е самой причине они выкрали сыновей сержанта Макдональда и жену Дональда Макэхерна. Чтобы заручиться их молчанием и сотрудничеством.
– Но… но люди же не могут просто взять и исчезнуть.
– Мы имеем дело не с уличными драчунами, а с криминальными гениями. Исчезновения обставляются так, будто это смерть в результате несчастного случая. Есть и другие исчезнувшие, те, кому «посчастливилось» оказаться неподалеку на своих небольших лодках, пока наши друзья ждали нужного прилива-отлива, чтобы открыть забортные клапаны на захваченных судах.
– Это разве не вызвало подозрений у полиции? Исчезновение большого количества лодок в одном месте?
– Наши друзья отбуксировали две лодки примерно на пятьдесят миль и направили их на утесы. Третья могла исчезнуть где угодно. Четвертая вышла из Торбея и пропала, но исчезновения одной лодки недостаточно, чтобы вызвать подозрения.
– Должно быть, правда, да, это правда. – Она мотала головой, будто совсем не верила в это. – Да, все звучит логично и объясняет очень многое, объясняет просто идеально. Но… но что хорошего в том, что все это известно сейчас? Они охотятся за вами, они знают: вы что-то подозреваете и это что-то находится в Лох-Хоурне. Они уйдут…
– Откуда им известно, что мы подозреваем что-то неладное в Лох-Хоурне?
– Дядя Артур говорил в рулевой рубке прошлой ночью, – сказала она удивленно. – Разве вы не помните?
Я не помнил. Только сейчас стал припоминать. От недостатка сна я был полуживой. Глупое замечание. Возможно, оно даже выдает нас с головой. Я рад, что дядя Артур не слышал этого.
– Калверт близится к своему закату, – произнес я. – Рассудок меня покидает. Конечно, преступники снимутся с этих мест. Но не в ближайшие сорок восемь часов. Они считают, что у них много времени, прошло менее восьми часов, как мы проинструктировали сержанта Макдональда сказать им, что мы отправляемся на материк за помощью.
– Понятно, – печально сказала она. – Филип, а что вы делали на Дуб-Сгейре этой ночью?
– Так, по мелочи. – (Еще одна маленькая ложь во спасение.) – Я хотел подтвердить свои последние догадки. Поплыл к берегу в маленькую гавань, попал через боковой проход в лодочный ангар. Настоящий лодочный ангар. Он не только в три раза больше внутри, чем кажется снаружи, в нем еще много водолазного снаряжения.
– Водолазного снаряжения?
– Господи помилуй, вы так же глупы, как и я! Как, по-вашему, они достают груз с затопленных судов? У них есть водолазный катер, который стоит в лодочном ангаре Дуб-Сгейра.
– И это все, что вы обнаружили?
– А больше ничего и не было. Я хотел осмотреться в самом замке – от ангара к замку ведет длинный лестничный пролет, – но увидел человека с винтовкой где-то на трети пути. Он охранник, скорее всего. Пил что-то из бутылки, но тем не менее нес службу. Он меня заметил бы, сделай я хотя бы сто шагов. Поэтому мне пришлось повернуть назад.
– Боже мой! – прошептала она. – Какой ужас, просто невыносимо! И у вас нет радио, чтобы позвать на помощь. Что нам делать? Что вы собираетесь делать, Филип?
– Предстоящей ночью я отправляюсь на «Файркрест» – вот, что я собираюсь делать. В кают-компании я спрятал автомат под диваном, у дяди Артура и Тима Хатчинсона тоже будет по автомату на каждого. Мы пойдем в разведку. У наших друзей остается немного времени, и они захотят убраться завтра, самое позднее. Ворота лодочного ангара хлипкие, и если не будет освещения, значит они все еще заняты добычей под водой. Мы подождем, пока они не закончат работу. Если увидим свет в двух милях, значит они открыли ворота, чтобы загнать водолазный катер и погрузить на него все то, что выловили с четырех других потопленных судов. Конечно, ворота лодочного ангара будут закрыты, пока они будут грузить золото. Поэтому мы войдем через них на «Файркресте». Опять же повторюсь, мне кажется, что ворота не выдержат. И вот сюрприз. Мы застанем их врасплох. Автомат представляет собой смертельное оружие в небольшом замкнутом пространстве.
– Вас убьют, вас всех убьют! – Она прошла к кровати и села на край, глаза расширенные и напуганные. – Прошу вас, Филип! Прошу вас, не надо. Говорю вам, вас убьют! Умоляю, не делайте этого!
Казалось, она была уверена, что меня убьют.
– Мне придется, Шарлотта. Времени не осталось. И другого выхода нет.
– Пожалуйста! – Карие глаза были полны невыплаканных слез; я не мог в это поверить. – Прошу вас, Филип! Ради меня.
– Нет. – (Капля, соленая, как море, упала мне в уголок рта.) – Все, что угодно, но только не это.
Шарлотта медленно поднялась и стояла там, свесив безжизненные руки по бокам, слезы лились по щекам. Она мрачно сказала:
– Это самый сумасшедший план, который я когда-либо слышала, – повернулась и, выключив свет, вышла из комнаты.
Я лежал, уставившись в темноту. В словах Шарлотты был смысл. Я тоже думал, что это самый сумасшедший план, который я когда-либо слышал в своей жизни. Я чертовски радовался тому, что мне не придется им воспользоваться.
Глава 10
Четверг, полдень, – пятница, рассвет
– Дай мне поспать, – сказал я, не открывая глаз. – Не трогай меня.
– Ну же! – Еще одна мощная встряска; не рука, а мотолопата. – Вставай!
– Боже праведный! – Я приоткрыл один глаз. – Который час?
– Полдень. Вставай. У нас много дел.
– Полдень?! Попросил же разбудить меня в пять. Ты знаешь…
– Подойди сюда.
Он прошел к окну, я через силу встал с кровати и последовал за ним. Такое ощущение, будто меня прооперировали без анестезии во время сна, которая, в общем-то, и не требовалась в моем состоянии, и в ходе операции извлекли все кости из ног. Я чувствовал себя ужасно. Хатчинсон кивнул в сторону окна:
– Что ты видишь?
Я увидел серый непроницаемый мир и сказал раздраженно:
– А что я должен увидеть в этом проклятом тумане?
– Туман.
– Вижу, – тупо ответил я. – Туман. Ну и что?
– А то, что, согласно прогнозу для судоходства, переданному в два часа ночи, чертов туман должен был расчиститься еще утром. – Хатчинсон, казалось, едва сдерживается. – Но, как видишь, он никуда не делся.
Зато в моей мутной голове туман тотчас рассеялся. Я чертыхнулся и потянулся к одежде, которая промокла меньше всего. Она была сырая, влажная и холодная, но я едва замечал эти мелочи, разве что на уровне подсознания, сознание же было усердно занято другим. В понедельник, когда стемнело, наши друзья потопили «Нантсвилл» в стоячей воде, но у них не было ни одного шанса на тысячу сделать хоть что-нибудь той же ночью или ночью во вторник, так как в укрытой гавани Торбея погода стояла скверная, одному Богу известно, как обстояли дела в Беул-нан-Уаме. Но они могли начать работы прошлой ночью, они начали прошлой ночью, потому что в лодочном ангаре Дуб-Сгейра не было водолазного катера. В отчетах «Нантсвилла» указано, что кладовая-сейф на судне старинная, изготовлена из обычной стали, не закаленной, и ее можно вскрыть за пару часов при наличии подходящего инструмента. У Лаворски и компании такой инструмент явно имеется. Допустим, эти парни работали минувшей ночью в сменном режиме, задействовав трех водолазов и помощников. Значит, они могли достать бóльшую часть золотых слитков, но я абсолютно уверен в том, что им не удалось поднять все восемнадцать тонн. Я знаю, о чем говорю. До того как перейти на службу к дяде Артуру, я занимался морскими спасательными операциями. Нашим друзьям потребовалась бы еще одна ночь, ну или бóльшая ее часть, потому как они приступали бы к работам только после заката солнца, когда их никто не видит. Но их и так никто не заметит при таком густом тумане. Считай, они получили одну дополнительную ночь бонусом.
– Разбуди дядю Артура. Скажи ему, что мы собираемся отправиться на «Файркресте».
– Он захочет пойти с нами.
– Ему придется остаться. И он это прекрасно знает. Скажи ему, что мы направляемся в Беул-нан-Уам.
– Не на Дуб-Сгейр? Не к лодочному ангару?
– Ты же знаешь, что мы не можем появиться там до полуночи.
– Я забыл, – медленно произнес Хатчинсон. – Совсем об этом забыл.
Беул-нан-Уам не оправдал своей ужасной репутации. В полдень море было спокойное, с юго-запада накатывала мягчайшая зыбь. Пройдя от острова Баллара до крайней северной точки восточного берега Дуб-Сгейра, мы стали прокладывать путь на юг на минимальном ходу. Мы подключили перепускной клапан на подводный выхлоп, и теперь даже в рулевой рубке с открытыми нараспашку дверями едва слышался стук дизельного двигателя. Но двери были открыты с другой целью.
Мы прошли добрую половину восточной окраины удивительно спокойной воды, граничившей с бурным потоком Беул-нан-Уама, той самой, которую мы с Уильямсом видели всего день назад. Впервые Хатчинсон казался взволнованным. Австралиец ни разу не выглянул в иллюминаторы рулевой рубки и только изредка посматривал на компас: он управлял судном, практически целиком полагаясь на карты и эхолот.
– Калверт, ты уверен, что риф находится здесь на глубине четырнадцати морских саженей?
– Да, черт побери! Он должен быть здесь. До отметки семь морских саженей морское дно довольно ровное, но этой глубины недостаточно, чтобы спрятать надстройку и мачты при отливе. Дальше – от семи морских саженей до четырнадцати – дно практически усеяно скалами. А ниже рифа, расположенного на отметке четырнадцать морских саженей, при спуске до тридцати пяти морских саженей вполне возможно устроить судно. На этих глубинах работы могут вестись только со специализированным оборудованием.
– Это чертовски узкий риф! – проворчал Хатчинсон. – Менее одного кабельтова. Как они могут знать наверняка, что затопленное судно окажется именно там, где они хотят?
– Легко. Если вода стоячая, то никаких сложностей.
Хатчинсон перевел двигатель в нейтральное положение и вышел из рулевой рубки. Мы тихо дрейфовали в этом сером непрозрачном мире. Видимость не простиралась дальше носовой части. Приглушенный стук двигателя добавлял свою лепту в призрачную тишину. Хатчинсон неспешно, как всегда, вернулся в рулевую рубку: