– Я бы тоже так сказал, – заметил Тэлбот. – Если бы знал, о чем вы говорите.
– Прошу прощения. Оказалось, она хотела знать, отправлял ли дядя Адам какие-нибудь радиосообщения. Кажется…
– Дядя Адам?
– Адамантиос Андропулос. Не знаю, о чем думали его родители. Так вот, они с подругой – у обеих родители живут в Пирее, и обе они учатся в Афинском университете – имели привычку каждый вечер разговаривать с домашними. Ирена хотела, чтобы родители знали, что они попали в кораблекрушение, но находятся в безопасности на борту английского военного корабля и скоро будут дома.
– Надеюсь, она права, – сказал Хокинс.
– Я тоже, сэр. Я сказал ей, что никаких сообщений никто не отправлял, и предположил, что, поскольку ее дядя бизнесмен – я счел за лучшее не упоминать о нашей осведомленности насчет того, что он не просто бизнесмен, а мультимиллионер, – он хочет сохранить эту историю в секрете, чтобы никто не узнал, что он потерял собственное судно, возможно, по собственной неосторожности. Она сказала, это не оправдывает того, что никто не сообщил о гибели трех членов экипажа «Делоса» их ближайшим родственникам. Видимо, она либо мало что знает о дяде Адаме, либо ее мало волнует то, что она знает. – Ван Гельдер достал из кармана листок бумаги. – Я сказал ей, пусть она напишет сообщение, а я прослежу, чтобы его отправили.
Тэлбот взглянул на листок:
– Оно на греческом. Возможно, этот дядя Адам…
– У нас с вами одинаково отвратительный и подозрительный ум, сэр. Я оторвал Джимми от завтрака. Он сказал, что послание совершенно невинное.
– У меня есть идея получше. Возьмите обеих юных леди в радиорубку. Так они смогут напрямую поговорить с родственниками.
– И там же случайно окажется Джимми?
– У нас, как вы выразились, одинаково отвратительные и подозрительные умы. Но прежде чем вы сделаете это, нам стоит сходить и посмотреть, как дела у нашего последнего новобранца.
– А! Вы о нашем местном криптологе Теодоре.
– Да, о нем. После того как мы с ним встретимся и юные леди поговорят с родственниками, я хочу, чтобы вы отвели Ирену Шариаль в сторонку.
– И вовлек ее в непринужденную беседу?
– Ну а что ж еще? Кажется, их с дядей не назовешь родственными душами, и, естественно, она будет вам весьма благодарна за то, что ей позволили поговорить с родственниками. Выясните все, что сможете, об Андропулосе. Узнайте, что она думает о нем. Посмотрите, что получится узнать про его бизнес. Выясните, кто его деловые контакты и друзья и что она о них думает, если, конечно, она когда-либо встречала кого-либо из них. И было бы очень интересно узнать, куда его приводят путешествия – я не об этом круизе на яхте, в котором она его сопровождала, – и почему они его туда ведут.
– Вы, по сути, просите меня, сэр, засыпать ее хитрыми и коварными вопросами, заманить ее в ловушку, вести себя двулично и вытягивать сведения из ничего не подозревающей милой и невинной девушки?
– Да.
– С удовольствием, сэр.
Теодор оказался жизнерадостным полным мужчиной лет сорока, с бледным лицом и в очках с толстыми линзами – последнее, скорее всего, было следствием того, что он всю жизнь корпел над сложными кодами.
– Вы пришли узнать, как продвигается дело, джентльмены? Рад вам сообщить, что я достиг кое-каких успехов. Мне потребовалось некоторое время, чтобы отыскать ключ, связь между кодом и «Одиссеей». Эти записи состоят из трех разделов, и сейчас я прошел примерно две трети первого.
– Нашли что-нибудь интересное? – спросил Тэлбот.
– Интересное? Потрясающее, капитан, увлекательное! Выписки о его счетах, банковских активах, если хотите. У него припрятаны деньги – это же так называется, «припрятаны»? – по всему миру. Из чистого интереса по ходу дела я подсчитываю сумму его активов. Он облегчил мне задачу: все записано в долларах США. На данный момент, кажется, набралось двести восемьдесят. Да, двести восемьдесят. В долларах.
– С такими деньгами уже можно уйти на заслуженный отдых, – с легкой иронией заметил ван Гельдер.
– Воистину! Двести восемьдесят. И шесть нулей за ними.
Тэлбот и ван Гельдер молча переглянулись, потом склонились, чтобы посмотреть на цифры. Через несколько секунд они выпрямились, снова посмотрели друг на друга, затем снова наклонились.
– Двести восемьдесят миллионов долларов, – произнес Тэлбот. – С этим действительно можно уйти в отставку, Винсент.
– Если бы мне удалось выцарапать и отщипнуть малость, я бы мог справиться. Теодор, а вы знаете, где хранятся эти банковские счета? В каких городах и странах?
– О каких-то знаю, потому что он указывает имена и адреса, о каких-то – нет. У второго раздела может быть другой код, которого у меня нет, или он знает эти данные наизусть. Скорее наизусть. У меня нет возможности узнать, где находится по крайней мере половина счетов. Тут просто суммы, и все.
– Вы не могли бы показать нам какие-то из них? – спросил Тэлбот.
– Конечно. – Теодор показал на некоторые записи, перелистнул несколько страниц и указал еще на несколько. – Всего лишь суммы, как я и сказал. Как видите, после каждой записи стоят разные заглавные буквы. Они ничего мне не говорят, но, вероятно, говорят Андропулосу.
Тэлбот снова пролистал страницы:
– Пять букв, всего пять регулярно повторяются: Z, W, V, B и G. Ну что ж. Если бы вы были бережливым гражданином и хотели бы иметь надежную копилку, защищенную от любопытных глаз неприятных сторон, например полиции и налоговых органов, какую страну вы бы выбрали?
– Швейцарию.
– Думаю, такая же далекая от оригинальной мысль пришла в голову Андропулосу – по крайней мере, в отношении половины его активов. Z – это Цюрих. W? Возможно, Винтертур. V? Навскидку не могу сказать.
– Веве? – предположил ван Гельдер. – На Женевском озере.
– Сомневаюсь. Этот город вряд ли можно назвать международным банковским центром. А! Нашел! Не в Швейцарии, но вполне вероятный вариант. Вадуц в княжестве Лихтенштейн. Я не очень разбираюсь в таких вещах, но знаю, что, как только деньги исчезают в хранилищах Вадуца, они никогда больше не всплывают на поверхность. B может означать Берн или Базель – Андропулос, конечно, это знает. G, вероятно, Женева. Ну, как у меня получается, старший помощник?
– Великолепно. Я уверен, что вы правы. Мне бы не хотелось это подчеркивать, но у нас до сих пор нет названий и адресов этих банков.
– Верно. Это удручает, но лишь слегка. У нас есть названия и адреса других банков. У вас же есть список городов, в которых эти банки расположены?
– Мне список не нужен, – ответил Теодор. – Он у меня в голове. Эти банки повсюду – на западе, на востоке и между ними. В таких разных местах, как Майами, Тихуана, Мехико, Богота в Колумбии, Бангкок, Исламабад в Пакистане, Кабул в Афганистане. Кому может прийти в голову мысль прятать деньги в Кабуле? Это выше моего понимания. Страну разрывает на части война, а столицу захватили и теперь контролируют русские.
– Похоже, у Андропулоса друзья повсюду, – заметил Тэлбот. – Почему же бедные русские должны оказаться в стороне? Так, это все?
– Там еще много других городов, – сказал Теодор. – Счета в основном небольшие. Но есть одно исключение. Самый крупный вклад из всех.
– И где же?
– В Вашингтоне, округ Колумбия.
– Что ж. – Тэлбот на несколько минут замолчал. – Что вы об этом думаете, старший помощник?
– Думаю, я уже почти перестал что-либо понимать. Мой разум вроде как взял отпуск. Но глаза мои, можно сказать, все еще работают. Мне кажется, я вижу слабый свет в конце туннеля.
– А я думаю, что, если мы подумаем еще немного, этот слабый свет может превратиться в прожектор. И какая сумма?
– Восемнадцать миллионов долларов.
– Восемнадцать миллионов долларов, – повторил ван Гельдер. – Вот это да! Даже в Вашингтоне, округ Колумбия, можно много чего купить на восемнадцать миллионов долларов.
Глава 6
«Ангелина» выглядела, как бы это сказать помягче, довольно эффектно. У судна водоизмещением восемьдесят тонн, построенного из сосновой древесины, добытой в лесах острова Самос, был ослепительно-белый корпус. С ним резко – некоторые сказали бы, яростно – контрастировал огненно-красный планшир. Широкая посередине и низко посаженная, «Ангелина» имела ярко выраженный расширяющийся нос и корму, а также изогнутый форштевень, выступавший высоко над планширом. Как парусное судно, она была хорошо оборудована гротом со стоячими и балансировочными проушинами, а также двумя стакселями. Если бы все оставалось в таком виде, как при постройке, «Ангелина», этот типичный образец класса «техандири», была бы не только эффектной, но и неоспоримо красивой. К сожалению, этого не случилось.
Ее владелец, профессор Уотерспун, хоть и считал себя традиционалистом, был приверженцем земных удобств. Не удовлетворившись превращением весьма значительного трюма люгера – в конце концов, изначально он был сконструирован как грузовое судно – в каюты и ванные комнаты, он построил на палубе мостик, салон и камбуз, которые, конечно, были функциональными, но заметно нарушали общий эстетический эффект.
Незадолго до десяти утра «Ангелина», вяло, как призрак, идущая под парусами под воздействием ветра мельтеми, который вряд ли можно назвать зефиром[28], пришвартовалась у правого борта «Ариадны». Тэлбот в сопровождении Денхольма спустился по веревочной лестнице, чтобы поприветствовать владельца судна.
Первое впечатление, сложившееся у Тэлбота об Уотерспуне, заключалось в том, что тот совсем не похож ни на профессора, ни на археолога (но надо признать, он понятия не имел, как должен выглядеть профессор или археолог). Уотерспун был высоким, худощавым, с буйной копной волос и сильно загорелым. С его веселым лицом и просторечной манерой говорить он был последним, кого ожидали бы встретить блуждающим по рощам Академии. Ему было явно не больше сорока лет. Его жена, обладательница каштановых волос и смеющихся карих глаз, была лет на десять моложе и, судя по всему, тоже была археологом.