– А оно может появиться бог весть когда. Мы ведь понятия не имеем, когда оно прибудет. У американцев есть сверхзвуковые самолеты?
– Конечно есть. Но только истребители. И ближайшее место, где они могут дозаправиться, – это Азорские острова, а я совершенно уверен, что никакой истребитель не сумеет преодолеть две тысячи миль, чтобы добраться туда. Им просто не хватит топлива. Кроме того, совсем не обязательно, чтобы мы получили это устройство до того, как уплывем с бомбой, – при условии, конечно, что у нас все-таки получится уплыть. Мы всегда можем сбросить бомбу в нужном месте, поставить сигнальный буй, предупредить все корабли, чтобы они держались подальше, дождаться прибытия критрона, вернуться и взорвать бомбу.
– Но было бы гораздо лучше проделать все одним махом. – Хокинс задумался на мгновение, потом улыбнулся. – Сколько сейчас в Вашингтоне?
– Кажется, четыре утра.
– Превосходно. Давайте пошлем им короткое послание. Поинтересуйтесь у них, что там с транспортировкой критронного устройства и каково ожидаемое время прибытия. Пускай у них будет чем заняться.
Тэлбот взял телефонную трубку и надиктовал сообщение.
– Что-то я в последнее время не вижу вашего старшего помощника, – заметил Хокинс. – Он ведь, кажется, должен выведать секреты у племянницы Андропулоса?
– Винсент обычно выполняет свои обязанности эффективно и быстро. Видимо, когда в обязанности входит Ирена Шариаль, это занимает немного больше времени.
– Всего несколько лет назад мне тоже потребовалось бы немного больше времени. А вот, кстати!
На пороге появился ван Гельдер.
– А мы тут обсуждаем вас, молодой человек. Видимо, беседа оказалась трудной и продолжительной.
– Дело требовало деликатности, сэр. Но она сообщила мне все, что знала. – Он укоризненно посмотрел на Тэлбота. – Я вижу на вашем лице следы скептицизма, сэр. И совершенно напрасно. Я верю ей, я доверяю ей, и я не очарован ее зелеными глазами, потому что в это время я исполнял свои обязанности, сэр.
– Низкое коварство и хитрость, какими бы отвратительными они ни были, тоже имеют право на существование, Винсент.
– Все было совсем не так. Я сказал ей, что вы послали меня поймать ее в ловушку, заставить сделать неосторожное заявление и невольно выдать себя. После этого мы отлично поладили.
Тэлбот улыбнулся:
– Всего лишь еще один способ схитрить. И что же ей известно?
– Ничего. Я гарантирую, что вы пришли бы к тому же выводу, сэр. Она не знает своего дядю, разве что поверхностно. Она не доверяет ему. Она считает его очень подозрительным человеком. Александра она тоже считает очень подозрительным человеком, хотя для этого ни от кого не потребуется особой смекалки. Она ничего не знает о его бизнесе. Она никогда не путешествовала с ним. Ее отец, которого она явно обожает и относится к нему с величайшим уважением, считает Андропулоса чрезвычайно подозрительным и не разговаривал с ним много лет. Она убеждена, что ее отцу многое известно о ее дяде и его бизнесе, но отец отказывается обсуждать с ней эту тему.
– Кажется, нам бы сейчас очень не помешал ее отец на борту, – сказал Хокинс. – У меня такое ощущение, что мы могли бы узнать от него много интересного.
– Совершенно в этом уверен, сэр. Одно только странно: она убеждена, что дядя искренне ее любит.
Хокинс улыбнулся:
– Было бы довольно трудно не полюбить эту юную леди. Однако же я хотел бы отметить – так, к слову, – что массовые убийцы, как известно, обожают маленьких детей.
– Не думаю, что он массовый убийца, сэр.
– А она определенно не малышка. – Хокинс пытливо посмотрел на Тэлбота. – Вас что-то насторожило, Джон?
– Да. – Тэлбот какое-то мгновение смотрел в иллюминатор, потом повернулся к Хокинсу. – Откуда мы знаем, что он не массовый убийца?
В глазах Хокинса промелькнуло удивление.
– Обычно вы не делаете подобных замечаний. Только по веской причине. У вас есть что-то на уме?
– Кажется, да. Только оно сидит так далеко у меня в мозгу, что я не могу до него добраться. Но оно всплывет. – Он повернулся к вошедшему в каюту Денхольму. – Кажется, я уже задавал вам этот вопрос прежде. Что уводит вас от мирских удовольствий?
– Долг, сэр.
– Попрошу отметить, адмирал, – сказал Тэлбот, – как велика у офицеров «Ариадны» преданность своему долгу. Насколько я помню, Джимми, вы должны были таиться и подслушивать.
– Я таился, сэр. И подслушивал. Я также поил мистера Андропулоса и его друзей крепкими напитками.
– В такую рань? – удивился Хокинс.
– Приказ капитана, сэр. Я надеюсь, сэр, что адмиралтейство позаботится о моем счете в баре.
– Что, он настолько огромен?
– Не настолько огромен, как их жажда. Они немного расслабились. Наверное, решили, что я слабоумный. Они уверены, что я не знаю ни слова по-гречески, но все равно были очень осторожны. Много намеков и загадочных упоминаний, и все они, кстати, сделаны на македонском диалекте.
– Который вы впитали с молоком матери?
– Немного позже, сэр. Но он мне как родной. Не знаю, сочтете вы эту новость хорошей или плохой, сэр, но Андропулос знает, что на борту этого бомбардировщика водородные бомбы. Он даже знает, что их пятнадцать.
Воцарилась продолжительная тишина – трое мужчин в каюте размышляли над словами Денхольма. Потом Хокинс сказал:
– Это и хорошие новости, и плохие. Хорошие для нас, но плохие для Андропулоса. Отлично сработано, мой мальчик. Просто отлично.
– Поддерживаю вас, сэр, – сказал Тэлбот. – Лейтенанта Денхольма ошибочно считают то знатоком античности, то офицером-электронщиком. На самом деле его место в МИ-5. Андропулос никак не мог узнать о существовании этих бомб на борту «Ариадны». Значит, он знал о них раньше. Вот доказательство – если бы оно требовалось – нашей почти стопроцентной уверенности в том, что Андропулос проник в Пентагон.
– Я хотел бы отметить, сэр, – сказал Денхольм, – что слова «водородные бомбы» не звучали. К тому же у нас есть только мое слово против их слов.
– Это не имеет значения, и здесь у нас не суд. Никакого разбирательства не будет. Главное, что мы это знаем, а они не знают, что мы это знаем.
– Мои услуги больше не требуются? Или мне продолжать таиться?
– Разумеется, таиться. Три «А», должно быть, строят какие-то планы на случай непредвиденных обстоятельств. Теперь мы знаем, почему они хотели очутиться на «Ариадне». Но чего мы не знаем, так это того, что они намерены делать дальше. Так что продолжайте выпивать с ними.
– Выпивать? – с горечью произнес Денхольм. – У меня есть договоренность с Дженкинсом, согласно которой я потребляю обильное количество тоника, лимона и льда. Это ужасно.
Он повернулся, чтобы уйти, но Тэлбот остановил его, когда вошел матрос и протянул капитану листок бумаги.
– Вам тоже стоит послушать, что здесь написано. – Он наскоро проглядел листок. – Это ответ на наш запрос к греческой разведке. Мы попросили дать нам как можно более подробный список мест, где, по их сведениям, Андропулос ведет дела или имеет контакты. Ни имен, ни адресов – только города. Их не то сорок, не то пятьдесят. Так-так. Этот список составлялся не наскоро. Судя по всему, греческая разведка довольно пристально интересуется делами нашего друга Андропулоса, и уже не один год. Интересно, в чем причина. Примерно половина этих городов отмечена звездочками. И снова интересно почему. Это их внутренняя информация или способ намекнуть нам на что-то?
Он передал листок Хокинсу. Тот некоторое время изучал список, потом сказал:
– Я знаю города, отмеченные звездочками. И не вижу их связи с нашими обстоятельствами. Даже отдаленно не могу связать их с нашей проблемой. Готов поклясться, что ни одно из этих мест не имело никакого отношения к водородным бомбам.
– Как и я, – подхватил Тэлбот. – Возможно, они имеют отношение к чему-то еще. Несмотря на ситуацию, в которой мы находимся, водородные бомбы могут оказаться не самой главной нашей неприятностью. Если, конечно, можно представить что-либо хуже нынешней ситуации. Верните мне этот листок, сэр.
Он сел за стол, сделал несколько пометок, потом поднял голову:
– Бангкок, Исламабад, Кабул, Богота, Мехико, Тихуана, Сан-Диего, Очо-Риос, Анкара, София, – с последними двумя Андропулос играет по обе стороны границы, этнические турки сейчас переживают не лучшие времена в Болгарии, но Андропулос не допустит, чтобы это мешало его деловым интересам, – и Амстердам. Что это может значить?
– Наркотики, – ответил ван Гельдер.
– Наркотики. Героин, кокаин, марихуана и все такое. И еще несколько городов. Тегеран, Багдад – здесь Андропулос тоже играет по обе стороны границы, ведь Иран и Ирак воюют вот уже шесть лет, – Триполи, Дамаск, Бейрут, Афины, Рим, Восточный Берлин, Нью-Йорк и Лондон. Это наводит на какую-то мысль?
– Да, – снова откликнулся ван Гельдер. – Терроризм. Я только не совсем понимаю, как этому соответствуют Нью-Йорк и Лондон.
– Кажется, я припоминаю две попытки пронести бомбу на борт самолета, одну в аэропорту имени Дж. Ф. Кеннеди, вторую в Хитроу. Обе они провалились, обе потерпели неудачу. Можно с уверенностью предположить – на самом деле было бы преступно не предположить, – что террористы, спланировавшие эти преступления, все еще находятся в Лондоне и Нью-Йорке и ждут. Джимми, пожалуйста, сходите в свою каюту и приведите сюда Теодора вместе со всем, что он там накопал со своей криптографией.
Хокинс сказал:
– Я искренне надеюсь, что вы думаете не о том, о чем думаю я, если вы меня понимаете.
– Возможно, сэр, я думаю о том же, о чем и вы, если вы меня понимаете.
– Вы предполагаете, что Андропулос своего рода организатор – наверное, правильнее будет сказать координатор – контрабанды наркотиков? Вы это имели в виду, сказав, что мы не знаем, является ли он массовым убийцей?
– Да, сэр. Что еще может означать его список контактов в районах производства наркотиков? На чем еще он накопил свое огромное богатство – а ведь мы еще не все подсчитали.