– Вам действительно следует его поблагодарить, – холодно произнес дядя Артур.
Ну это точно нужно внести в историю: дядя Артур раздраженно разговаривает с представительницей аристократии, пусть даже и по мужу.
– Если Калверт не будет говорить в свою защиту, скажу я. Пункт первый: если бы вы не отправляли свои радиопослания, Лаворски посчитал бы, что происходит что-то странное, и мог бы оставить последнюю тонну-две золотых слитков на «Нантсвилле» и сняться до нашего прибытия сюда. У людей вроде Лаворски отлично развито шестое чувство, когда дело касается опасности. Пункт второй: наши друзья не признались бы в преступлениях, не посчитай они, что с нами все кончено. Пункт третий: Калверту необходимо было смоделировать ситуацию, где все внимание было бы на «Файркресте», чтобы капитан Роули со своими людьми мог оказаться на месте и избавить нас от ненужного кровопролития, вероятно, вашей крови, моя дорогая Шарлотта. Пункт четвертый и очень важный: если бы вы не были с ними на связи постоянно до того самого момента, как мы снесли эти ворота, – мы даже оставили дверь кают-компании открытой, чтобы вы могли нас четко расслышать и были в курсе наших планов, – ожесточенного сражения с пальбой было бы не избежать. Одному Богу известно, сколько людей могло погибнуть. Но они знали, что у них все под контролем, они знали, что устроили ловушку, они знали, что вы на борту с оружием, чтобы захлопнуть эту ловушку. Пункт пятый и самый важный: капитан Роули сидел в засаде в ста ярдах отсюда в боковом туннеле, а боевой состав расположился в кладовой комнате в замке. Как вы думаете, как они узнали, что нужно выдвигаться и делать это одновременно? Благодаря тому что у всех бойцов есть портативные радиопередатчики и они слышали каждое ваше слово. Не забывайте, что ваш передатчик украли с «Файркреста». Это был передатчик Калверта, моя дорогая. Он знал частоту передачи на материк. Это было после того, как он… хм… дал вам снотворное и проверил ваш передатчик. После чего он воспользовался передатчиком в замке.
– Я думаю, вы самый неискренний, отвратительный и ненадежный мужчина, которого я когда-либо встречала, – заявила мне Шарлотта.
Ее глаза блестели, то ли от слез, то ли еще от чего, я не знаю. Мне стало ужасно неудобно и стыдно. Она положила свою руку на мою и тихо сказала:
– Вы дурак, какой же вы дурак! Я же могла в вас выстрелить. Я… я могла вас убить, Филип!
Я погладил ее по руке:
– Мне кажется, вы сами в это не верите.
Думаю, лучше не говорить ей правду: если бы оружие выстрелило, то я больше никогда в жизни не доверюсь трехгранному напильнику.
Серый туман медленно рассеивался, рассвет занимался в тихом темном море. «Файркрест» под управлением Тима Хатчинсона шел к Эйлен-Орану.
Нас было всего четверо: Хатчинсон, я, миссис Макэхерн и Шарлотта. Я посоветовал Шарлотте переночевать в замке Дуб-Сгейр, но она, проигнорировав меня, помогла миссис Макэхерн взобраться на «Файркрест» и не шевельнулась до тех пор, пока мы не оказались на берегу. Очень своевольная, и я вижу, что это доставит мне много хлопот в будущем.
Дяди Артура не было с нами, даже табун диких жеребцов не затащил бы адмирала на борт «Файркреста» той ночью. Адмиралу чудилось, будто он попал в рай: он сидел перед дровяным камином в гостиной замка Дуб-Сгейр, пил превосходный виски старика Кирксайда и рассказывал о своих подвигах зачарованной аристократии, которая слушала его затаив дыхание. Если повезет, он упомянет мое имя пару раз в ходе повествования. Хотя, может, и не удостоит меня этого.
В отличие от дяди Артура, миссис Макэхерн не чудилось, будто она в раю. Она уже была там – спокойная пожилая дама со сморщенным загорелым лицом, которая не переставая улыбалась по пути домой на Эйлен-Оран. Я сильно надеялся, что старина Макэхерн не забыл надеть чистую рубашку.
Санторин
Посвящается Тому и Рене
Глава 1
Передатчик на мостике фрегата «Ариадна» включился с легким треском, дважды прозвенел звонок, а затем раздался голос О’Рурка, спокойный, мелодичный, с явственным ирландским акцентом. О’Рурка обычно называли метеорологом, хотя это не соответствовало действительности.
– Только что обнаружил странно выглядящий объект. Сорок миль отсюда, пеленг двести двадцать два.
Тэлбот нажал кнопку ответа:
– Шеф, небеса над нами, кишмя кишат странно выглядящими объектами. Над этой частью Эгейского моря проходят маршруты как минимум шести авиакомпаний. Самолеты НАТО тут повсюду, и вам это известно лучше, чем любому из нас. Да и эти назойливые бомбардировщики и истребители надоедливого Шестого флота летают, куда ветер несет. Как по мне, они зря теряют половину времени.
– А! Но это очень странно выглядящий объект. – О’Рурк оставался невозмутимым, как всегда. Его не задел нелестный отзыв о Шестом флоте, из которого он был временно взят взаймы. – Ни одна трансэгейская авиакомпания не использует данный конкретный маршрут. На моем экране в этом секторе нет ни одного самолета НАТО. А американцы дали бы нам о себе знать. Они очень вежливые, капитан. Я имею в виду Шестой флот.
– Верно, верно. – Тэлбот знал, что Шестой флот предупредил бы его о присутствии любого из своих самолетов в его окрестностях, не из вежливости, а потому, что этого требовали правила, о чем О’Рурк знал не хуже его самого. О’Рурк был отважным защитником своего родного флота. – Это все, что у вас есть на этого парня?
– Нет. Еще два момента. Во-первых, он идет курсом с юго-запада на северо-восток. У меня нет информации о каком-либо самолете, который следовал бы этим курсом. Во-вторых, я совершенно уверен, что это большой самолет. Мы увидим его минуты через четыре – его курс пересечется с нашим.
– А что, размер так важен, шеф? Вокруг полно больших самолетов.
– Не на высоте в сорок три тысячи футов, сэр, как идет этот. На такой высоте летает только «Конкорд», а мы знаем, что их здесь нет. Я бы предположил, что это работа военных.
– Неизвестного происхождения. Нарушитель? Может быть. Присмотрите за ним.
Тэлбот огляделся и поймал взгляд своего старшего помощника, лейтенанта-коммандера ван Гельдера[17]. Ван Гельдер был невысоким, широкоплечим, сильно загорелым и светловолосым и, похоже, считал жизнь источником постоянного развлечения. Вот и сейчас он улыбался, приближаясь к капитану:
– Считайте, что дело сделано, сэр. Подзорная труба и фото для вашего семейного альбома?
– Да, именно. Благодарю вас.
На «Ариадне» имелось огромное и, на взгляд непосвященных, совершенно ошеломляющее количество приборов видения и слуха, возможно большее, чем на любом из ныне существующих военных кораблей. Среди этих приборов был и тот, который ван Гельдер назвал подзорной трубой. Это был изобретенный и изготовленный французами гибрид телескопа и камеры вроде тех, что используются спутниками-шпионами и способны при идеальных атмосферных условиях обнаружить и сфотографировать белую пластину с высоты двести пятьдесят миль. Фокусное расстояние телескопа можно было регулировать почти бесконечно; в данном случае ван Гельдер мог бы использовать разрешение один к ста, получив оптический эффект, при котором нарушитель – если это был нарушитель – оказался бы видимым словно на высоте четырехсот футов. В безоблачном июльском небе Киклад это не представляло никакой проблемы.
Едва лишь ван Гельдер покинул мостик, ожил очередной динамик. Повторяющийся двойной зуммер указывал на радиорубку. Рулевой, старший матрос Харрисон, наклонился и щелкнул соответствующим рычажком.
– У меня тут сигнал СОС. Я думаю – повторяю, я думаю, – что судно находится к югу от Тиры. И пока это все. Куча помех, явно неопытный радист. Просто твердит раз за разом: «Мэйдей, мэйдей, мэйдей», – раздраженно произнес Майерс, дежурный радист. Судя по тону, он считал, что каждый радист должен быть таким же опытным и эффективным, как он сам. – Хотя подождите минутку.
Последовала пауза, потом Майерс снова заговорил:
– Он сообщает, что они тонут. Повторил четыре раза.
– Это все? – спросил Тэлбот.
– Все, сэр. Он исчез из эфира.
– Что ж, продолжай слушать на аварийной частоте. Харрисон, ноль-девять-ноль или около того. Дотуда не больше десяти-двенадцати миль.
Он потянулся к рычагу управления двигателем и перевел его на полную мощность. «Ариадна», согласно современным веяниям, имела двойное управление – из машинного отделения и с мостика. В машинном отделении обычно нес вахту только один рядовой, старший кочегар, да и то исключительно как дань традиции, поскольку реальной необходимости в этом не было. Этот одинокий вахтенный, возможно, бродил по отделению с масленкой в руках, но более вероятно, что он был погружен в один из тех бульварных журналов, из которых состояла так называемая библиотека машинного отделения. Старший механик «Ариадны», лейтенант Маккаферти, редко осмеливался приближаться к своим владениям. Будучи инженером первого класса, Маккаферти утверждал, что у него аллергия на дизельные пары, и с пренебрежением относился ко всем попыткам сказать ему, что благодаря эффективным вытяжным вентиляторам в машинном отделении практически невозможно уловить запах дизельного топлива. В это время дня он обычно сидел в шезлонге на корме, погрузившись в свой любимый вид отдыха – чтение детективных романов, пропитанных романтикой самого сомнительного толка.
Отдаленный шум двигателей сделался ниже – «Ариадна» способна была развивать весьма приличную скорость в тридцать пять узлов, – и мостик ощутимо завибрировал. Тэлбот потянулся к телефону и набрал ван Гельдера.
– Мы поймали сигнал бедствия с тонущего судна. До него десять-двенадцать миль. Когда обнаружите этот самолет, дайте мне знать, и я выключу двигатели.
Подзорная труба, хоть и отлично приспособленная к наихудшим вариантам килевой и бортовой качки, совершенно не справлялась даже с малейшей вибрацией, из-за которой практически всегда фотографии получались нечеткими.