Вероятно, дядя Артур полагал, что находится в пабе, но, как оказалось, у меня оставалось немного бренди. Я передал ему бокал со словами:
– Если вы поухаживаете за леди Скурас, сэр, я продолжу поднимать якорь.
– Нет, нет! – Шарлотта сделала большой глоток, поперхнулась, и мне пришлось ждать, пока она не откашляется, затем продолжила: – В ближайшие два часа их не будет. Я знаю. Я слышала. Сэр Артур, происходит нечто ужасное. Мне пришлось сбежать к вам.
– Не терзайте себя, леди Скурас, не стоит, – сказал дядя Артур, хотя она и без того была в состоянии стресса. – Выпейте это, леди Скурас.
– Нет, прошу вас! – Я уж готов был негодовать, потому как бренди чертовски хорош, но понял, что она говорит о чем-то другом. – Не обращайтесь ко мне «леди Скурас». Никогда больше! Просто Шарлотта. Шарлотта Майнер. Шарлотта.
Хочу отметить одну занятную черту женщин: они всегда правильно расставляют приоритеты. На «Шангри-ла» собирают самодельную атомную бомбу, которую намереваются бросить в иллюминатор нашей кают-компании, а ее занимает только одно: называйте меня Шарлоттой.
– Почему вам пришлось сбежать к нам? – поинтересовался я.
– Калверт! – резко оборвал меня дядя Артур. – Ты что, против? Леди… то есть Шарлотта только что пережила сильное потрясение. Дай ей время, чтобы…
– Нет. – Она с трудом привстала и вынужденно улыбнулась, улыбка вышла слабой, отчасти напуганной, отчасти насмешливой.
– Нет, мистер Петерсен, мистер Калверт, как бы вас ни звали, вы правы. Актрисы склонны переигрывать, но я больше не актриса. – Она сделала еще один глоток бренди, лицо не такое бледное, как прежде. – Уже некоторое время я наблюдаю очень странные вещи на «Шангри-ла». Какие-то незнакомцы появляются на борту. Часть старого экипажа увольняют без всякой причины. Несколько раз меня с горничной отправляли в отель, пока «Шангри-ла» совершала таинственные путешествия. Мой муж, сэр Энтони, ничего мне не рассказывает. Он сильно изменился с тех пор, как мы поженились… Мне кажется, он принимает наркотики. Еще я видела оружие. Всякий раз, как эти незнакомцы появляются на борту, после обеда меня отправляют в каюту. – Она грустно улыбнулась. – Тут дело не в ревности мужа, уж поверьте мне. Последние день-два я чувствовала, как все близится к кульминации. Как только вы покинули судно, меня отправили к себе в каюту. Я вышла, но осталась в коридоре. Я слышала, как Лаворски сказал: «Скурас, если ваш друг адмирал – представитель ЮНЕСКО, то я царь Нептун. Я знаю, кто он. Мы все знаем, кто он. Все слишком далеко зашло, им слишком много известно. Либо мы, либо они». И затем капитан Имри – как я ненавижу этого человека! – сказал: «Я отправлю Квинна, Жака и Крамера в полночь. В час они откроют забортный клапан в проливе».
– Очаровательные друзья у вашего мужа, – прошептал я.
Она посмотрела на меня отчасти с неуверенностью, отчасти с любопытством:
– Мистер Петерсен, то есть мистер Калверт, я слышала, что Лаворски называет вас Джонсоном…
– Да, довольно путано, – признался я. – Меня зовут Калверт. Филип Калверт.
– Слушайте, Филип, – произнесла она мое имя с французским акцентом, и прозвучало это очень мило, – вы набитый дурак, если рассуждаете так. Вы в смертельной опасности.
– Мистер Калверт осознает опасность, – кисло сказал дядя Артур, поскольку не одобрял ее обращении ко мне по имени, такая фамильярность не принята между аристократами и простолюдинами. – Он просто не всегда умеет выразить свою мысль. Вы очень храбрая женщина, Шарлотта. – (И конечно, совсем другое дело, когда представители голубой крови называют друг друга по имени.) – Вы сильно рисковали, когда подслушивали. Вас могли поймать.
– Меня и поймали, сэр Артур. – Улыбка коснулась ее губ, но никак не отразилась в глазах. – Это еще одна причина, почему я здесь. Даже если бы я не знала, что вам грозит опасность, то все равно добралась бы до вас. Муж поймал меня и отвел в каюту.
Она шатко поднялась, повернулась к нам спиной и приподняла промокшую темную рубашку. На ее спине красовались три больших сине-красных рубца. Дядя Артур был так шокирован, что не мог шевельнуться. Я подошел к Шарлотте и внимательно осмотрел ее спину, по которой тянулись рубцы шириной около дюйма. Тут и там имелись крошечные кровавые проколы. Я слегка провел пальцем по одному из рубцов. Плоть приподнялась и опухла. Это свежий рубец, самый что ни на есть настоящий. Шарлотта не шелохнулась. Я сделал шаг назад, она развернулась к нам:
– Не очень красиво, не правда ли? И по ощущениям не очень. – Она улыбнулась, снова своей фирменной улыбкой. – Могу показать вам и кое-что похуже.
– Нет, нет, нет! – поспешно воскликнул дядя Артур. – Это лишнее. – На мгновение он замолчал, затем выпалил: – Моя дорогая Шарлотта, вы через столько прошли! Это жестоко, чрезвычайно жестоко! Он… он бесчеловечен. Он настоящий монстр. Вероятно, все из-за наркотиков. Я бы никогда в такое не поверил! – От гнева его лицо стало кирпично-красного цвета, голос звучал сдавленно, будто Квинн вцепился ему в глотку. – Никто бы в это не поверил!
– Кроме усопшей леди Скурас, – прошептала она. – Теперь я понимаю, почему она периодически лежала в психиатрической клинике до самой своей смерти. – Шарлотта пожала плечами. – У меня нет желания повторить ее судьбу. Я сделана из более крепкого материала. Поэтому собрала вещи и сбежала. – Она указала на небольшую полиэтиленовую сумку с вещами, привязанную к талии. – Я похожа на торговца Дика Уиттингтона, да?
– Они появятся здесь задолго до полуночи, как только обнаружат, что вас нет, – заметил я.
– Скорее всего, это выяснится только утром. Чаще всего я запираю свою каюту по ночам. Сегодня я закрыла ее снаружи.
– Это уже что-то, – сказал я. – Но вам не следует оставаться в мокрой одежде. Вы не для того бежали, чтобы затем умереть от пневмонии. В моей каюте есть полотенца. Позже мы снимем для вас номер в отеле «Колумбия».
– Я надеялась на более надежный вариант. – (Я уловил едва заметное движение плеч, зато сильное разочарование в глазах нельзя было не заметить.) – Там меня будут искать в первую очередь. Как вы не понимаете! Мне туда нельзя. Для меня нет безопасных мест в Торбее. Они поймают меня и отвезут обратно к мужу, который снова вытворит со мной что-нибудь ужасное. Моя единственная надежда в том, чтобы сбежать. Ваша единственная надежда в том, чтобы сбежать. Пожалуйста! Разве мы не можем сбежать вместе?
– Нет.
– Мужчина, который рубит сплеча, так? – Шарлотта выглядела потерянной, но в то же время гордой, и это не повысило моего самоуважения; она повернулась к дяде Артуру, взяла его за руки и сказала низким голосом: – Сэр Артур, обращаюсь к вам как к английскому джентльмену. – (Ну да, грош цена Калверту, этому иностранному простолюдину.) – Могу ли я остаться? Прошу вас!
Дядя Артур посмотрел на меня, засомневался, затем заглянул в большие карие глаза Шарлотты Скурас и погиб.
– Конечно, вы можете остаться, моя дорогая Шарлотта. – Он учтиво поклонился ей на старый манер, что, нужно признать, было к месту из-за бороды и монокля. – Я к вашим услугам, дорогая леди.
– Благодарю, сэр Артур. – Она улыбнулась мне, без триумфа и без ликования, а просто взволнованно-дружелюбной улыбкой. – Было бы прекрасно, Филип, если бы и вы согласились. Что скажете?
– Если сэр Артур желает подвергнуть вас намного большей опасности на борту этого судна, чем если бы вы были в Торбее, то это дело сэра Артура. Что касается остального, то мое согласие не требуется. У меня хорошая подготовка, и я беспрекословно подчиняюсь приказам.
– Ты очень любезен, – ядовито ответил дядя Артур.
– Простите, сэр. – Неожиданно в моей голове вспыхнул слепящий свет, и до меня дошло. – Не стоило подвергать сомнению ваше решение. Здесь очень рады леди. Но мне кажется, сэр, ей лучше находиться внизу в каюте, когда мы подойдем к причалу.
– Рациональное предложение и мудрое предостережение, – согласился дядя Артур.
Кажется, его радовало, что я смягчился, а также то, что принимал в расчет желания аристократии.
– Вам не придется там долго пробыть. – Я улыбнулся Шарлотте Скурас. – Мы покинем Торбей в течение часа.
– Мне совершенно без разницы, в чем вы его обвините. – Я перевел взгляд с сержанта Макдональда на человека с разбитым лицом и пропитанным кровью полотенцем, затем снова на Макдональда. – Взлом и проникновение. Нападение и избиение. Незаконное ношение опасного оружия с целью совершить тяжкое преступление – убийство. Выбирайте, что вам нравится.
– Хм… ну… Все не так просто. – Сержант Макдональд положил большие загорелые руки на стойку в крошечном полицейском участке, посмотрел на пленника, затем на меня. – Знаете, мистер Петерсен, он не совершал взлома и проникновения. Он поднялся на борт. Это не считается противозаконным. Нападение и избиение? Посмотрите на него. Он выглядит как жертва, а не как преступник. А что за оружие у него было, мистер Петерсен?
– Не знаю. Вероятно, оно упало за борт.
– Понятно. Упало за борт? Значит, у нас нет никаких доказательств преступного умысла.
Сержант Макдональд начал выводить меня из себя. Он довольно быстро пошел на сотрудничество с поддельными таможенниками, а мне умышленно создавал препятствия.
– Дальше вы скажете, что это выдумки моего пылкого воображения. Затем вы скажете, что я сошел на берег, схватил первого попавшегося прохожего, ударил его дубиной по лицу и притащил сюда, по пути придумав эту невероятную басню? Сержант, даже вы не столь глупы, чтобы поверить в эту чушь.
Загорелое лицо покраснело, загорелые костяшки пальцев побелели.
– Прошу вас не разговаривать со мной таким образом, – тихо сказал он.
– Если вы продолжите вести себя как дурак, то я буду относиться к вам соответствующе. Вы собираетесь сажать его в тюрьму?
– Получается, его слово против вашего.
– Нет, у меня есть свидетель. Он сейчас на старом пирсе, если вы хотите его видеть. Адмирал сэр Артур Арнфорд-Джейсон. Очень высокопоставленный госслужащий.