— Пока ты здесь, славный, позволь продлить нашу беседу и обсудить еще один вопрос.
— Почту за честь, ваше высочество!
— Коль скоро ты прибыл из Шиммери, то мало знаешь о здешней войне. Придется мне посвятить тебя в дела. Наш враг — орда грязных разбойников под руководством самого отъявленного мерзавца, Морана Степного Огня. С помощью полков владыки Адриана, вечное счастье его душе, мы разбили шаванов так, что они бежали в степь, очертя голову. Погиб каждый четвертый из них, что по меркам орды — чудовищные потери. Прежде, если в бою умирал хотя бы каждый десятый, то шаваны уходили и не возвращались. Чтобы ты понимал, кочевники бьются не за славу и не за гордость, а только ради денег. Мертвецам же деньги не нужны.
Слизень наконец стащил петлю с шеи Неймира, тот с наслаждением вдохнул полной грудью и попросил:
— Моя альтесса…
— Да, да, конечно, — принц махнул тюремщику, и тот перебежал к Чаре. — Так вот. Я ожидал, что теперь, после страшного разгрома, шаваны уберутся за Холливел и больше не покажутся. Но Моран Степной Огонь, этот кровавый зверь, сумел удержать орду в Литленде. Он перебил сотни дезертиров, до полусмерти запугал шаванов и заставил их беспрекословно подчиняться приказам. А это, чтобы ты знал, славный, очень не в духе орды. Ничем так не дорожит шаван, как конем и свободой, — поскольку больше ничего не имеет. Отними у шавана свободу — получишь лютого врага. Всадники должны быть очень недовольны Мораном, — так подумал я. И, представь, получил подтверждение.
Петля слетела с шеи Чары, лучница задышала глубоко и ровно.
— Позвольте, ваше высочество… Мои руки совсем затекли… — пожаловался Ней, и принц кивнул:
— Тюремшик, слышал его? Руки славного затекли!
Слизень снова запыхтел над ухом Нея, а принц продолжил:
— Я получил письмо от одного ганты из орды. Ганта — это у них, на Западе, мелкий вождь, вроде нашего барона. Представь, среди них бывают грамотные!.. Так вот, один ганта написал мне…
Вынув из кармана замусоленный листок, Гектор зачитал вслух:
— «Принц, ты наш враг, но Моран — хуже. Хочу положить его в пыль, потому помогу тебе. Предупреждаю: Моран послал в Мелоранж разведку. Сколько всего лазутчиков — мне неизвестно, но знаю двух из них: мужчину и женщину. У женщины зоркий глаз и меткий лук, а мужчина — ловок, храбр и может притвориться кем угодно. В орде эту пару зовут Спутниками, а настоящие имена — Чара и Неймир».
Принц наклонился к самому уху Нея:
— Скажи, славный, не знаешь ли ты этих двоих?..
Еще звучало последнее слово, когда Ней рванулся, выдрал руку из ремня и ухватил принца за горло. Тот отдернулся, цепкие пальцы Нея впились в его кадык, сжались… и соскользнули. Гектор Шиммерийский отскочил к стене и заорал на тюремщика:
— Ты расстегнул ремень?! Болван!
— В-в-ваше высочество с-с-сами при-при…
— Я играл с ним! Шутил! Ты шуток не различаешь?!
Слизень потратил минуту, чтобы заарканить руку Неймира и снова привязать ее к балке. Ней дрожал от ярости и досады. Все мышцы бугрились, тщась порвать ремни. Дыхание толчками вырывалось из горла.
— Ну, ну, спокойнее! — сказал ему принц. — Это всего лишь предательство. Обычная штука, привыкай. А ты хорош: акцент прекрасен, повадки правильны. Я ни за что не распознал бы тебя, если б не письмецо.
— Ш-шшакал! — бросила Чара. — Мерзкая тварь!
Голос хриплый, низкий, грубый. Никакого южного сахара.
— Я шакал?.. — принц не столько обиделся, сколько удивился. — Почему? Это же не я вас предал.
— И ты. И он. Мы доберемся до обоих. Пыль скучает по вам.
— Доберетесь?.. — принц потер подбородок так, будто всерьез взвешивал ее слова. — Ммм… Полагаю, нет. А ты как думаешь?
Он обращался к связанному Неймиру. Пленник сказал с тяжелым вздохом:
— Мы не знаем никакого плана…
— Ну-ну-ну, — принц укоризненно покачал головой. — Мы очень приятно вели беседу, ни к чему теперь ее портить. Ты запрешься, я прикажу, мои люди возьмут одну из этих штук…
Гектор оглядел стол с инструментами, брезгливо взял один, похожий на ухват.
— Что это вообще такое?.. Для чего?.. Я даже не представляю и совсем не мечтаю выяснить. Люблю жить с удовольствием, а не… — он глянул на ухват и с омерзением отбросил. — Фу, дрянь какая.
— Мы ничего не знаем, — прохрипел Неймир. — Мы простые разведчики, не вожди, не полководцы…
— Вот как мы поступим, — сказал принц. — Я отвечу тебе приятностью на приятность. Ты знаешь нравы моего Юга, а я покажу, что понимаю душу Запада. Что бы ты ни говорил, вы, шаваны, боитесь боли и смерти. Да, да, все боятся, даже Моран, спали его солнце. Но есть кое-что, чего вы страшитесь еще сильнее. Эй, ты…
Принц махнул тюремщику и указал на Чару:
— Отрежь ей ноги.
Ней похолодел и обмер. Услышал, как Чара Без Страха от ужаса перестала дышать.
Слизень выбрал инструмент — пилу с мелкими зубцами, темную от ржавчины. Принц скривился:
— Нет, болван! Что это за мерзость? Возьми меч или топор, сделай дело чисто! Пусть она не помрет от боли или гнилой крови. Пусть живет долго-долго, но не может ни сесть в седло, ни ступить шагу. Пускай ползает по земле и клянчит милостыню — год за годом, год за годом, пока кто-нибудь не зарежет ее из сострадания. И даже тогда, после смерти, ее душа не примкнет к счастливым Духам-Странникам, а останется прикована к той паперти, где много лет подбирала из пыли монетки. Навечно.
Вынося приговор Чаре, принц ни разу не посмотрел на нее. Даже когда она преодолела первый ужас и закричала, извергла поток самых яростных и лютых проклятий, Гектор не удостоил ее взгляда. Он говорил только с Неймиром.
— Что скажешь, славный Ней? Я угадал ваш страх?
— Не делай этого… — выдавил пленник. — Не с ней… Сделай со мной.
— О, конечно! Ты будешь следующим — сразу после Чары. Если не скажешь то, что хочу знать.
— Я не знаю никаких планов! Моран не делится с простыми всадниками!!!
— Жаль, что он так скрытен. Это омрачит мое утро…
Принц печально нахмурился и кивнул слизню. Тот поднял топор, целясь выше колена лучницы.
— Нет! Стойте!.. — заорал Неймир. — Я скажу!
— Какая прелесть!
Принц Гектор откинул со лба волосы:
— Я весь внимание. Просвети меня, славный Ней.
— Моран велел нам узнать, куда причалит твой флот. Мы атакуем его и сожжем. Ты застрянешь в Мелоранже, а мы…
— Ну-ну, не останавливайся! Половина правды — половина ножки.
— А мы пойдем в Шиммери, пока там нет тебя.
— Чудесно!
Гектор Шиммерийский хлопнул в ладоши от восторга. Смеясь, обернулся к своей девице:
— Что я тебе говорил? Нет, вспомни, что я сказал?!
— Что они пойдут в Шиммери, любимый.
— Да! А почему я так говорил?
— Ты догадался…
— Потому, что я шаванов насквозь вижу! Вот почему!
Он потрепал пленника по щеке и сказал:
— Но теперь главный вопрос. Мои корабли — как ты, конечно, узнал — придут в Ливневый Лес двадцатого января. А вот знает ли об этом Моран?
— Мы не могли подать ему весть…
— Конечно, не могли. Не пошлешь же голубя в чистое поле! Но были ли другие разведчики, кроме вас?
Ней отрицательно качнул головой — и тут же получил удар по лицу.
— Эй! Ты думаешь, я — дурак? Или я должен поверить, что Моран — дурак?.. Сколько было разведчиков?
— Только мы…
Новый удар. Перстень на принцевом пальце распорол ему щеку.
— Ты портишь мне настроение. Я этого не люблю. Еще одна твоя ложь будет стоить Чаре ступней. Итак, сколько было разведчиков?
— Семеро.
— Кроме вас?
— Нет, с нами.
— Мы поймали пятерых. Троих убили, вы достались живыми. Значит, еще двое остались на свободе. Если скажу, что кто-то из них сейчас скачет к Морану, сильно ошибусь?
— Нет.
— Стало быть, Моран уже знает о кораблях. А я знаю, где встречать Морана: на подступах к Ливневому Лесу. В самой глубине джунглей, где шаваны беспомощны, как детишки. Прелестно, прелестно!
Южанин притянул к себе девчонку и громко поцеловал.
— Я, Гектор Шиммерийский, покончу с ордой. Сделаю то, чего не смог великий Адриан! Каково?!
— Любимый…
Потом он обернулся к Неймиру, и тень скользнула по лицу полуврага.
— Вот только одна печаль… Моран не знает, что я знаю его планы. Отпущу вас — поскачете к нему, предупредите. Боюсь, Ней… Как бы ни был ты мне симпатичен…
— Нет, нет! Я же все сказал, что вы хотели!
— И потому умрешь всадником, а не безногим калекой. Но оставить вас в живых будет… ммм…
— Неблагоразумно, — подсказала девица.
— Глупо, — кивнул принц.
— Ваше высочество, — произнесла Чара. Голос был неожиданно спокоен. — Ты ведь не был нашим врагом. Мы били тирана и шакалов-Литлендов, а ты всунулся. Теперь ставишь капкан, хочешь всю орду положить в пыль. Ты совсем не боишься? А зря. Ох, зря. У Запада долгая память.
Гектор поморщился и приказал:
— Заткните ей рот. Она слишком мрачная, не люблю таких. А ты, Ней… Не держи зла. Как вы, западники, говорите: тирья-тирья.
Полувраг не остался смотреть казнь — зрелище могло испортить аппетит. Он ушел, забрав девицу и одного мечника. С пленниками остался второй воин и слизень. Воин сказал:
— Делай, не мешкай.
Тюремщик потер ладони о фартук и спросил:
— Как?
— Нет разницы. Сделай, как можешь.
Слизень поднял топор. Глянул на пол, замешкался. Видать, именно ему придется потом отмывать кровь. А крови будет о-ох как много.
Слизень обвел рукой шею и показал, будто затягивает узел.
— А можно я… того…?
— Да плевать. Делай уже.
— Сейчас, я сейчас.
Он подтащил табуретку. Пыхтя, взгромоздился на нее, ухватил веревку за ухом Чары. А Неймир, все это время отчаянно думавший над спасением, увидел, кажется, луч надежды.
— Стой, стой!
— Чего это?.. — удивился слизень.
— Принц обещал, что мы умрем, как всадники. Нарушишь клятву принца?
— У?.. — слизень зыркнул на мечника. Тот спросил Нея: