Угрюмый карнавал уже выезжал на площадь. Всадники разъехались клином, расчищая просеку для процессии. Первый фургон вместе с троицей мундиров замаячил на площади, а головной всадник рявкнул:
— Слушай указ!
Горожане притихли.
— Министерством налогов и сборов ее императорского величества — постановлено! По насущной государственной необходимости, для преодоления последствий войны, провести — сбор подати наперед! Всякий взрослый житель Земель Короны в счет месяца апреля обязан уплатить подать размером — три десятины от обыкновенного дохода! К сбору приступить — немедленно!
— Три десятины?.. — выдохнул кто-то. — Боги святые, это ж грабеж! Откуда столько?!
— Постановлено Короной! — громыхнул конник. — Р-разойтись по домам! Подготовиться к сбору!
— В гроб загоняете… — простонал из толпы тот, плаксивый. — У меня детишек четверо…
— Наблюдается недовольство? — спросил мундир с учетной книгой подмышкой.
Он обращался ко всадникам. Двое из них двинули коней в группу мещан. Люди невольно раздались в стороны, лошади рассекли толпу, будто нож — головку сыра, и выкроили ломоть: жалкий отец четверых и пара невезучих, что стояли рядом с ним.
— Недовольные? — рыкнул с высоты всадник и, не дожидаясь ответа, стукнул мещанина тупым концом копья.
Тот упал навзничь, остальные двое бросились в стороны, но всадники свалили их ударами по ногам. Не торопясь, со знанием дела избили лежащих древками. Горожане остались на мостовой, корчась от боли. Конник объявил:
— Среди горожан Лоувилля недовольство отсутствует. Указ зачитан и прослушан. Приступаем к выполнению.
Другой крикнул оставшимся мещанам:
— Чего уставились?! По домам!
Они молча потянулись к своим жилищам.
— Надо вмешаться!.. — шепнул Лосось. — Зверство же!
— Ох, вмешаемся, — буркнул Весельчак. — Прямиком в земельку…
— Мы ж за справедливость, — сказал капрал Билли. — Должны что-то сделать!
Прежний Джо уже бы вмешался. В земельку или нет — это потом узнается, а для начала свалил бы на мостовую ближнюю пару всадников, у одного бы отнял щит, закрылся от стрелка из фургона. И все это — раньше, чем мундиры хоть что-то смекнули! Прежний Джо не устоял бы на месте — так бы жгло его изнутри праведным огнем!.. Нынешний стоял. Отгорело в нем… Только глянул на Бродягу — тот командир разведки, вот пусть и решает.
— Кто такие? — надвинулся на них крикливый всадник.
Бродяга развел руками:
— Нездешние. Путники.
— Тогда черт с вами.
Разведчики остались среди площади — с кружками вина, как и были. Мещан уже не было — все скрылись в домах. Та толпа, что следовала за сборщиками, остановилась на улице — путь ей перекрыл конный арьергард. Площадью завладели сборщики в мундирах. Расставив фургоны по трем сторонам от фонтана, они поделили меж собою дома и принялись за дело. Распахнулись первые двери, зашумела возня в жилищах первых жертв. Судя по звукам, сборщики не вели никаких переговоров, просто вскрывали подряд все шкафы, ящики, кладовки и выгребали все ценное.
— Как они отмеряют три десятины?.. — шепотом спросил Лосось.
— Никак, — ответил Джо.
Четверо путевцев были потрясены. Все они выросли в селах и никогда не видели подобного. Лорд, владеющий деревней, не присылал воинов за оброком. Он знал, сколько причитается с каждого двора, и крестьяне знали. Сами привозили лорду оброк — раз в сезон, а не дважды в месяц, как здесь! И в мирное время никто не выгребал из закромов все подчистую! Такой грабеж устраивали только армейские фуражиры… Но война же кончилась, верно?
— Ну и порядки у них в городе! — выронил Билли.
— Не хочу быть мещанином, — буркнул Весельчак.
А вот Бродяга — бывший горожанин, пивовар — кое-что понимал в происходящем. Во всяком случае, он один не выглядел ошеломленным. Напротив, некой хмурой уверенностью дышала его поза. Уже не впервые Джо подумал: где-то я встречал этого парня. Он был вот так же уверен в себе. Имя вылетело из головы, лицо забылось, но осталась эта ровная уверенность.
— Эй, ты куда это?..
Бродяга двинулся с места и подошел к главному всаднику:
— Уважаемый, позволь спросить.
— Чего?..
Тот уставился на Бродягу с этаким брезгливым удивлением — будто на говорящую жабу.
— Ты давеча зачитывал указ. Могу я увидеть бумагу?
— Чего-о?! — брезгливости стало меньше, к удивленью прибавился гнев. — Что себе позволяешь?!
— Ты сказал, — пояснил Бродяга, — что проводишь сбор именем Короны. Значит, под копией указа должна стоять подпись владычицы или ее ответственного секретаря. Вот и хочу взглянуть, есть она там или нет.
— Умник нашелся?!
— Умнику ли, дураку ли, а ты обязан предъявить по требованию.
— Значит, недовольный!
Всадник ударил Бродягу древком.
Всякий толковый воин знает: не наноси одинаковый удар дважды подряд. Что из этого выйдет? А вот что. Бродяга хорошо запомнил, каким путем падало древко на голову того мещанина. И сделал полшага в сторону, и ухватил конец копья, и дернул. Копье вылетело из руки всадника, а в следующий миг нацелилось жалом в его же шею.
— Указ, — потребовал Бродяга.
— Ба… бэ… — пробулькал всадник.
— Что там у тебя? Недовольство?!
Двое других направили коней к группе разведчиков. Капрал Билли шагнул им навстречу:
— Мы за справедливость! Покажите бумагу, что вы не разбойники, а люди владычицы!
Из ближнего дома как раз вышла тройка мундиров. Главный — тот, с учетной книгой, — услышал крики, окинул взглядом площадь и прогундосил:
— Недовольных указом быть не должно. Недовольство есть признак бунта.
Конники опустили копья, арбалетчики в фургоне заскрипели тетивами. Всадников было шестеро (не считая той дюжины, что стояла заслоном); стрелков — девять. То бишь, пятнадцать экипированных воинов против пятерых разведчиков, вооруженных лишь кинжалами. Прежний Джо расправил бы плечи пошире и рявкнул во весь голос: «Вы — шваль, не солдаты. Всю жизнь били только безоружных. А я — гвардеец герцогини Альмера, пехотинец Эрвина Ориджина! Убирайтесь, пока целы!» Нынешний молча стоял и ждал, пока Бродяга скажет: «Простите, уважаемые, погорячился, черт с этим указом…» А всадник с копьем был все ближе, и нынешний Джо все же чувствовал крохотный, свечной огонек в груди. Вот если этот дурак доскачет прежде, чем Бродяга пойдет на попятную… Вот если…
— Р-разбойники! — офицерским голосом отчеканил Бродяга.
И верховой дурак на всем скаку налетел на Джо. А Джо прыгнул в сторону, крутанулся, выхватил руку из-под плаща и — кинжалом по конской ляжке. С треском разряда лошадь споткнулась, всадник вылетел из седла, грохнулся о мраморный фонтан. Другой атаковал Билли — но капрал распахнул плащ, став подобием гигантского нетопыря, и дико заорал:
— А-ааааа тварюга-аааа!
Боевой жеребец растоптал бы его, но этот конь сроду не видел боев, как и всадник! Конь испугался и шатнулся в сторону, столкнулся с третьим всадником. Человек полетел кубарем…
— Расстреляйте их! — крикнул мундир.
Джо, Билли, Лосось присели за мраморный постамент фонтана. Бродяга остался единственной целью, и арбалетчики сдуру пальнули в него. Он прыгнул. Назначенные ему болты прошили первого, обезоруженного конника. Кровь брызнула ручьями, кто-то завизжал. Джо подхватил щит поверженного врага и зашагал к троице синих мундиров. Звякнул арбалет, второй. Один промазал, второй пробил щит, но только чиркнул по плечу. Первый мундир замахнулся дубинкой — Джо подсел и ободом щита сломал ему челюсть. Второй ударил сбоку — захрустели ребра, но Джо развернулся и пнул его в пах. Третий — с учетной книгой — бросился бежать, вопя:
— На помощь! Убить бунтарей! Уби-иить!..
Джо догнал его, ухватил за шею, прижал нож к кадыку:
— Не то кричишь, балбес. Правильно: «Оружие на землю!»
— Оружие на землю… — прокашлял мундир.
— Громче!
— Оружие!.. На землю!..
Однако его не услышали.
Разведчики добрались до ближнего фургона, разоружили и вышвырнули стрелков. Арбалетчики из других фургонов лупили болтами, но попадали только в деревянный борт. Дюжина всадников заслона плюнула на горожан и поскакала по площади, заходя в тыл разведчикам. Грохот подков заглушал вопли мундира.
Как вдруг мещане всколыхнулись. Один вырвался вперед и что-то крикнул, махая рукой. Побежал. Несколько устремились за ним, потом другие. Все больше, больше… Толпа хлынула на площадь. Стрелки первого фургона не успели опомниться, как были выброшены на мостовую и растоптаны. Стрелки другого отшвырнули арбалеты, побежали к своим всадникам:
— На помощь!..
Те развернулись фронтом к разъяренной толпе. Двенадцать верховых — против сотни пеших. Будь это рыцари, смели и растоптали бы мещан, не моргнув глазом. Но это — трусливая шваль. Замерли, побледнели при виде катящей на них людской волны. А кто-то из мещан поднял арбалет, брошенный стрелком, взвел тетиву и сбил на землю центрального всадника. Тогда они кинулись наутек. Они все: оставшиеся конники, синие мундиры, пара стрелков. Верховые стегали коней, забыв о пеших. Пешие орали: «Постойте!.. Спасите!..» Толпа догоняла их и сжирала одного за другим…
Сборщика подати, которого пленил Джоакин, мещане тоже разорвали бы на части. Но Бродяга и Джо вовремя втащили его в ближайший дом, где и держали, пока ярость толпы не угасла. Он говорил, не умолкая. Нет, у сборщиков не было бумаги от императрицы. Их послал министр налогов Дрейфус Борн своим устным приказом. Но добрые сиры должны понять: приказ министра, даже устный, — закон для подчиненного! Рядовые сборщики не повинны ни в чем, кроме честной службы! Ведь не нам же решать, собирать или нет. Приказано — взять, а приказ — закон! Выбора не было, добрые сиры!.. Поймите нас и смилуйтесь!.. Мы честно служим…
— Было приказано взять треть дохода, — отметил Джо. — А вы гребли все подчистую.
— Не все, добрый сир, не все! Только небольшое, что влезало в мешок…
Небольшое? То есть, деньги, женские украшения, инструменты мастеров, столовые приборы… Словом, все, что можно легко продать. Сейчас горожане потрошили фургоны, возвращая свое добро.