Отправляться за покупками в дальнюю дорогу теперь не приходилось. Торговцы Земель Короны быстро сообразили, как выгодно иметь дело с Подснежниками: те не умеют сбивать цену, плохо разбираются в товарах, им можно сплавить залежалый хлам, какой в городе никому не нужен. Передвижная ярмарка, прозванная «хвостом», следовала по пятам за повстанцами. Впрочем, лишь на марше телеги торговцев составляли хвост колонны. На стоянке же они нагло въезжали в самую середину лагеря, открывали борта, развертывали лотки. Кормильцы из многих сотен войска сразу наводняли рынок.
Легко понять, что торговали здесь не только съестным. Главные деньги купцы делали на одежде, обуви, инструментах, домашней утвари. Крестьяне одержали серьезную победу и вместе с трофеями обрели веру в успех похода. Вот побили министерских холуев — теперь легко до столицы дойдем. Салем бухнется в ноженьки императрице, договорится обо всем — и тогда по домам вернемся, заживем по-новому. А раз уж мы в Короне, не прикупить ли вещичек, которые для новой жизни понадобятся? Ведь когда еще доведется побывать на большой ярмарке. А тут на прилавках все хорошее, столичное!..
Закупку съестных припасов кормильцы понимали теперь как неприятный долг. Быстренько ударяли по рукам с хлеботорговцами и бежали к лоткам с овчинными тулупами, замшевыми кафтанами, меховыми сапогами, юбками в бисере; к телегам со стеклом и фарфором, к бусам, серьгам и браслетам, к хорошим ножам, клещам, рубанкам, пилам… В родном селе все это — редкость и роскошь! Торговля шло бойко, с гомоном, как на городской площади. Тут толпились в очереди за красной материей; там пробовали инструмент, одобрительно цокая языком; тут деревенские красотки примеряли сапожки, становясь на мешок, чтобы не пачкать…
Джо, однако, был смурен. Вспомнились разом и Полли, и Аланис — вот так вдвоем, одновременно. Потому, наверное, что обе не остались бы равнодушны к торжищу. Полли по скромности не рвалась бы в давку, а изредка брала бы примерить одну-другую тряпочку — но вещь всегда была бы к лицу. Джо покупал бы ей в подарок, не торгуясь, а Полли розовела от удовольствия и становилась дивно хороша… А герцогиня Альмера морщила бы нос, задирала подбородок: «Фи, мерзкая мещанская возня». Иногда язвительно и метко шутила бы, увидев что-то особенно нелепое. Но такого свойства была ее красота, что лишь выигрывала от надменности…
Поглощенный ностальгией, Джоакин не слишком тщательно выполнял приказ Салема. Всю тяжесть опросов взяли на себя Бродяга и Весельчак — и весьма успешно справлялись с этим делом. Округлое брюшко Бродяги и черный юморок Весельчака располагали к себе торговцев, беседы завязывались легко. За час-другой друзья услышали много познавательного о столичной жизни.
Да, двор тонет в роскоши — это чертовская правда. То у них пляски, то фейерверки, то вино с тортами, то театр. Съехалась во дворец тьма тьмущая гостей — всяческих лордов, — и никто не спешит убраться восвояси. Да и кто откажется пожировать за казенный счет!
Налоги?.. Нет, парни, в столице с налогами все хорошо. У нас леди-бургомистр строгая, но порядочная, лишнего не берет. Это они там, наверху, хитро выдумали: владычица видит Фаунтерру — а Фаунтерра всем довольна. А что по окраинам сборщики звереют — так разве ж императрица ездит на окраины?..
Лорд-канцлер?.. Ну, думали, будет хуже. Когда пришел с войском, боялись, что он всю Фаунтерру пожжет к чертям. Но обошлось: и город уцелел, и кайры оказались людьми… Что говорите?.. Герцог — милосердный?.. Ладно, парни, только вам и очень тихо: индюк самодовольный — вот кто этот герцог. Только наряжается, с дамочками пляшет да вино хлещет. Что говорите?.. Народ?.. Да чхал он на народ! Чему удивляетесь? При дворе всем плевать на народ. Это обычное дело, поживешь в столице — привыкнешь. Может, разве, владычица получше будет… Но от нее ж ничто не зависит.
Да, да, так и есть… Но это тоже тихо и только между нами. Всем заправляет лорд-канцлер. Еще министр Борн и леди-бургомистр. А владычице шагу не дают ступить без ихних советов… Потому, братцы, если хотите взаправду чего-то добиться, то проситесь на разговор не только к ее величеству, а еще к кому-то из этих — к лорду-канцлеру или Борну, или леди-бургомистр. Подольститесь как-нибудь, напойте сладких песенок, в ножки упадите, подарков подарите… Главное — покажите, что смекаете, кто при дворе по-настоящему главный. Тогда, может, и будет дело. А одна императрица ничего не решит.
— Джоакин! — голос был женский. — Джоакин Ив Ханна!
Джо вздрогнул от неожиданности: уже несколько месяцев никто не звал его полным именем. Обернулся. Круглощекая торговка в овчинном тулупе и красном платке таращилась на него из фургона.
— Что стоишь, как неродной? Иди же сюда, обниму!
Не дожидаясь ответа, она сама спрыгнула на землю и бросилась к нему. Вот тогда Джо понял: Луиза! Вдова Вихря, бывшая служанка Хармона!
Луиза без церемоний поцеловала его в губы, обняла, притиснула к груди.
— Святые боги, как здорово, что ты жив! Столько резни было, а ты-то со своим нравом, поди, ни одной битвы не пропустил! Думала, ты давно на Звезде — а ты вот он, живой!
— Луиза!.. — Джо схватил ее и поднял. — Хорошо же тебя встретить!
Они разговорились посреди базара, ни на кого не обращая внимания. Как ты? Где ты? Что было? Все ль хорошо?.. У Луизы, оказалось, да. Она взяла себе хармоново дело после того, как подлец сбежал. Стала торговать и преуспела. Война — славное время для торговцев. Что обычно дешево — дорожает: мука, крупа, репа, древесина, мешки, гвозди. Что обычно дорого — дешевеет: драгоценности, украшения, шелка, клинки, доспехи. Солдаты берут трофеи, потом продают по дешевке… А торговец, коль чутье имеет, одно вовремя купит, другое с выгодой продаст — в нищете не останется.
— Уж вижу, что ты не бедствуешь, — улыбался Джоакин.
Правда: Луиза приоделась, разрумянилась, округлилась — любо-дорого посмотреть!
— Да что я!.. Торгую себе, как и раньше. Только выручка мне в карман, а не Хармону-гадюке. Ты про себя скажи. Как выжил-то? Кому служил? До чего дослужился?
Он ответил кратко, по верхам, но все равно вышло внушительно. Побывал в Альмере. Постоял заслоном при Лабелине. Повидал искровиков при Пикси. Дошел до столицы…
— А чин какой заработал? А рыцарство дали? Ты теперь, наверное, сир Джоакин. Я тебе, поди, и «тыкать» не могу — такой важный!..
Джоакин отмахнулся:
— Нет, не рыцарь. Взял деньгами.
Луиза рассмеялась от радости:
— Вот и правильно! Это по-нашему!
Но тут заметила трехпалую ладонь.
— Ой… Как же ты так?.. Бедняга…
Он пошутил: да никакая не беда, а даже к лучшему. Это как боевой шрам, только еще солидней. Все уважают.
— Слушай, Джоакин… Прости, что спрашиваю, но больно любопытно. Ты давеча какую-то барышню искал… имя, вроде, на А. И как, нашел?
Улыбка слетела с лица.
— Нашел.
Луиза поняла, что к чему.
— Ты не горюй. Значит, твоя пара еще где-то ходит по свету. Святая Софья каждому любовь посылает. Не может быть, чтобы остался без нее.
— А ты как, Луиза?
— Да как… все вдовствую. Сперва горевала, а потом просто не до мужиков было: война да торговля. Сама веду дела, Сара с Вихренком помогают. Наняла двух охранников — тьфу, дурные бараны! Не чета тебе…
Подошли Бродяга с Весельчаком. Джо представил их, Луиза позвала всех в свой фургон — пить чай. Сели, выпили, закусили пряниками. Вихренок и Сара прилипли к Джоакину, затараторили наперебой:
— Дядя Джо, дядя Джо! А ты в столице был? И мы были! А ты в вагоне ездил? А мы нет! А как оно? Дядя Джо, а где ты пропадал все время? Мы скучали! Чего ты раньше не приехал?..
Потом Бродяга сказал, что пора идти — Салем-то ждет результатов опроса. Джо позвал Луизу:
— Идем с нами. Салем — хороший мужик. Познакомлю вас.
Пришли в палатку вождя, только тут Джо задумался, как же представить торговку? Сказал:
— Это Луиза. Мы с нею вместе хлебнули много горя.
Для Салема это оказалась лучшая рекомендация. Он принял Луизу, как сестру: усадил, накормил, напоил вином. Едва узнал, что она тоже родилась на берегу Ханая, засыпал вопросами: в каком краю, в каком селе? Чем родители жили? Какую скотину держали? А поле большое?.. Она отвечала подробно, ей было приятно вспомнить, а ему — послушать. Салем замечтался, глаза затуманились. Представлял себе, видно, любимое гречневое поле, ревущие пороги, соседскую пасеку, избушки-пирожки… Почему-то сказал:
— Ты, Луиза, немного на мою жену похожа…
Она спросила:
— Ты, стало быть, женат?
Салем хмыкнул невесело:
— Кажись, уже нет. А у тебя супруг?..
Джоакин шикнул на Салема:
— Поосторожнее с вопросами. Убили ее супруга.
— Прости, Луиза. Я ж не знал.
Бродяга прервал эту бестактную беседу, напомнив:
— Салем, ты нас посылал разузнать. Мы готовы доложиться.
Он выразительно глянул на торговку — мол, не выставить ли постороннюю. Джо сказал:
— Да перестань. Она весь день на базаре. Все, что там говорят, знает лучше нас!
— Выкладывайте, — махнул Салем.
Они выложили. Могер Бакли, видимо, был прав во всем. Лорд-канцлер подмял двор под себя и крутит владычицей. Печали народа его не заботят. С налогами беда повсюду, кроме Фаунтерры, но для канцлера это хорошо — с этих денежек он пирует. Лишь в одном Бакли, кажется, ошибся: пока лорд-канцлер не думает слать на Подснежников войско. Он — не кровожадный зверь, а просто праздный лентяй. Но кто знает, как он поступит, когда повстанцы потребуют снизить налог.
Салем поразмышлял, почесывая бороду.
— М-да… Сложненько… Поди разберись…
Спросил Луизу:
— А ты как думаешь?
— Что думаю?
— Ну, ты ж слыхала: мы идем ко владычице за справедливостью. Что думаешь — получится у нас?
Луиза хмыкнула:
— Салем, не обижайся, но вы все — мужики. Невдомек вам… Императрица — барышня восемнадцати лет. Я помню свои восемнадцать — так у меня на уме было только одно. И это одно — поверь, совсем не справедливость.