Марк разинул рот. Он не удивился, когда Дед показал себя в драке: все северяне — драчуны. Но юридические познания — откуда?!
— Признаю твою правоту, — монах склонил голову, и тень на лице стала гуще. — Человек может путешествовать без дорожной грамоты, однако лорды по-прежнему снабжают грамотами своих посланников.
— Лишь тогда, когда хотят, чтобы посланник говорил и действовал от их имени. Сейчас — не тот случай.
— Но ты признаешь, что являешься посланником некоего лорда?
— Я не утверждал этого, а лишь проявил осведомленность в законах.
— Стало быть, ты утверждаешь, что не послан никаким лордом?
— И этого я не говорил, брат Хемиш.
— Однако ты — пастух, учитель и странствующий философ?
— Строго говоря, даже это не мои слова, а Марка-Ворона, но я согласен с ними.
В течение этой беседы — скажем прямо, не слишком познавательной, — и монах, и офицер хранили полное спокойствие. Не раздражались, не выказывали спешки, утюжили Деда пристальными цепкими взглядами. Это крепко не нравилось Марку. Именно так ведут себя лучшие дознаватели: не злятся и не спешат. Ворон вмешался в беседу:
— Брат Хемиш, как ты уже заметил, беседа с философом — то редкое удовольствие, что может длиться сутками. Но нынче очень зябко из-за идова тумана, и если мы все не хотим продрогнуть до костей, то не двинуться ли в путь?
— А у тебя, сапожник, на диво хорошо подвешен язык, — отметил офицер.
— Я не просто сапожник, а спутник странствующего философа, — возразил Ворон. — Так не позволите ли нам продолжить путь и принести древнюю мудрость Севера жаждущим жителям Блайстока?
Монах заговорил:
— Великое герцогство Альмера и его преосвященство Галлард свято чтят законы Империи. Мы могли бы позволить вам продолжить путешествие без дорожных грамот, однако Юлианин закон от шестьсот четвертого года дает еще одну причину задержать вас.
— Как неизвестных субъектов, представляющих возможную опасность для мирных жителей? — охотно попался на удочку Дед. — Тот же самый закон определяет и критерии возможной опасности, под которые мы отнюдь не попадаем. Мы лишены доспехов и носим только легкое оружие ближнего боя.
— Либо северные пастухи разучивают законы на память и передают их детям из уст в уста, либо ты провел немало дней за чтением кодексов.
— Это чтение доставило мне много удовольствия. Приятно знать, сколь разумно и справедливо устроена держава.
— Стало быть, ты грамотен и достаточно богат, чтобы иметь доступ к библиотекам.
— Коль ты сделал такой вывод, брат Хемиш, то я не посмею его оспаривать.
— А что вам известно о банде, странные путники?
Марк вновь решил перехватить инициативу:
— О банде из десяти безумных шаванов, поклонников Темного Идо? Мы знаем то же, что и все: если попадемся в лапы этим гадам, то лишимся денег, чести, жизни, еще и головы на плечах, что самое обидное. Так давайте же не будем маячить на дороге, а скорей укроемся за безопасными стенами города!
— Шаваны орудуют в графствах Дэйнайт и Блекмор, — отрезал монах. — Мы ведем речь о другой банде — той, что явилась из Земель Короны.
Марк чуть не подпрыгнул в седле. Кажется, брат Хемиш заметил его удивление.
— Банда из Земель Короны? Святые боги! Это еще что за напасть?
— Три дюжины всадников, — отчеканил офицер, — отличные кони, мечи, копья, кольчуги, синие плащи. С расстояния могут сойти за имперских гвардейцев. Вы не видали таких?
— К великому счастью, нет! Даже не слыхали об этих негодяях! Насколько я понимаю, если б мы встретили их, то уже не говорили бы с вами?
— Вовсе не факт, — покачал головой монах. — Банда этих синих пока не уличена ни в одном определенном злодействе. Она рыщет по Альмере зигзагами, пугая мирных людей и преследуя неизвестные цели. Именно потому она особенно опасна. По приказу его преосвященства необходимо разыскать и задержать банду синих. Все, кто имеют о ней любые сведения, обязаны сообщить их представителям Святой Церкви.
— Обязаны под страхом суда, — добавил офицер. — Вы понимаете?
Марк осенил себя священной спиралью.
— Да уберегут нас боги от синих бандитов! Да и вообще, от злодеев любых цветов! Клянусь, брат Хемиш: мы ничего о них не знаем, и будем молиться о том, чтобы так оставалось и впредь.
Дед печально склонил голову:
— Боюсь, что даже мудрость философии уже не вернет эти пропащие души на путь добра. Мы приложим все силы, чтобы избежать встречи с ними. Благодарю за предостережение, брат Хемиш.
Офицер с монахом переглянулись. Капюшон монаха слегка качнулся, изобразив нечто вроде кивка.
— Вы можете быть свободны, — сказал офицер.
Спустя пару минут отряд пропал в тумане.
Дождавшись, пока утихнет стук копыт, Ворон спросил:
— Дед, какого черта ты творил? Я бы понял, если б ты умничал перед детишками, барышнями, благодарными учениками… Но зачем умничать перед людьми прохвоста Галларда?! Если уж так хотел привлечь внимание — носил бы череп на палке, эффект был бы тот же!
— Ты, Ворон, давно со мной, но ничему не научился. Я ничего не навязываю людям, а лишь проявляю то, что в них и так есть. Этот отряд сразу подозревал нас, и мы ничего бы с этим не поделали. Нас могли арестовать и поволочь в темницу, там долго и муторно выяснять наши личности…
— И потому ты решил усилить их подозрения?! Умно, умно! Истинная мудрость Севера!
— Скажи, Ворон, если бы ты встретил истинно подозрительного типа, как бы поступил? Схватил и поволок в застенок, или…
Марк понял:
— …оставил бы в покое и установил слежку!
— Ну, вот. В покое нас оставили. Теперь нужно только сбросить хвост, и ты знаешь, как это сделать.
— Помчим во весь опор и оторвемся на время. Тогда свернем к Блайстоку — где нас точно не станут искать, так это в городе, который я назвал.
— Не хули мудрость Севера, столичник! — подал голос Внучок.
* * *
Путники заночевали в Блайстоке, и это оказалось верным решением. Наметанный глаз Марка не заметил никаких шпионов и соглядатаев. На время люди приарха потеряли Ворона из виду.
Троица встала еще до рассвета, оседлала коней и быстрой рысью двинула на юг по старому тракту — к деревне Дорожный Столб. Туман сгустился против вчерашнего и стоял на пути зловещей белесой мглой. Деревья по сторонам дороги обращались в сумрачные пятна; звуки делались громче, каждое слово разносилось, кажется, на мили. Было тревожно. Марк старался верить, что только из-за тумана.
Через пару часов пути деревья пропали, вместо них потянулись изгороди — рыбьи скелеты. Дома почти не различались: угловатые пятна за пеленой. Потом почуялся запах: сдобное тесто, печеная телятина и жженый ячмень. Из тумана проявился домишко с вывеской в форме кренделя. «Лучшие пирожки от Леридана до Флисса», — значилось на ней. Заглавная Л была выведена с полной и бескомпромиссной уверенностью.
Марк спешился и привязал коня. Вместе с Дедом и Внучком вошел в «Лучшие пирожки». Внутри оказались трое: пара бородачей расположилась у окна, а пышнотелая хозяйка заведения подносила им тарелки.
— Будь здорова, красавица! Не отвесишь ли нам своих вкуснейших пирожков?
Судя по запаху, пирожкам столь же подходил эпитет «вкуснейшие», сколь хозяйке — «красавица». Впрочем, вкус пищи — вопрос голода, а Ворон не ел с прошлого вечера.
— Угу, — обнадежила его хозяйка. — Вам с телятиной или?..
— А с чем еще есть?
Хозяйка молча смерила его снисходительным взглядом.
— Что ж, тогда мы сделаем очевидный выбор.
Марк уселся за столик.
— И еще, не найдется ли у тебя кофию?
Хозяйка глянула на него, как на умалишенного.
— Ну, тогда горячего вина…
«Красавица» нахмурилась, явно подумывая послать за лекарем.
— Чаю?.. — робко спросил Марк.
— Чай вечером будет. Утром не варю.
— Ну, а что есть утром горячего?
— Лонк.
Ах, ну да. Мы же в Альмере — куда без лонка! Простолюдины пьют горькое ячменное варево и делают вид, что оно ничем не хуже шиммерийского чаю. Особый здешний вид патриотизма…
— Ладно, давай лонк. И шесть пирожков.
— Угу.
Качая бедрами, как тяжело груженая шхуна на сильной волне, хозяйка вынесла пирожки с телятиной. Путники сразу накинулись на них, и когда она вернулась с тремя кружками лонка, тарелка уже была пуста.
— Присядь с нами, красавица.
— Зачем? — спросила хозяйка, но села, не дожидаясь ответа.
— Коль ты не против, мы бы спросили кое-что. Видишь ли, мы впервые в здешних краях…
— Ну и зря. У нас хорошо.
Марк с любопытством приподнял бровь. Хозяйка промолчала. Тезис «у нас хорошо» в аргументах не нуждался.
— Так вот, мы держим путь на запад, и нам говорили, что если от вашей деревни свернуть…
— У нас не деревня!
— А что же?
— Поселение Дорожный Столб.
— Прости, не хотел обидеть. От поселения можно свернуть на тропинку меж холмов, обогнуть старый карьер и выехать к трактиру «Джек Баклер». Так нам сказали. Это верно?
— Неа. «Джек Баклер» сгорел. Нету его.
— Давно сгорел?
— В декабре, вродь.
— От него осталось что-нибудь?
— Да ничего, говорю ж. Одни угли.
Марк долго принюхивался к лонку и, наконец, решился хлебнуть. Немало душевных сил ушло на то, чтобы не сплюнуть эту желчь назад в кружку.
— Знаешь, красавица, мы все же съездим туда.
— Куда?
— В «Джек Баклер». В смысле, на то место, где он стоял.
Вдруг хозяйка изменилась. Прямо на глазах в ней пробудилась жизнь, доселе дремавшая. Женщина возбужденно подалась вперед, уложив на стол внушительную грудь. Уставилась Марку в зрачки и выдохнула:
— Не едьте туда! Это проклятое место!
— Отчего же так?
— А вы не знаете? О, боги!
Хозяйка расцвела, щеки налились румянцем.
— Слушайте же, я вам расскажу! В декабре оно было. Еще прежде, чем помер владыка. Примерно тогда, как северяне столицу того. Значит, заехал к нам сюда фургон с беженцами. Понимаешь, из Флисса — они от северян улепетывали. Странные были беженцы: все разных мастей. Три здоровяка с топорами — вроде как дезертиры. Молодая парочка — селянин с селянкой. Муж с женой — мещане из небедных, а с ними — крохотная девчушка, вот такусенькая. Ее звали Крошка Джи.