— Как вы, конечно, знаете, очи делятся на классы в зависимости от их размера, формы и качества огранки. — Айра-Медея положила браслет перед гостем и деревянной шпажкой для фруктов указала на один из небольших камней. — Этот класс зовется «лилией». Он — самый мелкий из тех, что используются в оружейном деле. «Лилиями» оснащаются кинжалы и парадные шпаги. Разряд «лилии» способен нанести вред только при вхождении клинка в тело, и даже в этом случае не убьет, а лишь оглушит противника и собьет с ног. «Лилия» — оружие благородного и великодушного человека, любящего красоту поединка, а не жестокость.
Бакли только скривился и качнул головой.
— Следующий класс — «роза». Очень широко применяется в производстве искровых мечей и боевых шпаг. «Роза» невелика размером, но очень эффективна благодаря кубической форме и совершенной огранке. Разряд такого ока, войдя в тело на уровне сердца или выше, наверняка приведет к смерти, а войдя ниже сердца — причинит резкую боль и, вероятно, лишит сознания. Обратите внимание: «роза» мала, это делает ее подлинной находкой для легких видов оружия. В гарде самой изящной шпаги можно разместить до трех «роз». Или взгляните на это…
Айра-Медея повела рукой, и в ее ладони возникла фарфоровая трубочка с маленькой крестовидной медной рукоятью.
— Компактный самострел — прекрасная вещь для леди в трудное время. Прячется в рукаве, снабжается стрелкой, на острие которой — око класса «роза». Никак не портит наряда, легко сочетается с самым различным платьем, в одну секунду может устранить опасность, грозящую даме. Определяя направление выстрела, леди может выбрать: лишить наглеца жизни или только сознания. Согласитесь, это удобно.
Белокровная Айра-Медея подняла трубочку на уровень лица Бакли, затем опустила к его животу. Цепочка мурашек пробежала по спине. Бакли терпеть не мог оружия, особенно — нацеленного на него.
— Самострел, конечно, разряжен, — улыбнулась Айра-Медея и передала устройство гостю.
Бакли отбросил самострел.
— Это не по мне, красавица. Дай то, что нужно мужчине. Настоящему мужчине, ты понимаешь меня?!
Крупный камень блеснул меж ее белых пальцев — будто застывший сгусток пламени.
— Класс «хризантема» — клык искровой пехоты его… простите, ее величества. Применяется в длинных копьях. Разряд в грудь лошади способен остановить ее сердце. Касание к рыцарской кольчуге, даже без проникновения в тело, расплавит кольца проволоки, оставит сильный ожог и парализует воина. Разряд с наконечника копья, проникшего в тело, неминуемо приведет к смерти. В битве при Пикси «хризантемы» имперских солдат убили шесть тысяч мятежников и обратили в бегство все северное войско. Такие очи вам нужны, славный?
— Внушает уважение, — сказал Бакли, рассматривая камень. Большой, хороший. Бакли любил большие вещи. — Но вот это око, соседнее, выглядит еще крупнее. Какого оно класса?
— Это — «кипарис», славный. Сечение в половину дюйма, призматическая огранка. Крайне эффективен против тяжелых доспешных воинов. Работает, в основном, на обжигающее действие. При касании к стальной кирасе мгновенно будут расплавлены все пряжки и крепления, а также кожа под ними. При касании к шлему сгорят волосы латника и обуглится кожа на голове. Никакой доспех не защищает от «кипариса». Однако он очень сложен в применении: требуется особое копье и отточенные навыки бойца, иначе велик риск неудачным движением убить самого себя.
— Как это?..
— Заряд «кипариса» столь велик, что разряжается не только при касании, но и при поднесении клинка к проводнику: железу или коже. Приблизь руку к заряженному «кипарису» — он разрядится молнией, и ты лишишься руки. Потому в имперской искровой пехоте лишь каждый десятый воин, из числа самых опытных, вооружается такими очами. Их назначение — проламывать латный строй противника. Вам, славный, в вашей личной домашней охране, вряд ли понадобится подобное оружие.
— А вы знаток своего дела, — выронил Бакли и ощутил сильное желание назвать Айру-Медею госпожой. За что тут же озлился на нее еще больше. — И что ты, красавица, посоветуешь для моей личной гвардии?
— Для начала советую вооружить небольшой отряд — например, святую дюжину, семнадцать человек. Это даст бойцам время освоиться с новым оружием, а вам — проверить их на лояльность. К тому же, для личных нужд большее число столь сильных воинов и не требуется. Святой дюжине понадобится шестнадцать копий с тремя «хризантемами», шестнадцать легких клинков — тридцать две «розы», и офицерская шпага — еще три-четыре розы. Также два малых самострела — в подарок вашей жене и дочери по случаю коронации ее величества. Я порекомендую оружейника, готового исполнить заказ. Камни, оплаченные вами, будут доставлены прямо к нему. Они обойдутся в…
Бакли взмахом руки остановил ее речь. Из блюда с южными фруктами, стоящего перед хозяйкой дома, взял виноградинку.
— Святая дюжина… Ты, красавица, не за того меня принимаешь. Я — Могер Бакли, разве не ясно?
Он бросил ягодку в рот, а из блюда взял персик.
— Что могут семнадцать человек, скажи мне? Это — не число. Вот, скажем, рота…
Бакли подбросил персик на руке, будто пробуя его вес. Надкусил.
Тонкая бровь Айры-Медеи двинулась вверх.
— Вы пришли ко мне, славный, чтобы купить вооружение для целой роты? Это очень…
— Очень мало, красотка. Очень мало.
Бакли бросил огрызок персика назад в блюдо, утер губы рукавом, взял апельсин. Покрутил в руке, перекинул из ладони в ладонь. Взял еще один.
Айра-Медея качнула головой:
— Если вы достаточно богаты, чтобы купить столько очей, то обязаны знать, по какой причине я не могу их вам продать.
Она протянула Бакли краснобокий персик:
— Угощайтесь, славный.
— Ты до сих пор не уловила, красавица.
Он взял с блюда еще апельсин, и еще. Поймал момент, когда глаза южанки сверкнули пониманием. Четыре апельсина. И в зрачках женщины полыхает огонь: яркий, ненасытный — алчность. Вот так-то! Почувствуй желание, сука! Стань полезной!
Бакли придвинул к себе целое блюдо.
— Я так голоден, красавица. Проглотил бы все!
Айра-Медея ошалелым взглядом ласкала блюдо. Видно было: она считает фрукты. Десять, пятнадцать, двадцать… Протянула руку, тронула один, оставила… Но вот южанка моргнула пару раз, и огонь пропал, она овладела собой.
— Мне следует поговорить со своим поставщиком фруктов.
— Конечно, сладкая. Поговори, поговори.
— И потребуются гарантии, что вы владеете тем, что обещаете.
Бакли протянул южанке вексель. Дал время прочесть сумму и название банка.
— Деньги класса «большие» — самое эффективное средство против живой силы противника.
Он сгреб ладонью браслет с очами и компактный самострел, поднялся на ноги.
— Приятно было поболтать с тобой. Еще увидимся.
* * *
Слежку они заметили на Купеческом спуске. То есть, заметил Бакли, а Шестой пялился в небо. С Дворцового острова взмывали шутихи и рассыпались искрами над Престольной цитаделью. Все прохожие задирали головы, глазели на фейерверк, кто-то даже несмело покрикивал: «Слава Янмэй!..» Шпион сделал ошибку: не смотрел вверх, как все, а под шумок решил подкрасться поближе. Вот Бакли его и приметил.
Взял Шестого за локоть, повел по спуску. Шестой бурчал про долбанные праздники и сучьи коронации. Бакли втащил его в двери искровой мастерской.
— Слава императрице, хозяин!.. — крикнул Бакли и получил в ответ:
— Да черт ее знает… может, и слава…
Хозяин вышел, встал за прилавок: косматый и смурной, с усталыми злыми глазами. Бывший солдат, — понял Бакли. Этих сволочей он не любил, хотя и меньше, чем рыцарей.
— Чего вам, парни?
— Зарядить бы очи, служивый.
— Показывай.
Бакли выложил на прилавок самострел. Хозяин выщелкнул стрелу, вынул камушек из крепления на ее острие.
— Это не все, — сказал Бакли и протянул хозяину «кипарис».
— Дрянная штука, — сказал бывший солдат и пожевал губу. — На кой вам этот душегубец?
— Вставь в стрелу заместо «розочки».
— Не встанет, — буркнул хозяин, кажется, с облегчением. — Камень большой, не ляжет в ствол самострела. Забери.
И оттолкнул раскрытую ладонь Бакли с «кипарисом». Тогда Бакли протянул вторую ладонь, пять золотых сверкали на ней.
— А ты возьми стрелку подлиннее, служивый. Пускай камень торчит из ствола, не беда.
— Ты совсем дурак? Его нельзя так носить. Коснешься камнем своей же руки или ноги…
— Не коснусь, не бойся. Заряжай.
Бывший солдат был из этих, странных — тех, кто не хочет денег. Смотрел с отвращением на «кипарис» и на золото. Так смотрел, будто предложили ему съесть коровью лепешку. Бесполезный человечишка, — подумал Бакли. Но вдруг солдат схватил деньги и швырнул в стол. Было ясно: не для себя берет, а кому-то. Сыну, сестре, вдове друга — черт его поймет.
— Давай.
Отнял у Бакли «кипарис» и ушел вглубь мастерской. Там что-то зашаркало, заскрипело, защелкало… Вернувшись, принес самострел, из ствола которого на три дюйма торчала стрела с пылающим оком. Солдат держал оружие как ядовитую змею — на вытянутой руке.
— Возьми. Держи так, к себе не приближай. Убьешься — не моя беда.
— Не надейся, сучонок, — сказал Бакли тихо, чтобы солдат не расслышал.
Они вышли на спуск, и Бакли отыскал взглядом былого шпиона. Мужичонка стоял на той стороне улицы — как бы скучал, как бы разглядывал колбасную лавку.
— Принеси-ка пользу, братишка, — Бакли указал Шестому на шпиона, а затем — на узкий темный переулок.
Спустя две минуты мужичонка извивался, прижатый к стене чьего-то сарая, а Шестой отбивал ему внутренности.
— Простите… — блеял шпион и охал, когда кулак врезался в живот. — Ох. Пощадите… ох!
— Скажи, чей ты, тогда пощадим. Кто тебя послал? Северяне? Аббат? Айра-Медея?
— А?.. Кто?.. Ох!.. Пощадите, добрые люди! Умоляю!..
— Ладно, — буркнул Бакли, — плевать, кто послал. Отпусти его, Шестой.
Верзила отступил на шаг, и шпион некоторое время молча дышал, тупо хлопал глазами, не веря в спасение. Потом расплылся в щенячьей улыбке и бросился бежать. Бакли поднял самострел и пальнул бегущему в спину.