– Садитесь, пожалуйста, – сказал Тэлбот. – Прежде чем мы перейдем к разговору, я предлагаю расставить приоритеты. В первую очередь самое важное. Вы пережили тягостный опыт и счастливое спасение. Я полагаю, вы не станете возражать против небольшого тонизирующего.
Он нажал кнопку звонка. Вошел стюард.
– Дженкинс, прохладительные напитки. Выясните, кто чего хочет.
Дженкинс выполнил указание и вышел.
– Я – капитан, – представился Тэлбот. – Моя фамилия Тэлбот. Это лейтенант-коммандер ван Гельдер. А! – Этим восклицанием он встретил вновь вошедшего. – А это наш врач Грирсон, с которым вы уже встречались и чья помощь вам, к счастью, не понадобилась, и лейтенант Денхольм. – Он посмотрел на невысокого коренастого мужчину, сидящего перед ним. – Я полагаю, сэр, что вы – мистер Андропулос, владелец судна.
– Да, коммандер, да. – У Андропулоса были черные волосы, черные глаза, белые зубы и сильно загорелая кожа. Он выглядел так, словно не побрился сегодня утром, но, наверное, он всегда должен был выглядеть так, словно не побрился. Андропулос вскочил, схватил Тэлбота за руку и энергично встряхнул ее. Он буквально-таки излучал доброжелательность и дружелюбие. – Нашу благодарность не выразить словами! Вы появились вовремя, коммандер, как нельзя вовремя! Мы обязаны вам жизнью!
– Я не стал бы заходить так далеко, но признаю, что вы попали в довольно неприятный переплет.
– Переплет? Переплет?
– В опасные обстоятельства. Выражаю вам глубокое сочувствие в связи с потерей членов вашей команды и вашей яхты.
– Яхта – это мелочи. Я всегда могу купить другую. Ну или лондонский «Ллойд» купит ее для меня. Как ни печально было потерять такого старого друга, как «Делос», но потерять трех членов экипажа намного, намного печальнее. Мы были вместе много лет. Я высоко ценил их всех.
– Кто они были, сэр?
– Мой механик, шеф-повар и стюард. Они были со мной много лет. – Андропулос покачал головой. – Мне будет очень не хватать их.
– Не странно ли, что повар и стюард оказались в машинном отделении?
Андропулос грустно улыбнулся:
– Только не на борту «Делоса», коммандер. Он не похож на корабль королевского флота. Они привыкли после обеда пропускать по стаканчику с механиком. Я, конечно, не возражал, но они предпочитали не мозолить глаза – а где можно укрыться надежнее, чем в машинном отделении? Увы, их осмотрительность стоила им жизни.
– Какая ирония судьбы. Вы представите мне остальных?
– Ну разумеется! Это мой дорогой друг Александр.
Александр был высоким мужчиной с худощавым, неулыбчивым лицом и черными холодными глазами. По его виду трудно было поверить, что он может стать кому-то дорогим другом.
– Это Аристотель, мой капитан.
Андропулос не сказал, имя это или фамилия. У Аристотеля был настороженный взгляд и серьезное выражение лица, но, в отличие от Александра, он выглядел так, будто способен был иногда улыбаться.
– А это Ахмед.
Андропулос не сказал, какую должность занимал Ахмед. Это был молодой человек с приятным лицом, с которого не сходила улыбка. Тэлбот не стал и гадать, какой он национальности, но греком он определенно не был.
– Но я забылся! Прискорбно, прискорбно. Я забылся. Ну что за манеры! Конечно же, первыми должны были идти дамы. Это моя племянница Ирена.
«Ван Гельдер был совершенно прав на ее счет, – подумал Тэлбот. – Он только не сказал ничего о зеленых глазах и очаровательной улыбке».
– А это Евгения.
Эта девушка, по мнению Тэлбота, куда больше соответствовала представлениям ван Гельдера о южанке с горячей кровью. У нее была смугловатая кожа, черные волосы и теплые карие глаза. И еще она была довольно красива. Тэлбот подумал, что ван Гельдер окажется в затруднительном положении.
– Поздравляю вас, мистер Андропулос, – галантно сказал Тэлбот, – и нас также. Несомненно, это самые очаровательные пассажиры из всех, кто когда-либо поднимался на борт «Ариадны». А вот и стюард!
Андропулос взял свой стакан с изрядной порцией шотландского виски и одним глотком одолел половину.
– Боже, как мне этого не хватало. Спасибо, коммандер, спасибо. Я уже не так молод и не так крепок. Возраст подкрадывается ко всем нам. – Он допил стакан и вздохнул.
– Дженкинс, добавьте еще мистеру Андропулосу, – сказал Тэлбот. – На этот раз побольше.
Дженкинс бесстрастно посмотрел на капитана, на миг прикрыл глаза и вышел.
– «Ариадна», – произнес Андропулос. – Довольно странно, не так ли? Греческое название у британского корабля.
– Жест вежливости в адрес вашего правительства, сэр. Мы вместе с вашими людьми занимаемся составлением гидрографических карт.
Тэлбот не счел нужным говорить о том, что «Ариадна» никогда в жизни не проводила гидрографических исследований, а имя это было ей дано, чтобы напоминать грекам, что это корабль с многонациональным экипажем, и чтобы убедить колеблющееся греческое правительство в том, что НАТО не такой уж плохой вариант.
– Вы сказали, гидрография. Вот почему мы стоим на двух якорях – это неподвижная платформа для проведения измерений.
– Верно, неподвижная платформа, но в данном случае цель не гидрографическая. У нас был довольно напряженный день, мистер Андропулос, и в данный момент мы стоим на якоре над самолетом, который упал в море примерно в то время, когда мы получили ваш сигнал бедствия.
– Самолет? Разбился? Боже милостивый! И что это был за самолет?
– Мы не знаем. Он был настолько объят дымом, что невозможно было различить какие-либо важные детали.
– Но… как вам показалось, это был большой самолет?
– Вполне вероятно.
– То есть это мог быть большой реактивный самолет. Возможно, с сотнями пассажиров. – Если Андропулос и знал, что это не пассажирский самолет, он никак этого не проявил.
– Такое всегда возможно. – Тэлбот не видел смысла сообщать Андропулосу, что это почти наверняка был бомбардировщик и на нем не было сотен пассажиров.
– Вы хотите сказать, что покинули этот район, чтобы прийти к нам на помощь?
– Это было достаточно взвешенное решение. Мы были совершенно уверены, что на борту «Делоса» есть живые люди, и почти так же уверены, что на борту этого самолета живых не осталось.
– Но там все-таки могли быть выжившие. Ну, то есть… вы ведь не видели.
– Мистер Андропулос. – Тэлбот позволил себе подпустить холодка в голос. – Мы, я надеюсь, не бессердечны и не глупы. Прежде чем уйти, мы спустили одну из наших моторных лодок, чтобы осмотреть район. Выживших не было.
– О боже, – сказала Ирена Шариаль, – какой ужас! Столько людей погибло, а мы только и делали, что жалели себя. Не хочу показаться чрезмерно любопытной, капитан, и это, конечно, не мое дело, но почему вы встали здесь на якорь? Ведь теперь уже нет никакой надежды, что кто-нибудь из выживших выплывет на поверхность.
– Никакой надежды, мисс Шариаль. Мы стоим здесь в качестве ориентира, дожидаясь появления водолазного корабля.
Тэлбот не хотел ей лгать, но он счел нецелесообразным сообщать о том, что никакой спасательный корабль сюда не спешит и что, насколько ему известно, кроме них самих, о катастрофе знают лишь в штаб-квартире НАТО в Италии. В особенности он не хотел, чтобы об этом узнал кто-либо из ее компании.
– Но… но будет слишком поздно кого-то спасать.
– Уже и сейчас слишком поздно кого-то спасать, юная леди. Но сюда пришлют водолазов, чтобы выяснить, был ли этот самолет пассажирским, и попытаться установить причину катастрофы.
Отвечая Ирене, капитан незаметно следил за Андропулосом и был уверен, что при последних его словах лицо грека на миг изменило выражение.
Тут впервые подал голос Аристотель, капитан Андропулоса:
– На какой глубине лежит этот самолет, коммандер?
– Семнадцать-восемнадцать саженей. Около тридцати метров.
– Тридцать метров, – повторил Андропулос. – Даже если они проберутся внутрь – а нет никаких гарантий, что им это удастся, – не будет ли тяжело передвигаться там и что-то исследовать?
– Я могу гарантировать, что внутрь они проберутся. Видите ли, существует такая вещь, как кислородно-ацетиленовые резаки. К тому же у водолазов будут мощные подводные фонари. Но ни то ни другое им не понадобится. Водолазы спустят туда канаты. И водолазный корабль без труда поднимет самолет на поверхность. После этого они смогут спокойно изучить его.
Вошел Дженкинс и протянул Тэлботу запечатанный конверт:
– Из радиорубки, сэр. Майерс сказал, что это срочно.
Тэлбот кивнул, вскрыл конверт, достал оттуда листок бумаги и прочитал его. Потом он сунул листок в карман и встал:
– Прошу прощения, дамы и господа. Мне нужно на мостик. Старший помощник, идемте со мной.
Оказавшись снаружи, ван Гельдер сказал:
– Вы действительно ужасный лжец, сэр. В смысле, ужасающе хороший.
– Андропулос тоже неплох.
– Он много тренировался. Вы с ним – два сапога пара. Ага, спасибо. – Ван Гельдер развернул лист бумаги, который передал ему Тэлбот. – «Жизненно необходимо чтобы вы сохраняли самый тесный контакт с рухнувшим самолетом Точка Присоединюсь к вам ранним утром Точка Хокинс». Разве это не вице-адмирал, сэр?
– Он самый. Жизненно необходимо. Летит к нам. Что вы будете с этим делать?
– Надеяться, что он знает что-то, чего не знаем мы.
– Только это нам и остается. Кстати, вы почему-то забыли рассказать мне о вашем визите к акустикам.
– Извините, сэр. Я кое о чем задумался.
– Кое о ком, а не кое о чем. Увидев ее, я вас понимаю. Ну так?
– Вы про звуки, исходящие от самолета? Тик… тик… тик. Это может быть что угодно. Хольцман высказал неуверенное предположение, что это какой-то таймер. Возможно, он прав. Не хотелось бы выглядеть паникером, сэр, но что-то мне это не нравится.
– Меня это пока не особо волнует. Что ж, тогда идем в радиорубку.
– Мне казалось, вы говорили про мостик.
– Это я сказал для Андропулоса. Чем меньше этот тип знает, тем лучше. Он хитрый, проницательный и чуткий к малейшим нюансам.