
Больше не влюбляйся!
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ивон Хензавей разбудили упавшие прямо на лицо лучи солнца. Вздохнув, она перевернулась на другой бок. В туманный, дождливый день ее настроение было бы намного лучше. Теперь, когда солнечный свет наполнил ее квартиру, Ивон смогла ясно различить слой пыли на мебели н общий беспорядок. По правде говоря, она даже не могла припомнить дней чем-то похожих на эти.
За окном, с восточной стороны, Ивон различала озеро Мичиган, голубое и искрящееся на утреннем солнце. Внизу, под окном, тянулись машины, с трудом справляясь с перевозкой пассажиров к местам их работы. За прошедшие три недели Ивон Хензавей не ходила дальше своей студии в пригороде, не смешала ни одной краски и не притронулась к кисти. А ведь у нее были долги, причем некоторые из них — просроченные. Последние дни в квартире Ивон беспрерывно звонил телефон, девушка с таким же постоянством затыкала уши, натягивала на лицо маску и проглатывала очередную таблетку снотворного. Забвение. Вот что ей нужно. Сладкое, погруженное в темноту, блаженное состояние.
Раздался звонок в дверь. Ивон сделала вид, что не слышит. Позвонили еще раз. После третьей попытки дозвониться, которую она опять проигнорировала, девушка услышала тяжелые удары по деревянной панели и сердитый голос:
— Ив, Ив! Ты же дома! Ради Бога, может, откроешь, а?
Она приподнялась на локте и что-то прокричала в ответ. Затем, тяжко вздыхая, Ив стала искать тапочки и одежду. Сорвав с лица маску и прикидывая, в какую развалину она теперь превратилась, Ивон открыла дверь.
Боб, ее брат, стоял хмурый и сердитый, стараясь не показать, как он ошарашен ее видом.
— Где ты была? — спросил он. — На днях я напрасно пытался дозвониться. В студии тебя не было. Кэрол тебя тоже не видела, и я уже начал волноваться.
Боб, по-братски непринужденно, ввалился в квартиру. Несмотря ни на что Ивон была приятна его забота. Брат огляделся но сторонам и, оценив бардак, царивший в квартире, скорчил гримасу.
— Скажи, только честно, как ты можешь так жить?
Осторожно сняв со стула что-то розовое и шелковистое, он сел.
Боб был высокого роста, довольно-таки приятной наружности мужчина со слегка поседевшими висками. Он в точности походил на того, кем был — преуспевающий бизнесмен с женой, двумя детьми и домом в предместье. Боб приезжал в город исключительно по делам, либо чтобы повидаться с пей, что происходило все чаще и чаще.
— Ну, что на этот раз? — спросил он. — Еще один контракт полетел к черту?
— Не все так просто, — уклонилась от прямого ответа Ив. — Ты, должно быть, уже давно позавтракал и хочешь есть?
— Я бы выпил чашечку кофе. Думаю, ты составишь мне компанию.
Ивон отбросила с лица свои длинные шелковистые волосы и вздохнула.
Во рту у нее появился какой-то странный привкус. Она не помнила, что и где в последний раз ела. Однако войдя в свою крошечную кухоньку, она вдруг заметила, что когда-то все-таки пообедала спагетти, в другой раз тупцом и совсем недавно плотно перекусила, быть может, даже вчера. Смахнув со стола, Ивон стала рыскать вокруг, пока не нашла кофейник, похороненный в раковине под грудой грязных тарелок. Боб стоял в дверях; на лбу у него появилась глубокая складка. Ивон всегда хотелось провалиться, когда Боб заставал ее в таком положении.
— Кажется, у меня нет ни кусочка хлеба, даже булочки или чего-нибудь в этом роде… Постой, есть немного пшенки, и потом, можно развести порошкового молока!
Лицо Боба выразило смятение.
— Господи! Мне только кофе, пожалуйста. Послушай, сестричка, — сказал он помолчав, — то, как ты живешь, — это кошмар, который ты стараешься сделать реальностью. Когда ты в последний раз садилась за стол и ела мало-мальски нормальную пищу?
Ивон улыбнулась и обвила его руками свою шею. Нежно поцеловав Боба в полные губы, она слегка похлопала брата по мощным плечам.
— У меня все в порядке, Боб. В самом деле. С голоду я не умираю. Вообще-то я не такая уж безалаберная. Просто ты попал как раз в такой момент, когда у меня все кувырком.
— Именно поэтому я и здесь, сестра. Чем ты питаешься? Почему не заходишь к нам? Кэрол и дети скучают по тебе.
— Я тоже скучаю но ним. Но сейчас я не в форме…
Боб вытащил табуретку из-под кухонного стола и уселся. Ивон знала, что Боб — очень занятой человек. А ему приходится вот так сидеть и слушать о ее невзгодах, качая головой. Но ведь она сама уже взрослая женщина. Господи! Она все такая же, как в восемнадцать. Самое худшее то, что Боб уже не в первый раз вытаскивал ее из депрессии и снова ставил на ноги.
— Ну, что стряслось в этот раз? Похоже, ты и не собираешься обходиться без меня, хоть и обещала, — сказал он.
Боб всегда был упрямым и настойчивым, как сейчас. Даже чересчур. С тех пор как она его помнила, она знала, что может взвалить на него все что угодно. Ивон так всегда и поступала, даже после того, как поклялась не делать этого.
Кофе начал закипать, и божественный запах напитка разнесся по кухне. Ив была удивлена, обнаружив, что и сама слегка проголодалась.
— Ну, я жду. — Боб говорил с расстановкой. Он отодвинулся, когда она доставала из шкафчика чашки с блюдцами.
— Роберт, я хочу, чтобы ты прямо ответил мне на один вопрос. Не как брат. А как мужчина.
Боб причудливо изогнул свои густые брови, глядя на нее, и Ивон почувствовала, что вот-вот разрыдается.
— Хорошо, — сказал Роберт. — Буду с тобой откровенен, насколько смогу.
— О'кей. Скажи мне, я плохо выгляжу?
Боб фыркнул:
— Боже мой! Я пришел сюда не затем, чтобы приукрашивать твою внешность!
— А я хочу знать! — резко ответила Ив. Он посмотрел на нее и кивнул:
— Ладно. Ты прекрасно знаешь, что если тебя привести в порядок, ты довольно-таки красивая женщина… Ну, конечно, не сногсшибательная красотка, но весьма привлекательная.