– Понятно. И затем они задались вопросом: где спрятать Ханслетта до нашего возвращения в полночь? На случай, если кто-нибудь появится на борту. После чего решили: «Ха! Знаем. Спрячем его в поддельный двигатель». Так они выбросили передатчик и все остальное либо взяли с собой. Это не важно. И втащили сюда Ханслетта. – Дядя Артур говорил очень тихо, но затем неожиданно, впервые со дня нашего знакомства, перешел на крик: – Но, ради бога, откуда они знали, что это поддельный двигатель, Калверт? Откуда они могли это узнать? – Его голос перешел на шепот. – Кто-то сболтнул, Калверт. Или кто-то был преступно халатен.
– Никто не сболтнул, сэр. Кто-то был преступно халатен. И этот кто-то – я. Если бы я не был слеп, Ханслетт сейчас не лежал бы здесь. Той ночью, когда появились два поддельных таможенника, я понял, что они что-то нашли в машинном отделении. До того как добраться до аккумуляторных батарей, они все тут прочесали. После чего этих парней уже ничего не интересовало. Ханслетт даже предположил, что это как-то связано с аккумуляторными батареями, но я не поверил ему. – Я подошел к рабочему столу, взял фонарик и передал его дяде Артуру. – Что вам кажется подозрительным, глядя на эти аккумуляторные батареи?
Он посмотрел на меня через монокль все тем же холодным и жестким взглядом, взял фонарик и тщательно проверил аккумуляторные батареи. Дядя Артур продолжал осмотр в течение двух минут, затем выпрямился:
– Ничего.
– А вот Томас, поддельный таможенник, кое-что разглядел. Он раскусил нас с самого начала. Этот человек прекрасно знал, что искать. Он хотел найти мощный радиопередатчик. Его совсем не интересовал дешевый передатчик, который стоит в рулевой рубке. Он искал выводы проводов из аккумуляторных батарей и следы от винтовых зажимов или от пары пружинных зажимов типа «крокодил».
Дядя Артур негромко выругался и снова склонился над аккумуляторными батареями. На этот раз осмотр занял у него всего десять секунд.
– Хорошее объяснение, Калверт. – Его взгляд был все еще жестким, но уже больше не ледяным.
– Неудивительно, что они точно знали, чем я занимался сегодня! – гневно выпалил я. – Неудивительно, что они знали, что Ханслетт останется один до рассвета и что я вечером приземлюсь у той бухты. Все, что им было нужно, – подтверждение по радио от кого-нибудь из Лох-Хоурна, что Калверт сновал тут и там, после чего уничтожение вертолета стало делом предрешенным. А какой спектакль они устроили с поломанными радиопередатчиками! И все ради того, чтобы заставить нас поверить, будто мы единственные, у кого остался функционирующий передатчик. Черт, как я мог быть настолько слеп?!
– Полагаю, за этим всплеском эмоций кроется некая логика, – холодно произнес дядя Артур.
– Той ночью нас с Ханслеттом пригласили на борт «Шангри-ла». Я говорил вам, что после возвращения мы выяснили, что в наше отсутствие на борту судна были посетители. Тогда мы не знали причину. Боже!
– Калверт, ты и так продемонстрировал мне, что я глупее тебя, когда рассказывал об аккумуляторных батареях. Прошу тебя не повторять все это…
– Дайте мне закончить! – прервал я его, а дяде Артуру не нравится, когда его обрывают на полуслове. – Они зашли в машинное отделение, поскольку знали, что передатчик находится здесь. Взглянув на цилиндр двигателя правого борта, они заметили, что на четырех болтах – остальные обманка – совсем не осталось краски. Болты на цилиндре двигателя левого борта покрыты краской. Тогда поддельные таможенники сняли головку с этого цилиндра, соединили провода радиопередатчика с выходом шифрующего устройства и подвели к небольшому радиопередатчику, спрятанному, скорее всего, за блоком батарей. У них с собой было все необходимое оборудование, ведь они точно знали, что нужно делать. И с тех пор наши друзья слышали каждое наше слово. Они знали обо всех наших планах, обо всем, что мы намеревались делать, и составили свои планы соответствующим образом. Кроме того, наши друзья посчитали – и как же они оказались правы! – что лучше всего позволить нам с Ханслеттом поговорить с вами напрямую, чтобы точно знать, что происходит. Конечно, они могли сломать наш передатчик, и тогда нам пришлось бы искать другие способы связи, которые им не проконтролировать.
– Но зачем… зачем избавляться от своего преимущества, – дядя Артур указал на пустой кожух двигателя.
– Потому что это больше не оставалось преимуществом, – устало ответил я. – Когда они выдернули этот передатчик, Ханслетт был мертв, и считали, что Калверт тоже мертв. Им больше не требовалось это преимущество.
– Конечно-конечно. Боже, как же все запутано! – Он снял монокль и потер глаз костяшкой пальца. – Они знают, что мы найдем Ханслетта, как только попытаемся воспользоваться радио. Теперь я начинаю понимать, почему в кают-компании ты сказал, что нам будет сложно защищаться. Они не знают, сколько нам известно, но в любом случае не могут позволить себе рисковать. Уж точно не с семнадцатью миллионами фунтов на кону. Им придется заставить нас замолчать.
– Сняться и уйти – единственный наш выход, – согласился я. – Мы и так слишком долго здесь находимся. Вероятно, они уже на пути сюда. Сэр, не выпускайте «люгер» из рук. На ходу мы будем в безопасности. Но сначала необходимо доставить Ханслетта и нашего друга с кормовой каюты на берег.
– Да. Да, этим необходимо заняться в первую очередь.
При благоприятных обстоятельствах снятие с якоря с помощью электрического брашпиля – работа не сложная и по плечу даже полному идиоту. Тяга нашего брашпиля составляет свыше 1400 фунтов. Если небрежно опущенная рука или нога, развевающаяся штанина или волочащиеся полы дождевика попадут между цепью и барабаном, то считайте минус рука или нога даже до того, как успеете крикнуть, не говоря о том, чтобы дотянуться до палубного выключателя, который неизменно находится за брашпилем. Работать с брашпилем на мокрой, скользкой палубе опасно вдвойне. Делать это на мокрой, скользкой палубе в полной темноте при сильном дожде и сильно качающемся судне невероятно опасно. Добавьте сюда еще то, что необходимо снять защелку тормоза, а лебедка накрыта брезентом. Но, конечно, все это ерунда. Главное – не привлечь внимания наших друзей с «Шангри-ла».
То ли из-за полного погружения в работу, то ли из-за приглушенного лязга втягиваемого якоря я не сразу распознал некий звук. Дважды мне казалось, что где-то вдали я слышал женский голос, и дважды я предположил, что это поздняя пирушка на одной из небольших яхт в заливе. После заката на британских яхтах потребляется столько галлонов джина, что потребуется компьютер для подсчета этого количества. Вдруг я снова услышал голос. И на этот раз он доносился намного ближе. Так, это точно не пирушка на одной из яхт. На подобных вечеринках отчаянно кричат только в одном случае: когда заканчивается спиртное. Этот же мягкий крик носил в себе другой оттенок отчаяния. Я наступил на палубный выключатель, и вся работа на баковой надстройке прекратилась. Каким-то волшебным образом «лилипут» оказался в моей руке.
– Помогите! – Голос низкий, настойчивый и отчаянный. – Ради бога, помогите!
Голос раздавался откуда-то из воды, у миделя с левого борта. Я беззвучно направился к месту, откуда слышался голос, и замер. Я подумал о Ханслетте и не шевельнул ни одной мышцей. Не собираюсь никому помогать, пока не удостоверюсь, что голос доносится не из шлюпки с двумя вооруженными пассажирами. Одно слово, одна неосторожная вспышка света, одно нажатие на спусковой крючок – и Калверт отправится к праотцам, если у тех вообще было что-то общее с таким непроходимым тупицей-отпрыском.
– Пожалуйста! Пожалуйста, помогите! Пожалуйста!
И я помог. Не потому, что отчаяние в голосе было явно искренним, а потому, что голос этот принадлежал Шарлотте Скурас.
Между шпигатами и нижним поручнем я протолкнул резиновую шину-кранец, привязанную к одной из стоек поручня, и опустил ее в воду.
– Леди Скурас? – спросил я.
– Да-да, это я. Слава богу, слава богу! – Слова давались ей с трудом, она задыхалась, нахлебавшись воды.
– Схватитесь за кранец у борта судна.
Спустя мгновение до меня донеслось:
– Готово.
– Вы сможете подтянуться?
Раздались всплески, и снова я услышал, как она тяжело дышит.
– Нет, у меня не получится.
– Не страшно. Подождите.
Я хотел было пойти за дядей Артуром, но он уже стоял рядом. Я тихо сказал ему на ухо:
– Леди Скурас там внизу, в воде. Это может быть ловушка, хотя я так не думаю. Но если увидите свет, сразу стреляйте.
Он ничего не ответил, но я почувствовал, как его рука потянулась в карман за «люгером». Перемахнув через поручни, я стал опускаться до тех пор, пока ноги не оказались на нижней части шины. Я нагнулся и схватил Шарлотту Скурас за руку. Она не была стройной сильфидой, к тому же к ее талии был привязан какой-то громоздкий пакет, да и я в последний раз был в форме уже давно, примерно сорок восемь часов назад, но с помощью дяди Артура нам удалось затащить ее на палубу. Подхватив с обеих сторон, мы доставили Шарлотту Скурас в кают-компанию с задернутыми шторами и усадили на диван. Я подложил подушку ей под голову и внимательно ее рассмотрел. Шансы попасть на обложку журнала «Вог» нулевые. Выглядела она ужасно. Темные слаксы и рубашка, казалось, пробыли в море не несколько минут, а целый месяц. Длинные запутавшиеся каштановые волосы прилипли к голове и щекам, лицо мертвенно-бледное, большие карие глаза с темными кругами под ними широко раскрыты и испуганы, тушь и помада размазались. Да уж, совсем не красавица. Но я все равно считал ее самой желанной женщиной в мире. Вероятно, я сошел с ума.
– Моя дорогая леди Скурас, моя дорогая леди Скурас! – Дядя Артур снова оказался среди аристократии и всячески это показывал; он опустился перед Шарлоттой на колени и стал вытирать ей лицо носовым платком, что было совсем бессмысленно. – Что же, ради всего святого, произошло? Калверт, неси бренди. Ну не стой там как истукан! Бренди скорее!