Мой сказал:
— Возьмем с собой Марка. Он — личный пленник герцога, нужно вернуть в Первую Зиму.
Потом добавил:
— И Козлика надо взять. Он герцога порадует.
Названных двоих Джон-Джон выловил из строя, подвел к воинам.
— Ну, кайр Джемис, — спросил Мой, — выступаем?
Джемис стоял будто в нерешительности, а рядом — Гвенда. Она от него на шаг не отходила.
— Наша первейшая задача, кайр Джемис, — доставить в Первую Зиму вести, пленников и трофей. Жизни матросов — не наша забота.
Это Мой сказал, а Джемис промолчал, хмуро набычась. По-военному он понимал, что так и надо сделать, а по-людски — против сердца оно было. Никто не думал, что у Джемиса есть сердце… но, видно, кроха осталась.
— Кайр Джемис, — поторопил Мой, — мы не имеем права рисковать из-за черни. Нас ждет его светлость.
Как тут Марк возьми да и скажи:
— Не думаю, кайр, что вы со мною быстро пойдете.
— Это еще почему?
— Ох, нога разболелась! — он хлопнулся в снег и схватил себя за ляжку. — Ох, сил нет! Бедная моя ноженька!..
— Ты чего это?.. — не понял Мой.
— Ох-ох-ох, — причитал Ворон. — Придется вам меня нести. Сам ни шагу не смогу! Давайте, кайр, я вам на спину залезу…
Мой понял, что над ним смеются, и рассвирепел. Выхватил клинок, ткнул в шею Марку:
— Вставай, подлец!
— Никак не могу, ой-ой-ой!.. — Марк все гладил свое бедро и поскуливал. — И ведь обидно-то: из-за проклятой ноги и я головы лишусь, и вам неудобство. Придется лорду Десмонду доложить, как его пленника потеряли… А лорду Десмонду потом перед сыном отвечать! Стыд-то какой: старику-отцу перед юношей оправдываться!.. И все — от одной конечности… Ох, печаль-то!
Мой опешил, рубить не решился. Кайр Джемис ухватил Марка за шиворот, поднял на ноги, отряхнул от снега. А потом с размаху врезал по челюсти — Марк аж на три шага отлетел.
— Это тебе, чтобы не паясничал. Я предупреждал, и не раз.
Мой хохотнул:
— Ну что, переболела нога?
Но Джемис оборвал его:
— Ворон прав, кайр. Нельзя бросать команду. Герцог бы так не сделал.
— Герцог хочет скорейших вестей!
— Верно. Потому вы с Джон-Джоном пойдете вперед с докладом. А я останусь с моряками.
— Вы их не защитите, кайр Джемис.
— Вы пришлете мне помощь от заставы.
— Вас настигнут раньше, чем придет помощь.
— Я что-то придумаю, — Джемис ухмыльнулся, показав зубы.
— Марк с нами? — спросил Мой.
— Пускай сам решит, — бросил Джемис.
Ворон выбрался из сугроба, потер синяк на подбородке.
— Ночевать на морозе, жрать снег, получать по морде — это так заманчиво, кто сможет отказаться?..
Так вот кайр Мой и Джон-Джон ушли, взяв с собой Козленка Луиса. А Марк и кайр Джемис остались с нами. Воин вынул из кармана священный браслет и сунул Ворону:
— А теперь, умник, напряги все мозги, какие имеешь, и оживи мне эту штуку.
* * *
Боже, будь здоров и счастлив, и пусть славится твое имя! Не могу и слов найти, чтобы высказать всю нашу тебе огромную благодарность!
Бедная черная Марси все паршивеет: уж половины шерсти как не бывало. Потому забрали мы овечку в дом — жаль ее, бедолагу, на морозе оставлять. Сперва мы с женкой опечалились из-за Марси, а потом смекнули, что к чему на самом деле! Ведь прошлым разом ты, Боже, из наших двух просьб только одну выполнил: исцелил мою простуду, а женкин зуб оставил. А теперича я просил детишек нам с Фридой и здоровья для Марси. Коль овечка все хворает, то, выходит, ты вторую нашу мольбу услышал!
Мы с женкой от счастья места себе не находим! Пугало мое не ходит по избе, а прям выплясывает. И я тоже, грешным делом, то песню запою, то насвистывать стану — вот ни с того ни с сего, на ровном месте! А как с Фридою глянем друг на друга — так и улыбаемся. Все благодаря тебе, Боже! Ты — самый великий и благостный изо всех! Сколько ни молились мы Праматерям с Праотцами, а такой щедрости в жизни не видали!
Тут к нам наведывались люди с хутора и рассказали кой-какие новости. Говорят, граф с герцогом повздорили и собрались биться. Герцог сильнее, но он далеко — аж в столице. Граф послабее, но близко. А мы-то аккурат на краю между ихними землями живем. Из хутора многие берут вещички и уходят к герцогу в Первую Зиму, хотят за каменными стенами спрятаться. Нам бы с женкой тоже всполошиться… Но веришь ли, Боже, никакой трусости мы не испытываем. Смело себе смотрим вперед, знаем, что все обойдется. Это благодаря тебе у нас духу прибавилось! Ежечасно чувствуем мы твою заботу!
Позволь напоследок еще крохотную, маленькую просьбочку… Не пошлешь ли нам, Боже, немножко денег? Не от жадности просим, только из волнения о потомстве… Война ведь дело такое: то ли избу спалят, то ли овечек солдаты заберут. А у нас ведь скоро младенчик народится… Как же ему без жилья, без питания? Пошли, Боже, монетку. Или уж сделай так, чтобы нас не коснулась разруха.
Кланяемся тебе в ноженьки! До свидания, великий Боже!
Марк-Ворон испробовал все способы. Он надевал браслет на правую руку и на левую, говорил всевозможные слова — и вслух, и мысленно. Молился перед попыткой, молился после, на закате и на рассвете молился тоже — правда, язык заплетался от холода. Марк целовал браслет, смазывал его своей кровью, осенял святой спиралью… Разок даже направил на кайра Джемиса — по общему согласию, конечно. Они думали: вдруг Предмет оживет, если в человека прицелиться? Ворон напрягся, готовый в любую секунду отдернуть руку, а кайр стоял на полусогнутых, чтобы при опасности рухнуть в снег… Но все без толку. Что молись, что не молись, что мысленно командуй, что вслух, что целься в человека, что в дерево — один черт, Предмет молчал. Марк перепробовал все и махнул рукой.
Сказал:
— Простите, кайр, идеи кончились. Продайте браслет, а? Он и такой, молчаливый, тысяч сорок стоит.
— Не принимается, — отрезал Джемис. — Я тебе приказал думать, вот и думай. До самой Первой Зимы думай. И Предмет держи у себя.
— Ладно, я подумаю… — ответил Марк таким жалким тоном, будто ни малейшей надежды он уже не питал.
То было вечером второго дня, как ушли кайр Мой с Джон-Джоном. А на третий день…
«Вас настигнут раньше, чем придет помощь», — так сказал кайр Мой, и напророчил.
На третий день, примерно около полудня, Гвенда вдруг остановилась на тропе, вскинула голову, прислушалась. И зашипела:
— Беда! Беда! Скверные люди!
Минуту спустя мы увидали всадников. Двое в черных плащах выехали на тропу ярдах в трехста позади нас, остановились. Минуту смотрели мы на них в кромешной тишине, они — на нас. Потом развернулись и уехали на север.
— Авангард, — сказал Джемис. — Он никогда не уходит далеко от основных сил. За два часа здесь будет весь отряд.
Словом, нагнало нас и вот-вот накроет. Такие дела.
— А ну вперед! — рявкнул кайр, и мы двинулись. Хотя куда нам бежать — от конных-то?
Скоро вышли мы в такое место, откуда увидели простор. Были мы на склоне горы, тропа шла на юг, справа внизу лежала долина, а слева вверху — горная, значит, круча. А за долиной — другая гора, такая же могучая, как наша. Кайр показал вперед и сказал:
— Видите, долина сужается к югу?
Ну, мы видели.
— Эта долина зовется Челнок Богов, она по форме — как лодка. К югу сузится и перейдет в ущелье. Там над ущельем перекинут мостик, можно попасть на противоположную гору.
Мостик был далеченько: с нашего места даже не виден.
— До него четыре мили, — сказал кайр.
Даже в первые дни, со свежими силами, мы шли не больше мили в час. А уж теперь…
— Пять часов ходу, — сказал Марк, — а догонят через два.
Кайр ответил:
— Я возьму арбалеты и задержу воинов графа. А вы дойдете до моста за три часа.
— И как мы это сделаем?.. — вяло спросил капитан.
Кайр схватил его за грудки и приподнял над землей:
— Это же твоя команда, кэп? Твои морские крысы? Вот и заставь их придти к мосту за три часа! Пинай, кусай, хлещи кнутом — плевать. Что хочешь сделай, но заставь.
— Не все ли едино, кайр: здесь помереть или у моста?
Джемис ухмыльнулся и рыкнул в лицо капитану:
— Ты совсем не врубаешься. Вы пройдете по мосту. А за вами пойдут люди графа. Те самые, что отняли твой корабль.
— Мы подожжем мостик?.. — спросил капитан, и будто искра в нем блеснула.
— Какой догадливый!..
Джемис выпустил его, капитан Бамбер облизал губы, почесал затылок…
Тем временем кайр поймал за шиворот двух матросов — тех, что несли арбалеты, — сказал: «Вы мне поможете», — и с ними свернул с тропы. За ними побежал кайров пес, а следом рванулась и Гвенда, но Марк поймал ее и удержал.
— Ну, и что нам теперь, туды-сюды?.. — спросил Ларри.
И аж подпрыгнул, когда в ответ капитан проревел:
— Как — что, тьма тебя раздери?! По местам, поднять все паруса! Полным ходом на юг, чтоб вам в земле не лежать!
Ты, милая, даже не представляешь, что такое капитан для команды. Корабль без капитана — что курица без головы. Отрубишь голову — курица еще побегает, но толку в этом… Зато когда голова на месте — ооо!
Джефф Бамбер заорал на нас, как раньше, на «Тюлене», — и мы сразу все забыли: предателей, погоню, чертов холод. Одна мысль осталась: надо выполнить приказ, а то хуже будет! И рванули на юг, ни о чем не думая. Кайр и арбалетчики остались за килем и скоро пропали из виду. Гвенда поминутно оглядывалась и плакала, а Марк тащил ее за локоть, что-то приговаривал, пытался успокоить. Но мы на них не очень-то смотрели, у нас свое было дело: шагать.
Налегали изо всех сил, как могли. Рыли ногами этот долбанный снег, лупили подошвами, топтали его, чтоб ему неладно! Шагали так, что аж хрустело, и комья летели во все стороны. А Джеффу Бамберу все было мало, и он кричал на нас:
— Сучьи дети! Сухопутные хорьки! Это что, полный ход? А ну живее, шевелите задами! Ррраз — двааа, ррраз — двааа, ррраз — дваааа!
И так мы припустили, что аж согрелись от натуги. То мерзли, дубели — а тепе