Марк еще поразмыслил немного, дыша в оконное стекло и глядя, как тает изморозь.
— Ну что ж, теперь скажи в общем. Что думаешь о деле?
— Да ясное дело, чиф! Кристально прозрачное, хоть сегодня в суд. Знаете, чиф, со дня, как вы пропали, в столице все больше дерьмо творилось. Ничего хорошего — кроме вот этого дела. Уж его-то сработали на славу: чисто, гладко, по высшему стандарту. Все хотели выслужиться перед новой властью — вот и поусердствовали. Не найдете вы, к чему тут придраться.
— И думаешь, действительно виновен бургомистр?
— Как миленький.
Марк нацарапал на инее поверх стекла маленькие весы с гирькой.
— Бургомистр… Знаешь, Рыжий, прочтя дело, я высмотрел в нем целых три странности. Первая — аптеки. Почему их было три, и зачем их сожгли? Мелькнула такая мысль: всю отраву взяли в одной аптеке, а сожгли три, чтобы запутать следы. Значит, хозяин той самой аптеки замешан и пытается скрыть свою причастность. Но я встретился с хозяевами всех трех аптек по очереди и убедился: все теперь нищи, как мыши. Ни один не получил выгоды от ограбления, а значит, и не участвовал в деле. Выходит, пожары устроили просто затем, чтобы раньше времени никто не ждал отравления.
— Небольшое открытие, чиф. Это же в деле написано!
— Я проверял…
Марк стер ладонью аптечные весы и вывел на изморози новый значок — двузубое искровое копье.
— Вторая зацепка — гвардейский капитан. Он отравился первым, тем самым получив и алиби, и право передать командование милосердному пареньку, который заведет поезд в ловушку. А отравился капитан так удачно, что свалился с ног, но не умер. Занятно, правда?
— Мы отрабатывали это, чиф. Пять разных алхимиков в Фаунтерре готовят крысиный яд. У каждого свой рецепт, который алхимик еще и меняет год от года. Яд получается разный: то пожиже, то позабористей. Мы испытывали на крысах: то с одной крупинки издохнет, а то съест ложку отравленной муки — и жива. Нужно быть полным идиотом, чтобы выпить полчашки яда и на что-то надеяться. Хочешь жить — не пей яду вообще, создай себе алиби как-то иначе.
— М-да уж… Я тоже пришел к выводу, что Уитмор невиновен, хотя и другим путем.
Ворон смахнул со стекла копье, занес палец и задумался: как бы это изобразить?
— Мертвый грей? — спросил Рыжий. — Нарисуйте летучую мышь со стрелой…
— Так ты и о нем знаешь?!
— Еще бы! Я же осматривал все трупы в поезде и около. Видал и северянина — как не видать?
— Что же не вписал его в дело?
— Так ведь он к делу не относится. Мы, как увидели его, сначала жутко всполошились: отравленные гвардейцы, украденные Предметы — и рядом северянин! А намедни Ориджин занял дворец. Подумали было, Предметы тоже он стянул. От этого прохвоста всего можно ожидать!..
Марк тревожно глянул в сторону Деда, но тот как будто дремал, пыхтя в усы.
— А потом я осмотрел грея и успокоился. На теле трупные пятна аж светились. Парняга помер за день до отправления поезда. Пожалуй, что в первые же часы, как северяне явились в столицу. Позже нам довелось поговорить с парочкой кайров, они сообщили: машинист с помощником в том поезде были не ихние, северные, а из другой земли — не то путевцы, не то шейландцы. Вот и струсили, дезертировали. Попутно зарезали грея, что за ними присматривал.
— А зачем спрятали тело?
— Может, хотели время выиграть. Если в тягач зайдет кто другой из северян, так хоть не сразу заметит неладное.
— Допустим…
Марк снова задумался, упершись лбом в окно. От его дыхания изморозь уже почти истаяла, лишь тонкая лента узоров окаймляла круглое стекло.
— Бросьте вы, чиф, — Рыжий хлопнул его по плечу. — Дело-то ясное. Бургомистр имел среди знакомых банду. Плох тот градоначальник, кто не знает изнанки своего города. Когда Ориджин атаковал, бургомистр понял, что получил шанс. Позвал главаря, вместе все спланировали — и провернули дело. Предметы теперь в Дарквотере, в сундуках барона Эшера.
— Зачем же герцог поручил мне это следствие?
— Он лелеет надежду, что, может, все-таки не Эшер виноват. А почему? Да потому, что Эшера сам же герцог и упустил! Нужно было сначала арестовать бургомистра, а потом сместить с должности. Герцог сглупил — сделал наоборот. Сперва сместил Эшера, тот заподозрил неладное и сбежал. Если окажется, что бургомистр невиновен, то герцогу выйдет вроде как утешение. Вот он и надеется, да только зря.
— Эшер теперь в Дарквотере?
— По крайней мере, сел на шхуну, идущую туда. А в Дарквотере, чиф, правит Леди-во-Тьме — тетка Адриана, несгибаемая старуха. Она Ориджина на дух не переносит. Хрена лысого она ему позволит кого-нибудь искать в своих землях.
— Вот только политике меня не учи! Я в этом получше тебя.
— Простите, чиф…
Рыжий постарался замять неловкость и сменил тему.
— Я, конечно, не против покататься за казенный счет, но все же любопытно… Скажите, чиф: почему мы в поезде?
Вагон как раз тряхнуло на неудачном стыке рельс, зазвенел чайный сервиз на столике.
— Я хотел побеседовать с тобой, но еще и посетить одно местечко.
Марк вывел пальцем извилистую речушку и мостик через нее.
— Два бандита сошли с поезда у моста через Змейку и сорвали провода. Вот в этом и есть последняя странность.
— Никакой странности, чиф! Все проверено, имеются свидетели. Там недалеко хутор — из него поверх деревьев видели, как пара молодчиков лазала по столбам. Хуторяне пришли поглядеть, но нашли только застрявший поезд погони и злых, как черти, гвардейцев. Поезд похитителей давно уехал, диверсанты ускакали.
— Зачем?
— Как — зачем? Проводов нет — поезд не пройдет — никто не догонит бандитов! Очевидно же!
— Другое «зачем», Рыжий. Зачем диверсанты уехали на лошадях? Почему не сели обратно в поезд?
— Э…
Помощник только крякнул. Впервые за время беседы не нашел ответа. Марк заметил, как насторожился Внучок, и как едва заметно приоткрыл глаз Дед.
— Банду не нашли в Надежде, — сказал Ворон, — поскольку там твердый грунт, на котором не видно следов. Побережье Крайнего Моря — одно из самых засушливых мест на свете. Лишь несколько раз в год капает дождь… Однако ведь имелся шанс, что он пройдет как раз в день похищения. И следы будут видны, и первый же надеждинский отряд сцапает бандитов… Так вот, я думаю: на месте похитителей поставил бы на погоду или людскую глупость?
— Чиф?..
— Несколько раз за год, но дождь все же бывает в Надежде. А люди глупы всегда. Вторая ставка будет вернее.
Меч — 2
Лоувилль (Земли Короны)
Странная процессия двигалась по улицам Лоувилля — с расстояния напоминала карнавал. Впереди вышагивала шестерка всадников с копьями, в тулупах и высоких полированных шлемах. За ними катили три больших гербовых фургона. На козлах каждого восседал чертовски важный возница, нахохленный, как воробей. Рядом с возницей находился стрелок, держа на коленях арбалет, еще пара стрелков сидела на запятках. При каждом фургоне имелось еще по три человека в шубах. Они звучно тарабанили в двери домов, входили внутрь, спустя недолгое время выходили и перемещались к следующему дому. Один из этих всегда держал подмышкой увесистую книгу, другой — мешок за плечами. При выходе из дома в мешке что-то звенело; человек высыпал содержимое в фургон и налегке вбегал в следующий дом. От этой суеты, от визитов в натопленные дома пешие раскраснелись, взопрели. Под их распахнутыми шубами виднелись темно-синие камзолы. В арьергарде, за фургонами, клацала подковами дюжина всадников, а за ними, отставая на сотню футов, брела нестройная толпа горожан.
Джо долго смотрел на все это и никак не мог взять в толк: что происходит? Горожане высыпали на улицы — наверное, праздник. Конники при параде, фургоны с гербами да флажками — тоже как на празднике. Но лица у людей не больно-то веселые: всадники угрюмы и скучливы — при деле; горожане — какие-то растерянные, хмурые. А эти, в мундирах и шубах, явно выносят что-то из домов…
Десятник Билли, бывший в разведке вместе с Джо, выдвинул догадку:
— Видать, собирают средства на доброе дело. В городе несчастье — случился пожар или рухнула стена. Вот молодцы — всем миром скинулись!
— Больно мрачны они для добрых дел, — отметил Весельчак. — Я думаю, помер кто-то важный. Все жертвуют на похороны да поминки.
— А я думаю, — сказал Лосось, — это процентщики собирают долги. Ведь если люди жертвуют, то добровольно, правда?.. А здесь оно как-то все шероховато…
Верно: в домах, куда врывались мундиры, слышалась гулкая возня. Вот раздался треск дерева, звон битой посуды; трое мундиров вышли, неся заветный мешок, а за ними на улицу вывалил хозяин дома. Он гнулся в пояснице, будто от удара под дых, и хрипел что-то. Крайний мундир обернулся и замахнулся дубинкой, битый хозяин поспешно скрылся в дверях, мундир хохотнул.
— Бродяга, — спросил Билли, — ты ж городской, знаешь ихние порядки… Скажи, что оно такое?
— Будто сами не видите, — пожал плечами бывший пивовар.
Пятеро разведчиков стояли на площади, к которой приближалась процессия. Чтобы особенно не притягивать взглядов, они купили по кружке горячего вина — мол, стоим себе, пьем, обычное дело. Но даже без вина на них никто бы и не глянул: внимание горожан целиком поглощали мундиры с фургонами. В близости от разведчиков собралась группа из пары дюжин человек — видимо, жителей площади. С тревогою они наблюдали, как фургоны ползут к их домам.
— Сколько ж можно!.. — говорил один. — Трех недель не прошло!..
— У меня цеховая льгота, — тихо твердил другой. — Так им и скажу: цеховая льгота, подписана лично бургомистром. Я им бумагу покажу.
— Срать им на льготу, а бумагой подтереться, — ответил кто-то.
Еще один чуть не плакал:
— Как жить-то?.. Четверо детишек у меня… И так кормить нечем, а теперь-то что?..
— Разбойники!.. — воскликнула женщина.
Тут Джо отметил: а женщин-то на площади раз, два — обчелся. Смотрят в окна, не отлипая от стекол, но на улице — сплошь мужчины.