— Я знал одного Парочку… Видно, другого. Этот — часовщик, а тот был — убийца и каторжник.
Марк прошел ряд табличек до конца. На остальных не значилось имен. Всего табличек было семь.
Он огляделся.
— Вот восьмая, — громким шепотом сказал Внучок.
Она торчала особняком, в стороне от руин дома. На ней тоже была спираль, а кроме нее: «Да защитят боги твою душу».
— Тот самый?.. — спросил Внучок. Никто не ответил.
Марк еще раз обошел двор. Заглянул в конюшню, потеребил цепь от собаки, зачем-то наклонил «журавля» — тот скрипнул…
— Неправильно, — выронил Марк.
— Что?
— Все. Не убили пса и лошадей. Не сожгли сарай и конюшню. Упустили трех постояльцев. В прошлых местах было иначе…
Марк подошел к восьмой палке.
— Я думаю, план злодеев дал какой-то сбой. Я думаю…
— Каррр, — кашлянула вдали ворона.
— …под этой палкой лежит прах одного из бандитов.
Дед подошел, теребя ус.
— Постояльцы смогли убить одного? Почему ты так думаешь?
— Я так чувствую. Случилось нечто, чего бандиты не ожидали.
Внучок потрогал знак на палке, провел пальцем по спирали.
— И ты веришь, что его сожгли в пепел?..
— Верю. Он лежал в стороне от руин. Будь под руинами — его бы не нашли. Но если труп лежал в стороне от пожарища — то как он мог сгореть?
— Каррр!
— Думаешь, его облили маслом и?..
От собственной мысли Марка пробрал холодок.
— О, нет, отнюдь не маслом. Его сожгли совершенно иным способом.
Он взял Деда за плечо.
— Боюсь, я соврал твоему сюзерену, когда сказал…
— Каррр! Каррр! — прорвала туман ворона.
— Да заткнись уже, чертова птица!
— Марк, она не просто так каркает, — странным голосом сказал Дед.
— Еще бы. Орет, как очумелая!..
Марк осекся, заметив выражение на лице северянина. Безмятежность покинула Деда — впервые за все время знакомства. Марк оцепенел, поняв, что происходит.
— Святые боги! Они здесь!
За воротами — в какой-то сотне ярдов — отчетливо заржал конь.
Меч — 4
Земли Короны, от Излучины до Хэмптона
Этот парень пришел после Излучины.
Армия Подснежников уже перевалила за тридцать тысяч копий и пополнялась каждый день. Весть о них разносилась на десятки миль вокруг: Подснежники идут! В столицу, к ее величеству! За честный налог! Сотни и тысячи человек срывались с мест, чтобы примкнуть к походу. Как и предсказывал Джо, больше половины повстанцев теперь составляли горожане.
Подснежники имели деньги. Часть от трофеев, взятых на заставе; часть принесли с собой новобранцы; часть пожертвовали люди, разделявшие цели похода. О проблемах с провиантом речь уже не шла: торговцы тянулись хвостом за Подснежниками, как за настоящей армией, и продавали что угодно — только заплати.
Но этот парень не был обычным торговцем. Хотя на первый взгляд напоминал: круглолицый, хитроглазый, небедно одетый. При себе имел стражника — громилу с мечом и дубинкой на поясе. Громила нес подмышкой сундучок.
— Я хочу увидеть ваших вождей, — сказал парень молодчикам на часах. — Скажите, что пришел Бакли. Могер Бакли.
Имя никому ни о чем не говорило, но названо было таким значительным тоном, что молодчики сразу доложили Руке Доджу. Тот отрапортовал Зубу, и Зуб соизволил принять. Могер Бакли с громилой вошли в шатер зубного лекаря.
— Очень хорошо вы устроились, — не то с лестью, не то с насмешкой сказал Бакли. — Ковры, печурка… Повстанцы не бедствуют, а?
— Мы не повстанцы, а Подснежники, борцы за справедливость! — отчеканил Рука Додж. — Ты кто таков будешь?
— Могер Бакли, как вам уже доложили. А вы кто, господа?
— Генерал Зуб и майор Рука Додж!
— Генерал?.. Майор?.. Надо же!.. — Издевка стала отчетливей. — Но я не вижу главного героя — Салема из Саммерсвита. Где он?
— Мы отвечаем за все вопросы касательно…
— Рад за вас, — оборвал Бакли. — Салем — голова восстания. Хочу говорить с ним.
Сержант-майор обменялся взглядами с генералом-лекарем. Зуб сказал, разведя руки:
— Ладно, приятели, хотите Салема — получите Салема. Ума не приложу, на кой он вам сдался, но сейчас пошлю за ним.
— Вот и прекрасно. А я пока выпил бы чаю. Да, еще. У Салема есть дружки — бывший пивовар и трехпалый дворянчик. Позовите и их заодно.
Неясно, что убедило Зуба: значительный ли тон Могера Бакли, или редкая осведомленность об иерархии Подснежников. Так или иначе, он кивнул и позвал всех.
И вот собрались в шатре главари восстания, Джоакин с Бродягой и этот самый Бакли со своим громилой. Бакли пил чай, закусывая сахаром. Громила поставил ларец на пол и возвышался над ним, скрестив руки, будто каменный исполин.
— Здравствуй, Могер Бакли, — сказал вождь. — Я — Салем. Какое у тебя ко мне дело?
Гость оглядел вождя, будто снял глазами некую мерку. И заговорил совсем другим тоном — Зуб и Додж не могли не заметить перемену:
— Здравствуй, Салем. Я много слышал о тебе. И о твоей доброте, и о светлых целях, к которым идешь, и о военных успехах. Для меня честь — засвидетельствовать тебе свое уважение.
Он поднялся и отвесил Салему поклон. Рыжебородый смущенно протянул руку:
— Да чего уж…
Бакли крепко пожал.
— Давай-ка присядем, вождь. Как ты уже понял, имею к тебе разговор. Я очень уважаю твои дела, но это неважно, ведь я — человек маленький. Важно другое: те, кто прислал меня, тоже тебя уважают. Мои хозяева — большие люди, и им близки твои цели. Справедливость — это им по душе, честный налог — тоже по нраву. Чтобы всем жилось хорошо, чтобы каждый имел что намазать на хлеб, чтобы никто не голодал — мои хозяева говорят, что ты будто прочел их мысли. Взял идею из их головы и произнес вслух — вот что ты сделал, Салем.
— Да ладно…
— Не ладно, а — да! Так и есть! Ты — мудрец! Сама Глория Заступница писала, что лучшие мудрецы родятся не во дворцах, а в избах. Вот ты — таков, и хозяева это знают.
— Поблагодари их от меня за добрые слова. Но с чем же ты пришел?
— Пришел с тем, конечно, с чем меня прислали. Хозяева желают оказать посильную помощь тебе и твоему делу. Всею душой они болеют за твой успех — не только твой, а и всего честного народа, и той светлой миссии, что вы на себя взяли. Потому хозяева хотят сделать все, что в их силах. Не имея возможности лично присоединиться к походу, они шлют вам некоторую материальную поддержку и очень надеются, что она придется кстати.
Салем поклонился:
— Мы очень благодарны всем хорошим людям, которые жертвуют для нашего дела. Если бы не такие добродетели, как твои хозяева, вряд ли мы прошли бы дальше Ниара. Клянусь, что каждую агатку потрачу только на достижение цели. А коли захотят твои хозяева, при встрече с императрицей я скажу, как сильно они нам помогли.
— О, нет! Хозяева не ищут славы. Помощь ради собственных почестей была бы червивым даром. Пускай их имена останутся в секрете.
— Очень благородные люди!
— Так и есть. Самые достойные, каких встречал, именно потому я и служу им. А теперь, чтобы не тратить излишне твое время, позволь передать упомянутую помощь.
Он кивнул своему громиле:
— Седьмой…
Тот поднял сундучок, поставил перед Салемом. Взял ключ, пристегнутый к поясу цепочкой, клацнул замком, откинул крышку. Внутри лежали фарфоровые трубки. С одного конца каждой крепилась рукоять, а из другого торчало острие.
Салем почесал бороду:
— Прости, Могер, но я что-то не возьму в толк…
Бакли жестом фокусника выхватил из ларца трубку. Сдвинул какой-то рычажок, издав звонкое клацанье. Из трубки выпала короткая стрелка — полфута длиной. У острия горел красный огонек.
Спустя секунду меч Джоакина упирался в грудь Бакли, а меч Седьмого — в грудь Джо.
— Опусти. Это. Дерьмо, — по словам отчеканил Трехпалый.
— Засунь клинок себе в зад! — рыкнул Седьмой.
— Тихо, тихо, друзья мои!.. — Бакли опустил стрелу в ларец и поднял руки вперед ладонями. — Это — дар Салему, я только показал его как следует, и больше даже пальцем к нему не притронусь. Все в ларце — твое, вождь.
Джо и Седьмой медленно опустили клинки. Салем растерянно вертел головой:
— Трехпалый, дружище… что это такое?
— Искровый самострел, — холодно ответил Джо. — Тот, в кого попадет стрелка, рухнет без чувств или даже умрет. В броне или без — все едино.
Могер Бакли ухмыльнулся:
— Не зря я просил позвать тебя, Трехпалый. Знал, что оценишь дар по достоинству. А вы, генерал с майором, что скажете?
— Чтоб меня забодали… — проронил Рука Додж.
— Тьма сожри!.. — выдохнул Зуб. — Можно мне?..
Он потянулся к сундучку, и Бакли кивнул со слащавой улыбкой:
— Отчего нет?
Зуб поднял самострел двумя руками, огладил ствол, поднес к глазам горящее острие. Было видно, как дрожат у него пальцы.
— Сила божья!.. Это правда настоящая искра?!
— Да, — кивнул Джо. — Положи ее лучше.
Зуб подчинился очень нехотя. Опустил оружие не в ларец, а перед собой, и не сводил с него взгляда.
— Значит, этой штукой можно убить? — уточнил Салем.
— С великой легкостью, — кивнул Бакли. — Если попадешь в грудь или выше, человек умрет. Если в живот и ниже — скорчится от боли и лишится чувств. Потом можешь добить кинжалом.
— Коль твои хозяева, Могер, уважают меня, то должны знать: я никому не желаю зла. Я не хочу убивать!
— Абсолютно верно. Ты не хочешь, и я не хочу, и мои хозяева тем более не хотят. Но иногда нам приходится. Порою встречаешь людей, что хотят убить тебя. Если позволишь им это сделать, то светлая цель — справедливость — останется не достигнута. А если прицелишься им в живот и нажмешь скобу — злодеи упадут к твоим ногам. Ты разоружишь их и пощадишь, как сделал на заставе у Излучины, только без боя — быстро и просто.
— Хм… — Салем покосился на Джо и Бродягу, ища у них совета.
— Искра — самое сильное оружие в мире, — сказал Джоакин.
— А очи чертовски дороги, — добавил пивовар.