ра и дожди… Но кое-где стоят еще благородные руины, как память о бурном прошлом. Одни из них, судари, мы и видим перед собою. И это тоже сказал писарь.
Зачем он вещал о том, что и так очевидно? Наверное, просто потому, что любил поговорить. «Руины бурного прошлого» лежали впереди, как на ладони. Как только авангард повстанцев въехал на холм, так и увидел: дорога идет вниз, изгибаясь дугой, и через полмили упирается в каменную постройку — кусок стены с двумя башнями по бокам. Дорога проходила сквозь проем в стене. Вместо ворот путь преграждала баррикада из бревен — по всей видимости, новая. И стояла застава в очень, тьма сожри, выгодном месте: слева лес, справа овраг — черта с два обойдешь.
— Что там, братцы? — спросил Салем, прижав ладонь ко лбу козырьком. Он был слабоват зрением.
— Примерно рота стрелков, — ответил Джоакин.
— Арбалетчиков, — уточнил сержант Додж.
Широкополые шлемы поблескивали и на парапете стены, и на верхушках башен. Со двора заставы поднимались дымки костров.
— Засели в руинах? — спросил Салем.
Хм. Может, ветра и дожди слабовато точили эту стену, а может, семь веков назад попался слишком добросовестный каменщик… Так или иначе, застава сохранилась на диво целой. Только башни потрескались — но без тяжелых таранов их все равно не свалить; да боковые стены рухнули — но кто-то заложил дыры бревнами, так же, как и ворота.
— Не очень-то руины, — сказал Рука Додж. — Не хотел бы я такие руины штурмовать.
— У них арбалеты, а мы без доспехов и щитов! Ох, много наших накроется земелькой…
— Умный военачальник, — изрек писарь, — всегда готов совершить обходной маневр.
— Вот и соверши, раз такой умный, — озлился Джо.
Слева лес, справа овраг. Ни там, ни там обоз не пройдет. Значит, обойти — это дать назад мили четыре и врезать крюк по другой дороге. До Излучины вместо двух дней надо будет идти добрую неделю. А припасы растущее войско пожирает с бешеной скоростью. Пополнить их нужно в ближайшие дни, за неделю люди взвоют от голода. И ладно мужики — стерпят, — но в обозе-то и женщины, и детишки…
— Рота — это сколько? — спросил Зуб.
— Да будет тебе известно, — сообщил писарь, — что мельчайшей единицей императорского войска является четверка. Четыре четверки слагают святую дюжину, а шесть святых дюжин — сотню. Вопреки названию, сотня насчитывает только девяносто шесть солдат. Ну, а две сотни составляют роту.
— То бишь, без малого двести стрелков? Но у нас — тысячи бойцов! Навалимся и опрокинем, да?
Зуб поглядел на Джо и сержанта. Дерзкий и ушлый во всем остальном, Зуб признавал их несомненный авторитет там, где касалось военного дела.
— Они начнут бить с шестисот-семисот футов, — сказал Джо, — и будут продолжать обстрел, пока мы подойдем, поставим лестницы и взберемся на стену. За это время произведут больше десяти залпов. А у нас нет брони, способной остановить арбалетный болт. Значит, погибнет от пятисот до тысячи наших — смотря по тому, насколько опытны стрелки.
— Мать честная…
— Этого не будет, — твердо сказал Салем. — Найдем другой путь.
Все призадумались над тем, что это за путь такой. Ничье лицо не озарилось светом догадки.
— Я пойду на переговоры, — решил Салем.
— Тебя убьют, — убежденно сказал Бродяга. — Видишь свежие бревна в воротах? Эти парни изрядно попотели, чтобы наглухо перекрыть дорогу. У них приказ: не пускать любой ценой.
— Но не ценой же своей жизни! Я пообещаю, что отпустим их живыми и здоровыми, пусть только откроют путь.
— А когда спросят, кто ты таков, — что ответишь?
— Салем из Саммерсвита.
— Точно убьют. Солдаты думают, что крестьяне трусливее курей. Решат так: убьем вождя — остальные разбегутся. Не ходи, Салем. Ради Глории-Заступницы, не ходи.
— Я пойду, — заявил Зуб. При всей неприязни к этому человеку, Джо не мог отказать ему в смелости. — И пойду не один, а с парой тысяч бойцов. Их оставлю чуть позади, чтобы стрелы не долетали, а сам выйду вперед. Скажу, что если во мне появится лишняя дырку, мои парни возьмут заставу и всех до одного перебьют, как в давние времена. А вождь Салем, скажу, находится сзади, в безопасности, и до него стрелкам все равно не дотянуться. Они поймут, что ловить им нечего.
План был рискован, но только для самого Зуба, а остальным давал надежду пройти заставу без боя. Все согласились. Джо сказал Руке Доджу:
— Я думаю, сержант, лучше тебе взять молодчиков и пойти вместе с Зубом. Если вдруг дойдет до боя, понадобится им толковый командир.
Молодчиками звались две отборные сотни салемова войска. Как у герцога Ориджина были иксы, так у Салема — молодчики. По боевым качествам они едва дотягивали до средненького северного пехотинца, но все же кое-что умели. Вдобавок носили щиты и шлемы — единственные изо всех повстанцев. Сержант Додж давно хотел испытать их в деле, правда, скрывал желание от миролюбивого вождя.
— Пойду, — охотно согласился сержант. — А еще сделаем всякие приспособы для осады. Чтобы свиньи-стрелки видели, что мы к ним не с конфетками идем!
Тут возникла заминка: никто не знал, как делать «осадные приспособы». Стали сочинять, опираясь на здравый смысл, смекалку и картинки из книг по истории, которые зачем-то таскал с собой писарь. Как подручный материал использовали фургоны и телеги. На одной укрепили связку бревен — вышел таран. Над другими телегами сколотили широкие навесы, чтоб защищали от стрел и камней. Пару фургонов разобрали на доски и сделали полдюжины лестниц. Пока работали, перевалило за полдень.
— Поживее, козлики безрогие! Пора уже выдвигаться! Не пообедали — так хоть поужинаем на чертовой заставе!
Наконец, выступили: Зуб с двумя тысячами горожан и сержант с парой сотен молодчиков.
— Мы тоже за ними? — спросил Салем совета.
— Нет, лучше нам постоять, — ответил Джо.
— Думаешь, придется искать другую дорогу?
— Не знаю… Не знаю, почему, но лучше стоять. Так чувствую.
На душе у него скребли кошки. Чего бояться? Вроде, нечего. Не сможет же рота стрелков перебить две тысячи двести повстанцев! Сержант и Зуб — не дураки. Если обернется худо, просто скомандуют отступление… Но тревога не унималась. И Весельчак мурлыкал, как нарочно:
— Ух, лопатки острые… эх, земелька мягкая…
— Заткнись, — приказал Джо. Помедлил и спросил:
— А почему думаешь, что лопатки?
— Черт знает… Но вот чувство такое. Уж я-то повидал лопаток, могу отличить…
Полк Зуба — в смысле, разношерстная толпа мужичья, но как-то спокойнее было звать ее полком — проделал двести ярдов и увяз. Сперва не заметили, а теперь обнаружилось: вся дорога в препятствиях. Вырыты и замаскированы ямы, свалены поперек пути стволы деревьев. Пехотинцы обходили ямы и перешагивали бревна, но с телегами была морока. Доводилось то оттаскивать стволы с дороги, то выкатывать телеги на обочину и объезжать стороной. Полк еле полз.
За какой тьмой нужны эти ямы? — не понимал Джо. Такие препятствия строят там, где ждут кавалерийской атаки. Но не думают же стрелки на заставе, что нищее мужичье нападет на них верхом! Что за чушь?!
— Чертовы бревна!
— Срань!..
— С-сскотина… пятку ушиб!
— Живее, суслики зубастые! Шевелите копытами!
— Да пошевелишь тут… Ямы, чтоб их…
Брань разносилась далеко, как и скрип колес, и чавканье сапог в раскисшем снегу. Двести ярдов за час… Этак полк только к вечеру доберется до заставы! Джо сказал об этом вслух, Салем спросил:
— И что плохого? Вечером какая-то опасность?
Джоакину пришлось признать, что ровно наоборот: вечером безопаснее, стрелкам сложнее целиться. Но тревога все росла.
— Странные бревна, — проворчал Бродяга. — Откуда их столько?
— Да вон лес же.
— Я не о том. Неужели стрелки сами срубили столько деревьев, заколотили ворота заставы, натаскали бревен на дорогу? Они ж ничего не умеют, кроме стрельбы. А валить деревья — сноровка нужна.
— Верно, — подхватил Салем. — У меня дядька — лесоруб. Он мне, малому, рассказывал, что да как делается. Нужно ум и опыт иметь: какие деревья рубить, с какой стороны, на какой высоте, как устроить, чтобы упало куда надо и никого не зашибло. А вдобавок силушка — топором махать весь день. Не всякий мужик в лесорубы годится.
— Значит, наняли дровосеков… — протянул Джо, глядя на лес. Так, будто надеялся сквозь чащу высмотреть человечьи фигурки.
— Нет их там, ушли уже, — сказал Салем. — Видишь — дым от костров не поднимается.
— Так день. Зачем костры днем?
— Зимними днями лесорубы костров не гасят. Топлива хватает, а разжигать вечером лень. Просто днем подкидывают сучья да валежник.
Нету дыма… Есть бревна и ямы на дороге… Имелась какая-то связь, но Джо никак не мог ее нащупать. А время шло. Полк Зуба проделал только полдороги. Глядишь, скоро начнет смеркаться. Застава в ложбине, там стемнеет раньше…
— Что бывает в ложбинах, когда наступает сумерки?.. — подумал вслух Джо.
Два голоса одновременно ответили:
— Туман.
— Туман…
Слово отчего-то звучало жутко. Джоакин вдруг подумал о том, что среди всех десяти тысяч салемова войска нет ни одного настоящего офицера. Сердце прежнего Джо радостно забилось бы при этой мысли. Нет офицеров — значит, мне командовать! Случись беда — я первым сориентируюсь. Выкрикну приказ — разумный, меткий, тот единственный, что спасет от разгрома!
А нынешний Джо не представлял, какой приказ отдать. Что делать? И в чем, собственно, опасность? Ни единой мысли, кроме той, что десять тысяч жизней — громадная ответственность. Лучше десять раз рискнуть собою, чем отвечать за них всех. Лучше пусть кто-то другой командует. А я сказал, что воевать не стану, — вот и сдержу слово…
Но кто другой? Сельский мужик? Пивовар? Зубной лекарь? Сержантик, что у кайров был на побегушках? Никто из них не понимает ничего… Тьма, я тоже не понимаю. Всегда верил: воевать легко — была бы отвага и дерзость! А теперь, вроде, ничего особого — дорога, руины, лес, туман… Но страшно так, что кишки сводит. И не понять даже — почему?!