Не поддавайся, Минерва!
— Зачем вы требовали помилования для Сибил Нортвуд?
— В данном случае я не лгал. Нортвуд превращается в обитель хаоса. Клыкастый Рыцарь способен управлять лишь двумя сущностями: конем и топором. Графство под его властью скоро станет гнездом дикарей, как западные степи.
— А вам хочется, чтобы им управляла ваша марионетка.
Он пожал плечами:
— Почему нет? Леди Сибил прекрасно подошла бы: достаточно умна, чтобы править землею, но недостаточно — чтобы обхитрить меня.
Мира могла бы сказать о своей ненависти к Сибил, о погибшем отце и желании мести. Но сейчас не хотелось впускать в душу мрак воспоминаний. Мира наслаждалась светом.
— Однако леди-медведица бесследно исчезла?
— Совершенно бесследно. Что даже странно как для такой видной леди. Я думаю, ее прихватил в качестве прощального приза майор Бэкфилд. Беда в том, что и сам Бэкфилд пропал неведомо куда… И вот плачевный результат: приходится мириться с Крейгом Нортвудом — этим громогласным дикарем, мечтою незрелых девиц.
Мира повела бровью:
— Меж тем, вы сделали его главнокомандующим. Вняли мольбам какой-нибудь незрелой девицы? Или думаете, ответственность изменит Крейга к лучшему?
— Его ничто не изменит, кроме могилы, — с досадой ответил Эрвин. — Крейг вынудил меня на это назначение.
— Вынудил?..
Улыбка герцога стала какой-то наигранной, вымученной.
— Я расскажу одну историю, вам пока неизвестную. Пусть это будет особым случаем, когда нечто важное вы узнаете лично от меня. Будучи в Запределье, кайру Джемису удалось захватить говорящий Предмет. Сам кайр не может с ним говорить, но Предмет в любом случае являет огромную ценность. Некто — он назвал себя Кукловодом — обратился к моей матушке с предложением: вылечить отца от каменной хвори в обмен на тот самый Предмет. Матушка согласилась, и Кукловод прислал во дворец свою прислужницу — Знахарку. Она имела при себе еще один говорящий Предмет: четыре наперстка, что могут ломать мечи и сжигать плоть, но — якобы — могут и исцелять хвори. Мы с отцом пришли к выводу: Знахарка втирается в доверие, чтобы убить нас. Мы приказали кайрам схватить ее живьем. К сожалению, леди Иона поверила в честность Знахарки и попыталась отвести ее к отцу. Весь план сорвался, Знахарка стала сопротивляться и погибла в бою, а ее труп вместе с Предметом достался Крейгу Нортвуду.
— И вы выкупили его ценой должности?
— Простите, ваше величество. Должность временна: рано или поздно Крейг опростоволосится, и вы его разжалуете с моею поддержкой. Предмет же так и останется…
— У вас, — подчеркнула Мира.
Герцог отмахнулся:
— Ах, ради Агаты!.. Как только вам понадобится вылечить кого-нибудь, я предоставлю Предмет. Ценность не в нем самом, а в том факте, что он доподлинно говорящий. Мы можем испытывать на нем разные способы, будучи уверены, что причина неудач — точно не в Предмете. Рано или поздно найдем верный способ, Предмет заговорит, и так мы получим ключ ко всем Предметам!
Мира ловила слова, как пустынники ловят крупицы росы.
— Вы уже многое испробовали?
— К сожалению, да. Молитвы, просьбы, приказы не работают. Вообще слова не имеют значения, мысли — тоже. Движения Знахарки мы видели и повторили в точности — они не возымели действия. Единственное наше достижение заключалось в открытии: Предмет слегка оживает в руках избранных людей. С некоторыми он как будто хочет говорить; с остальными — нет.
— Кто эти избранники?
— Подбор весьма необычен. Луис — простолюдин из центральных земель, механик, блондин, безобидный и нелепый человечек, который, впрочем, пытался меня убить. Он побывал в плену у бригады Пауля. Страшно представить, что с ним делали. Он нашел спасение души в том, что вообразил себя козленком.
— Боги…
— Далее — Гвенда, другая пленница бригады. Темноволоса и кареглаза, похожа на выходицу Нортвуда. Сохранила больше рассудка, чем Луис, но все же не в себе.
— Предметы говорят с безумцами?..
— Вполне возможно, ваше величество. Третьим, кто вызвал отклик Предмета, был я.
— Вы?!
— Так точно. Эрвин София Джессика рода Агаты. Что особенно странно, ни моя сестра, ни матушка, ни Роберт Ориджин не смогли оживить Предмет. Только я. И это поставило передо мною весьма трудный вопрос.
— Что есть у вас общего с Луисом и Гвендой, чего нет у остальных Ориджинов?
— Верно. Что объединяет меня с двумя малознакомыми простолюдинами — и не объединяет с семьей?
— И что же?!
Веселость Эрвина почему-то исчезла без следа.
— Первая версия была такова: контакт с бригадой. И я, и Гвенда, и Луис пересекались с искровиками Пауля, остальные Ориджины — нет. Но эту версию нарушали кайр Джемис и леди Аланис. Джемис вступал в схватку с людьми Пауля, Аланис была ими ранена, но оба не получили симпатий Предмета. Лишь я…
Он закатил глаза и нахмурился, вспоминая нечто неприятное.
— Однажды в Запределье я шел вдоль реки и напоролся на пару солдат из бригады. Я заговорил им зубы, заморочил головы, а затем убил. Можно сказать, мне повезло. Первый из пары лег сразу от удара в печень. Второй оказался живуч, как клыкан. Я колол и колол, и колол его, издырявил всю грудь и живот, лишь тогда он соизволил умереть… Он был особенным человеком. И Пауль — командир бригады — был таким же: голой рукою смог вытащить болт из своего плеча… Суть в том, ваше величество, что во время схватки этот живучий солдат тоже ранил меня. Кровь хлестала, мы катались по земле… И я подумал: его кровь могла попасть в мою рану. Особая кровь. Любимая Священными Предметами.
Мире перехватило дух.
— Вы убили… святого?
— О, нет, клянусь: святости в этом парне было не больше, чем в секире палача. Но его кровь давала ему исключительную жизненную силу. Что, если именно такая кровь нужна для разговора с Предметами?
— А Луис и Гвенда?
— Кхм… Не хочу травмировать ваш слух конкретикой, да и не знаю ее. Скажу так: жидкости тел солдат бригады вполне могли попасть в тела Луиса и Гвенды.
Миру передернуло от слов «жидкость тела». Ожил в памяти подвал Мартина Шейланда. Кривые медицинские ножи, трубки, склянки с номерами… Кровь, вытекающая по капле… Мира непроизвольно подалась ближе к Эрвину. Если бы в эту минуту он ее обнял, возможно, она не возразила бы.
— Тогда нужно поймать живым солдата бригады и… — она осеклась, продолжение звучало бы слишком мерзко.
— Правильно, — кивнул герцог. — Влить его кровь кому-нибудь другому и дать испытать Предмет… Но у моей версии имеется один изъян: вы, ваше величество.
— Я?..
— Перчатка Могущества Янмэй Милосердной, которая не заговорила, но ожила в вашей руке. Коли я прав в своей догадке, то… В вас должна быть особая кровь.
Мира глуповато хохотнула:
— Откуда бы ей взяться?.. Я не пила чужой крови, клянусь!
— Не пили… — герцог помедлил. — Но, если не ошибаюсь, достаточно и любовного контакта. А вы были влюблены… В свое время я почти поверил, что владыка Адриан непричастен к Перстам. Но если допустить, что он все-таки был сообщником Кукловода, то…
Она почувствовала, как горячая кровь прилила к щекам.
— Вы желаете знать, милорд, спала ли я с Адрианом?
— Да, ваше величество.
Деланно небрежная поза, напряжение скул, цепкий жадный взгляд… Внезапно Мира поняла, что весь разговор был прелюдией к этому вопросу. Дружелюбие, откровенность, доверие, флирт — только инструменты, чтобы заставить ее открыться.
— И вы явились выяснить это?
Ответ в сущности не требовался. Герцог сказал:
— Я получил много удовольствия от общения с вами. Но да, ответ мне нужен.
— Вы его не получите, лорд-канцлер. Хоть раз вы не получите желаемого.
— Ваше величество, я не вижу ничего постыдного в утвердительном ответе. Адриан — завидный мужчина, не стоит стесняться связи с ним. Признав ее, устраните подозрения. Поскольку в противном случае — если вы не спали с Адрианом — вопрос остается актуальным: откуда в ваших жилах особая кровь?
— Это пустой разговор, лорд-канцлер.
— Подумайте, ваше величество: иные варианты ответа намного хуже адриановой постели. Вы — любовница одного из солдат бригады? Вы — человек Кукловода? Вы и есть Кукловод?!
Исключительно вежливо Мира произнесла:
— Меня утомило ваше общество, лорд-канцлер. Будьте добры, оставьте меня.
— Я ненавижу вас, лорд-канцлер! — воскликнул Ориджин, и Мира опешила от удивления.
Он повторил:
— Я ненавижу вас, лорд-канцлер. Начинайте каждое утро с этих слов. Повторяйте их при каждой встрече со мною. Вы начали войну, в которой погиб мой любимый, поэтому я вас ненавижу. Сбросьте вашу этикетную маску, наберитесь честности хоть на одну фразу. Я ненавижу вас, лорд-канцлер!
— Я вас не ненавижу, — ровно ответила Мира. — Я не питаю к вам никаких чувств, милорд. Доброй ночи.
* * *
Утренний кофе принесла леди Лейла Тальмир. От нее Минерва узнала, что ночью полки Нортвудов и батальоны Ориджинов покинули Фаунтерру и выступили на север, навстречу Подснежникам.
Также леди Лейла доставила записку от Дориана Эмбера — первого секретаря и тайного информатора Миры. Кроме поздравлений, в ней было следующее.
«Ваше величество, эти Подснежники приблизились к Фаунтерре на тридцать миль и, наконец-то, смогли привлечь общее внимание. Теперь о них говорят повсюду, однако есть малоизвестный факт, которым хочу с вами поделиться.
Генерал Гор уже пытался разогнать бунтарей в то время, когда вы были заняты вопросом Мелоранжа. Он потерпел неудачу. Главари Подснежников расстреляли парламентеров генерала искровыми самострелами. Искровыми, ваше величество! Самострелов было всего несколько, но это в любом случае тревожный знак. Мужики не должны стрелять в имперских генералов. Мужики не должны носить искровое оружие!
Именно поэтому лорд-канцлер Ориджин отнесся к восстанию со всей серьезностью. С двадцатитысячным войском он выдвинулся на север, чтобы преподать бунтарям урок, сокрушить и разогнать их.