– Прошлый раз на борту вашего судна с вами был мистер Ханслетт.
– Он тоже там. – Я кивнул на пленника. – Почему бы вам не задать несколько вопросов нашему другу?
– Я отправил за доктором. Сперва необходимо оказать ему помощь. Лицо в ужасном состоянии. Не могу разобрать ни слова из того, что он говорит.
– Тут дело не в лице, – пояснил я. – Сложность в том, что он говорит на итальянском.
– На итальянском? Не проблема. Владелец кафе «Западные острова» – итальянец.
– Это, несомненно, поможет. Задайте нашему приятелю четыре следующих вопроса: где его паспорт, как он прибыл в эту страну, кто его работодатель и где он живет?
Сержант пристально посмотрел на меня, затем медленно произнес:
– Вы очень странный морской биолог, мистер Петерсен.
– А вы очень странный полицейский, мистер Макдональд. Спокойной ночи.
Я пересек плохо освещенную улицу, подошел к набережной и стал ждать в тени телефонной будки. Спустя две минуты мужчина с небольшой сумкой поспешно появился на улице и зашел в полицейский участок. Я увидел его через пять минут и совсем не удивился: врач общей практики мало чем поможет, когда требуется госпитализация.
Дверь участка снова открылась, и показался сержант Макдональд в длинном черном макинтоше, застегнутом до подбородка. Он быстро прошел вдоль набережной, не глядя по сторонам, что облегчало мою слежку за ним, и повернул к старому каменному пирсу. На краю пирса он зажег фонарь, спустился по ступеням и намеревался было сесть в небольшую лодку. Я перегнулся через парапет и включил свой фонарь:
– Почему они не предоставят вам телефон или радио для передачи срочных сообщений? Вы можете насмерть простудиться, если будете грести в такую холодную ночь к «Шангри-ла».
Полицейский медленно выпрямился и выпустил веревку из рук. Лодка дрейфовала в темноте. Он поднялся по ступеням тяжелой поступью старика и тихо спросил:
– Что вы сказали о «Шангри-ла»?
– Сержант, давайте я не буду вас задерживать, – вежливо начал я. – Долг превыше ленивой светской болтовни. Ваш первый долг – перед хозяевами. Отправляйтесь и скажите им, что один из наемников сильно избит и что у Петерсена сильные подозрения относительно сержанта Макдональда.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – отрешенно произнес он. – «Шангри-ла»… Я не собираюсь на «Шангри-ла».
– А куда же? Прошу вас, скажите. На рыбалку? Только вы забыли снасти, не так ли?
– А почему бы вам не заняться собственными делами, черт побери?! – тяжело произнес Макдональд.
– Именно ими я и занимаюсь. Бросьте, сержант. Вы думаете меня хоть каплю беспокоит этот итальянец? Можете обвинить его хоть в том, что он пьяный играл на главной улице. Он меня совершенно не волнует. Он был просто наживкой, я хотел увидеть вашу реакцию, чтобы избавиться от последних сомнений. А отреагировали вы просто замечательно.
– Вероятно, я не самый умный человек на свете, мистер Петерсен, – с достоинством произнес сержант Макдональд, – но я и не полный идиот. Я думал, вы один из них либо заодно с ними. – Он сделал паузу. – Оказывается, нет. Вы правительственный агент.
– Я государственный служащий. – Я кивнул туда, где примерно в двадцати ярдах отсюда находился «Файркрест». – Вам лучше встретиться с моим начальником.
– Я не слушаюсь приказов государственных служащих.
– Делайте, как считаете нужным, – равнодушно произнес я, отвернулся и посмотрел вдоль набережной. – А что касается ваших двоих сыновей, сержант Макдональд, шестнадцатилетних близнецов, которые, как мне сказали, не так давно погибли в Кернгормсе.
– Что вы знаете о моих сыновьях? – глухо спросил он.
– Ну, мне не хочется говорить парням, что их родной отец и пальцем не пошевелил, чтобы помочь им вернуться.
Он стоял в темноте неподвижно и безмолвно. Полицейский не сопротивлялся, когда я взял его за руку и отвел на «Файркрест».
Дядя Артур принял свой самый устрашающий вид, а потому представлял собой потрясающее зрелище. Он даже не шевельнулся, когда я привел Макдональда в кают-компанию, и не предложил тому сесть. Сфокусированный взгляд василиска, усиленный блестящим моноклем, словно луч лазера пронзил несчастного сержанта.
– Итак, вы оступились, сержант, – начал дядя Артур без преамбулы холодным, ровным, не терпящим возражения голосом, от которого волосы вставали дыбом. – Ваше присутствие здесь является тому доказательством. Мистер Калверт отправился на берег с пленником и веревкой достаточной длины, на которой можно вас вздернуть, а вы схватились за нее обеими руками и сами подвели себя под монастырь. Не очень умно с вашей стороны, сержант. Зря вы пытались связаться с вашими друзьями.
– Они мне не друзья, сэр, – с горечью ответил Макдональд.
– Сейчас я расскажу вам о Калверте, Петерсен – его псевдоним, о себе и о том, чем мы занимаемся, в том объеме, в котором это допустимо, – перебил сержанта дядя Артур. – Если то, что я сейчас вам сообщу, вы кому-нибудь расскажете, это будет стоит вам работы, пенсии, а также всякой надежды на то, что вы когда-нибудь найдете работу в Великобритании, кроме того, вы проведете несколько лет в тюрьме за нарушение Закона о неразглашении государственной тайны. Лично я буду тем человеком, который выдвинет обвинения. – Он сделал паузу, затем добавил то, что было и так излишне: – Я все понятно объяснил?
– Более чем, – мрачно ответил Макдональд.
Дядя Артур рассказал полицейскому все, что тому необходимо было знать, то есть совсем немного, и закончил следующим:
– Я уверен, что теперь мы можем рассчитывать на ваше полное сотрудничество, сержант.
– Калверт не знает моей роли во всем этом, он просто делает догадки относительно моего участия, – глухо сказал он.
– Ради всего святого! Вы знали, что те таможенники поддельные. Вы знали, что у них нет с собой фотокопировального аппарата. Вы знали, что их единственная цель заключалась в том, чтобы найти и разбить передатчик, а также найти другие передатчики, которыми мы могли располагать. Вы знали, что они не могли вернуться на том катере на материк, ведь море в тот день было сильно неспокойное. А катер на самом деле был тендером «Шангри-ла», именно поэтому вы отплыли, не включив огней, и ни один катер не вышел из гавани после вашего отбытия. Мы бы это услышали. Единственное, что мы увидели после, – то, что они включили огни в рулевой рубке «Шангри-ла» и сломали собственный радиопередатчик – один из радиопередатчиков, если быть точнее. А откуда вы знали, что телефонные линии в проливе оборваны? Вы знали, что они оборваны, но зачем вы упомянули пролив? Поскольку знали, что они были перерезаны именно там. Далее, вчера утром, когда я спросил, есть ли надежда, что линию починят, вы ответили: нет. Странно. Логично было бы предположить, что вы попросите таможенников, возвращающихся на материк, сразу же связаться с Главным почтовым управлением. Но вы знали, что они туда не вернутся. И наконец, ваши сыновья, сержант. Мальчики, которые якобы мертвы. Вы не закрыли их счета, так как знали, что они живы.
– Я забыл о счетах, – медленно произнес Макдональд. – А что касается остальных пунктов… Боюсь, я не сильно разбираюсь в таких вещах. – Он посмотрел на дядю Артура. – Я знаю, что для меня все кончено. Они сказали, что убьют моих мальчиков, сэр.
– Если вы окажете нам полное содействие, – сказал дядя Артур совершенно определенно, – то я лично позабочусь о том, чтобы вы остались сержантом в Торбее до тех пор, пока не начнете спотыкаться о свою бороду. Кто это «они»?
– Я видел только человека, которого зовут капитан Имри, и двоих таможенников – Дюррена и Томаса. Настоящее имя Дюррена – Квинн. Как зовут остальных, я не знаю. Мы обычно встречались у меня дома после наступления темноты. На «Шангри-ла» я был всего дважды. Для встречи с Имри.
– А что скажете о сэре Энтони Скурасе?
– Не знаю. – Макдональд беспомощно пожал плечами. – Он на самом деле хороший человек, сэр. Ну или мне так показалось. Может быть, он замешан в этом. Любой может попасть в дурную компанию. Это очень странно, сэр.
– Разве? А в чем была ваша роль?
– Забавные вещи происходили в нашем регионе за последние месяцы. Исчезали суда и люди. Рыболовные сети обнаруживали разорванными в гавани, двигатели яхт таинственным образом выходили из строя здесь же, в гавани. Это происходило ровным счетом тогда, когда капитан Имри не хотел, чтобы определенные лодки направлялись в определенные места в неположенное время.
– А ваша роль заключалась в том, чтобы расследовать все с огромным прилежанием и без всякого успеха, – кивнул дядя Артур. – Вы для них просто бесценны, сержант. Человек вашей репутации и вашего характера вне подозрений. Скажите, сержант, что они замышляют?
– Говорю, как перед Богом, ни малейшего понятия, сэр.
– Вы совсем ничего не знаете?
– Нет, сэр.
– Не сомневаюсь в этом. Именно так работают люди на самой верхушке. И вы не знаете, где они удерживают ваших сыновей?
– Нет, сэр.
– Почему вы считаете, что они живы?
– Три недели назад меня отвезли на «Шангри-ла». Показали мне сыновей, не знаю, откуда их доставили. Они были в порядке.
– Неужели вы настолько наивны и верите в то, что вернут вам ваших сыновей живыми, когда все это закончится? И это несмотря на то что они знают своих похитителей, а также смогут дать показания и опознать их, если до этого дойдет, конечно?
– Капитан Имри сказал, что ничего им не сделает, если я буду сотрудничать. Он сказал, что только дураки излишне жестоки.
– То есть вы убеждены, что они не пойдут на убийство?
– Убийство?! Что вы такое говорите, сэр?
– Калверт?
– Сэр?
– Налей сержанту большую порцию виски.
– Да, сэр.
Когда дело касается опустошения моих личных запасов, дядя Артур становится чрезвычайно щедрым. Хотя при этом не выделил денег на представительские расходы. Я налил сержанту большую порцию виски и, видя, что разорение в любом случае неизбежно, налил себе такую же порцию. Спустя десять секунд сержант опустошил свой стакан. Я взял его за руку и отвел в машинное отделение. Когда мы вернулись в кают-компанию через минуту, сержант без всяких уговоров пропустил еще один стакан. На нем не было лица.