Одно упущение Ориджина: до сих пор не обручился с Мирой. Как так вышло? Быть может, Перчаткой Могущества и своим умом Мира смогла отстоять кроху свободы?.. Но даже если так, это мало меняет картину.
К слову сказать, герцог Ориджин теперь всюду именовался лордом-канцлером. Он взял себе новый титул, одним звучанием подчеркивающий власть. Лордов много, советников много, герцогов несколько… А лорд-канцлер — один во всем мире. Более уникален даже, чем сама императрица.
Марк также пытался выловить из «Голоса» какие-то сведения о протекции. Но не нашел ничего, кроме пары упоминаний вскользь. Бэкфилд больше не начальник тайной стражи, что, конечно, радует. И замены ему Ориджин до сих пор не подыскал. Что это значит?.. Хм. Что-то да значит. Всякое-разное, если подумать…
— Ну, что уразумел? — спросил его Дед.
Ворон уразумел две вещи.
Первая: Ориджин — хитрец, интриган и властолюбец. Но хозяин Перстов — несравненно хуже. Марк многое бы отдал, чтобы эти двое вцепились друг другу в глотки. И, пожалуй, болел бы за победу герцога.
Вторая: чего уж там лукавить, хочется обратно свою должность. Пусть хотя бы затем, чтобы помочь лани выжить в рысьих когтях. Впрочем, почет и деньги — тоже приятные штуки.
Но то и другое вряд ли стоило говорить вслух, так что Марк ответил:
— Не хочу я от вас убегать. Вон тот диванчик у камина мне по нраву.
— О!.. — сказал Дед, как будто бы удовлетворенно. — Раз так, то послушай историю. Жил-был в графстве Закатный Берег один трубочист. Как-то вызвали его в старый дом. Трубочист приехал, глядит — а на месте камина стоит бык! Ну, парень и спрашивает…
Следующим днем в заброшенную виллу пожаловал герцог Ориджин.
* * *
— Дорогу лорду-канцлеру! Дорррогу лорду-канцлеру!
Марк услыхал кортеж издалека — да и трудно было не услышать. Подковы звенели на квартал, грохотали колеса, орали всадники. Восемь конников в черно-красных плащах, карета с шестеркой лошадей, за нею — еще восемь кайров. Прохожие шарахались с дороги, вжимаясь в стены, жители домов распахивали ставни — поглазеть. М-да, победа в войне не прибавила герцогу скромности.
Ворота распахнулись, впуская кортеж. Карета остановилась у дверей виллы — роскошная до невозможности, даже с трубой! Внутри экипажа, значит, установлена печурка, чтобы герцог, упаси Праматерь, не продрог. Он вышел из кабины, высокий и худой, одетый в черное с серебром. Наряд не слишком яркий, но до того благородный, что режет глаз. Хоть бы голубь его обосрал…
Отвлекшись на Эрвиново самодовольство, Марк не успел задуматься: отчего, собственно, лорд-канцлер сам приехал в гости? Почему не вызвал к себе во дворец?
Внизу стукнули двери, зашаркали шаги. Раздались голоса: пара незнакомых, Эрвин, Дед. Дед звучал как всегда — с философским спокойствием. Эрвин — вроде, приязненно. Перед тем, как зашвырнуть Марка в камеру пыток, Эрвин тоже был сама любезность.
Потом шаги заскрипели ступенями лестницы. Марк имел время, чтобы причесаться, заправить и застегнуть рубаху, но не стал: много чести — прихорашиваться еще ради каждого встречного герцога.
Эрвин Ориджин вошел в комнату Марка, сопровождаемый лишь одним воином. Кайр остался у двери, Эрвин деловито прошел к столу, сел, положил перед собой толстую папку, весьма похожую на следственное дело. Указал на второй стул:
— Присаживайтесь, Марк.
Его повадки никак не вязались с пафосной внешностью. Да и внешность имела изъяны, невидимые издали: проседь в волосах, кривой изгиб рта, синяки под глазами. Приглядеться — блеску-то поменьше, чем казалось. Марк улыбнулся:
— Желаю вам здравия, милорд.
Эрвин нетерпеливо кивнул:
— Да, и вам… — Он раскрыл папку. — Шестого декабря, как вы знаете, я взял штурмом дворец Пера и Меча. Первым делом я постарался захватить Предметы Династии, полагая, что найду среди них пресловутые Персты Вильгельма. Но бургомистр Фаунтерры барон Эшер был так расторопен, что вывез Предметы из Престольной Цитадели и погрузил в поезд. Под охраной одной гвардейской роты достояние Династии отправилось в Маренго, чтобы попасть на хранение в летний дворец императора. Состав должен был идти без остановок. Однако спустя шесть часов после отправления — на рассвете восьмого декабря — у многих воинов охраны проявились пугающие признаки отравления. Судороги, резкие боли в желудке, рвота (у некоторых — с кровью) … Здесь изложено.
Герцог хлопнул по стопке листов дела.
— Сначала гвардейцы грешили на несвежую пищу: состав снаряжался спешно, запасы харчей не обновлялись. Но спустя два часа поняли: отравлен запас воды в поезде. Ситуация стала критической. До Маренго оставалось никак не меньше двенадцати часов ходу, а больше половины воинов страдали тяжелым отравлением и требовали скорейшей медицинской помощи. Нужно было принять решение. Капитан роты — сир Дерек Уитмор — воин старой закалки, и, что особенно важно, янмэец. Вероятно, он поступил бы так, как сама Праматерь: приказал бы идти дальше без остановок, игнорируя болезни и смерти; передать Предметы дворцовой охране в Маренго, и лишь затем обратиться за помощью. Но на беду сам сир Уитмор был отравлен, и командованье принял лейтенант Август Мейс — человек более мягкотелый. Он приказал остановить состав в ближайшем крупном городе — Оруэлле. Первые пути оруэллского вокзала занимали пассажирские поезда, задержанные из-за боев в столице. Гвардейский состав был отправлен на запасный путь, проходящий в тени за складами. Август Мейс приказал немедленно начать выгружать хворых из поезда, а сам с дюжиной воинов поскакал за лекарями и транспортом. Таким образом, боеспособная охрана снизилась числом до неполных двух дюжин, из коих львиная доля была занята ранеными. В этот момент и случилась атака. Неизвестные применили арбалеты и искровые копья, и в считанные минуты уложили половину здоровых воинов. Остальные организовали оборону, стараясь в первую очередь защитить беспомощных товарищей. О, милосердие… Говорят, капитан Уитмор приказывал им: «Предметы, Предметы!..» Но из-за рвотных спазмов его голос был плохо слышен. Пока гвардейцы защищали раненых, преступники подогнали искровый тягач, отцепили от состава вагон с Предметами и укатили. Позже этот вагон был найден в десяти милях за городом — пустой, если не считать трупов четырех стражников, несших вахту внутри запертого хранилища. Предметы исчезли.
Эрвин потеребил толстый ворох бумаг.
— В общих чертах, это все, что смог установить шериф Фаунтерры со своими констеблями. Тут имеется масса имен и подробностей, протоколы допросов выживших гвардейцев, результаты осмотра тел погибших нападавших… Весь этот бумажный мусор, который производят чиновники, когда хотят изобразить деятельность. А вот главного недостает — ответов на вопросы: «Кто взял?» и «Куда увез?» Я хочу, Марк, чтобы вы занялись этим.
— Хм-ммм…
Марк потер подбородок, почесал грудь. Занятное предложение, но не то, которого он ожидал. Хозяин Перстов — вот главная цель. А Предметы, пускай даже в числе трех сотен, — не опасность для Империи.
— Милорд, вы просите меня найти для вас достояние Династии…
— Не разобрал вашу интонацию: после какого слова знак вопроса?
Вообще-то, после каждого. «Вы просите» — не тот вы человек, чтобы просить. «Найти» — тут ведь проблема не только найти, а еще и вырвать из рук неведомой силы. «Для вас» — отчего не для Минервы Стагфорт? У нее всяко больше прав на эти Предметы! «Достояние Династии» — вот сами и признаете, что оно не ваше.
— Просите?.. — сказал Марк.
— Вы правы, не прошу. Но и не приказываю, — Эрвин брезгливо отпихнул следственную папку. — Вот что выходит, когда работают по приказу, а не на совесть. Я предлагаю честную сделку: вы мне, а я — вам. Если не подходит, вольны отказаться.
Ворон качнул головой:
— Простите, милорд, но прошлые сделки с Домом Ориджин были не очень-то выгодны… Я рисковал жизнью, выполняя поручение вашего отца. Спас голову кайра Джемиса, и не раз. Нашел нить, ведущую к хозяину Перстов. А взамен, — он обвел глазами комнату, — подземная камера сменилась светлой комнатой, да еда стала чуток получше. Вот и вся моя прибыль.
Тон герцога стал сух и холоден:
— Вы нахамили моей леди-матери. Говорили дерзости леди-сестре, а после болтали с матросней о вашей с нею встрече. Пустили слух о моей связи с Сибил Нортвуд. По законам Севера, за любое из этих деяний вам нужно выбить зубы молотком. Так что ваша награда за службу — не только вкусная пища, но и орган для ее потребления.
Марк развел руками:
— Я простолюдин, у меня худо с манерами…
— Это не оправдание! — рявкнул герцог. — Вы — мужик, а позволяете себе то, что непростительно и лордам!
— Виноват… — пожал плечами Марк, не особо стараясь изобразить вину.
— Ладно, — Эрвин махнул рукой, — черного ворона не отмоешь добела… Неважно, что было. Важно то, что я хочу вернуть Предметы. Чего хотите вы?
Марк помедлил минуту, чтобы все взвесить, и заговорил:
— В шестьдесят втором году, милорд, при дворе расследовалось одно маленькое дельце. Владыка Телуриан собирался в Дарквотер с визитом к своей кузине — Леди-во-Тьме. Незадолго до отъезда слушок достиг протекции: якобы, один секретарь из императорского эскорта спит с горничной министра ремесел. В самой по себе этой связи крамолы не было: на то и горничные, чтобы… Но министр ремесел вел род из Дарквотера, более того — из прим-вассалов Леди-во-Тьме. Что, если любовнички — мостик между заговорщиками в Дарквотере и при дворе? Нужно проверить. Трое агентов протекции допросили секретаря, и тот выдал: горничная не просто так с ним спала, а ради подкупа, чтобы склонить к преступным действиям, но он — молодца, мужик! — не поддался. В смысле, любовным утехам поддался, конечно, а преступным действиям — ни в какую, кремень. Улик против него не имелось, содействие он оказал, при дворе был на хорошем счету — вот секретаря и отпустили, а горничную жестко взяли в оборот. Однако…
Марк воздел к небу палец: