– Совсем из головы вылетело – нужно кое-что сообщить приятелю, – сказал я де Граафу. – Это важно, так что я ненадолго отлучусь.
Не так уж часто возникает у меня ощущение холодной свинцовой тяжести в желудке, но, когда такое случается, я стараюсь принять экстренные меры для исправления ситуации.
Де Грааф посмотрел недоумевающе:
– Настолько важное, что могло вылететь из головы?
– У меня и другие заботы имеются, а эта возникла только что.
И это было правдой.
– Может, по телефону?
– Нет-нет, нужно встретиться.
– Хотя бы скажите, для чего мы…
– Полковник!
Он кивнул, признавая, что я вряд ли стану разглашать государственные секреты в присутствии владельцев склада, к которым явно не питаю доверия.
– Нельзя ли занять у вас машину с водителем?
– Разумеется, – без энтузиазма согласился де Грааф.
– И не могли бы вы дождаться моего возвращения, прежде чем…
– Так много просьб, мистер Шерман.
– Уж извините. Я вернусь через несколько минут.
Я и уложился в несколько минут. Попросил водителя остановиться у ближайшего кафе, вошел и воспользовался телефоном-автоматом. Выслушал гудки, а затем мои плечи облегченно поникли: как только вызов из ресепшена переключили на номер, там подняли трубку.
– Доброе утро, майор Шерман.
До чего же рад был я услышать голос Мэгги, как всегда вежливой и деловитой.
– Хорошо, что застал. Боялся, что вы с Белиндой уже ушли. Она ведь с тобой, да?
На самом деле я боялся – по-настоящему боялся – совсем другого, но пускаться в объяснения сейчас не следовало.
– Да, она здесь, – невозмутимо ответила Мэгги.
– Вам обеим нужно немедленно покинуть гостиницу. Немедленно – это значит через десять минут. А лучше через пять.
– Покинуть гостиницу? Вы имеете в виду…
– Я имею в виду, что вы соберете вещи и выпишетесь, и больше никогда к ней не приблизитесь. Поезжайте в другую гостиницу. В любую… Нет, дурища бестолковая, не в мою! В любую по вашему выбору. Меняйте такси, сколько нужно, лишь бы за вами не проследили. Позвоните на Марниксстраат, в офис полковника де Граафа. Продиктуйте номер в обратном порядке.
– В обратном порядке? – Мэгги была шокирована. – Вы что, даже полиции не доверяете?
– Не знаю, что ты подразумеваешь под «даже», но я не доверяю никому и никогда. Как только зарегистрируетесь, отправляйтесь за Астрид Лемэй. Она либо дома – адрес у вас есть, – либо в «Балинове». Заберите ее и отвезите в гостиницу. Она будет жить с вами, пока я не сообщу, что ей можно переселиться.
– А как же ее брат?
– Джордж пусть остается там, где находится, ему ничто не угрожает.
Впоследствии я так и не смог вспомнить, которая это была роковая ошибка из совершенных мною в Амстердаме – шестая или седьмая.
– Астрид в опасности. Будет упираться, скажите, что на этот случай я велел вам сообщить в полицию насчет Джорджа.
– Сообщить? Но что именно?
– Не важно. Вам не понадобится ничего ей объяснять. Она так напугана, что от одного лишь слова «полиция»…
– Это жестоко, – сурово прервала меня Мэгги.
– Да чтоб тебя! – рявкнул я в сердцах и бросил трубку на рычаг.
Через минуту я снова сидел в конторе, и теперь у меня было время получше присмотреться к хозяевам склада. Они выглядели карикатурами на типичного жителя Амстердама, каким тот представляется иностранцам. Рослые, очень толстые, румяные, каждый с массивным подбородком. Когда я вошел в первый раз и представился, на этих физиономиях пролегли глубокие складки доброжелательности и веселья; сейчас же и то и другое отсутствовало. Очевидно, де Грааф не выдержал моей кратковременной отлучки и начал процедуру без меня. Я не высказал упрека, а полковнику хватило такта не осведомиться, решил ли я свою проблему.
Маггенталер и Моргенштерн пребывали практически в тех же позах, что и перед моим уходом, и таращились друг на друга в кромешной растерянности и страхе. Рука Маггенталера, державшая бумагу, повисла плетью – жест полного неверия в происходящее.
– Обыск!
Эти нотки патетики, душевной боли, трагичности могли довести до слез даже статую. Будь он вдвое меньше ростом, отлично бы сгодился на роль Гамлета.
– Обыск на складе Моргенштерна и Маггенталера! Вот уже полтора века наши семьи – уважаемые… нет, почетные амстердамские негоцианты. И надо же. – Он нашарил за спиной стул и оцепенело опустился на него; бумага выпала из руки. – Обыск!
– Обыск! – вторил ему Моргенштерн, тоже сочтя нужным усесться. – Обыск, Эрнест! Черный день для Моргенштерна и Маггенталера! Господи боже! Какой позор! Какое бесчестье! Обыск!
Маггенталер в отчаянии махнул рукой:
– Что ж, валяйте, обыскивайте.
– Разве вы не хотите узнать, что будем искать? – деликатно осведомился де Грааф.
– С чего бы мне этого хотеть? – Маггенталер силился привести себя в кратковременное состояние гнева, но для этого он был слишком сильно потрясен. – Полтора века… Сто пятьдесят лет…
– Ну-ну, господа, – взял успокаивающий тон де Грааф, – не надо это принимать слишком близко к сердцу. Понимаю, вы шокированы, и, на мой взгляд, мы занимаемся мартышкиным трудом, но нами получено официальное заявление, вот и приходится действовать по официальной процедуре. Имеется информация, что вы незаконно приобрели бриллианты…
– Бриллианты! – Маггенталер в оторопи уставился на партнера. – Йен, ты слышал?! Бриллианты! – Он сокрушенно покачал головой и обратился к де Граафу: – Если найдете, оставьте мне несколько штучек, ладно?
Его мрачный сарказм не подействовал на полковника.
– А еще, что гораздо серьезнее, оборудование для обработки алмазов.
– Ну да, этим оборудованием мы завалены от пола до потолка, – процедил Моргенштерн. – Смотрите сколько угодно.
– И в книги счетов можно заглянуть?
– Заглядывайте куда хотите, – устало произнес Маггенталер.
– Благодарю за сотрудничество.
Де Грааф кивнул ван Гельдеру, и, когда тот вышел из комнаты, полковник продолжил доверительным тоном:
– Заранее прошу прощения за совершенно напрасную трату вашего времени. Сказать по правде, меня куда больше, чем несуществующие бриллианты, интересует жуткая штука, что подвешена на цепи к вашей подъемной балке.
– Что еще за штука? – вскинулся Маггенталер.
– Кукла. Большая такая. На цепи.
– Кукла на цепи? – Маггенталер выглядел ошеломленным и напуганным, а ведь не так-то просто изобразить то и другое одновременно. – Перед нашим складом?! Йен!!!
С учетом комплекции Моргенштерна и Маггенталера было бы преувеличением сказать, что мы бегом взлетели по лестнице, но все же до третьего этажа добрались весьма быстро. Там застали за работой ван Гельдера и его людей, и по распоряжению де Граафа инспектор присоединился к нам. Я надеялся, что его помощники не станут изнурять себя заведомо бесполезными поисками. Они даже не уловили запаха каннабиса, от которого ночью на этом этаже свербило в ноздрях; впрочем, я бы не сказал, что приторный до тошноты аромат какого-то мощного цветочного освежителя хоть сколько-то улучшил атмосферу. Но вряд ли на текущий момент стоило поднимать эту тему.
Обращенная спиной к нам, кукла с темноволосой головой, заваленной на правое плечо, все так же покачивалась на ветру. Поддерживаемый Моргенштерном и явно не слишком довольный риском, которому подвергался, Маггенталер осторожно дотянулся до цепи чуть выше крюка и приблизил ее достаточно, чтобы не без усилий отцепить куклу. Он держал калеку в руках и долго рассматривал, затем покачал головой и обернулся к Моргенштерну.
– Йен! Работник, который это устроил… Работник, способный на столь гнусные шутки, будет уволен в тот же день, когда мы узнаем его имя.
– В тот же час, – поправил его Моргенштерн, кривясь от отвращения – но не к кукле, а к вандализму, которому она подверглась. – И ведь такую красивую выбрал!
Моргенштерн ничуть не преувеличил. И впрямь кукла была великолепна, не только благодаря отменно скроенным и подогнанным по фигуре лифу и юбке. Хотя шею жутко изуродовал крюк, лицо осталось изумительно красивым. Настоящее произведение искусства, в котором так органично сочетались цвета: черный – волос, карий – глаз и румяный – щек. Тонкие же черты лица были проработаны столь тщательно, что казалось – это лицо не куклы, а человека, обладавшего личностью и яркой индивидуальностью. И не у одного меня возникла эта иллюзия.
Де Грааф забрал куклу из рук Маггенталера.
– Поразительно, – пробормотал он, рассматривая. – Красивая – и как настоящая, как живая. Живая… – Он взглянул на Маггенталера. – Вам известно, кто изготовил эту куклу?
– Никогда не видел таких. Уверен, она не из наших. Надо спросить у менеджера по этажу, но он, конечно, скажет то же самое.
– И какая изысканная расцветка, – размышлял вслух де Грааф. – Идеально подходит к лицу. Невозможно придумать такой образ. Конечно, мастер работал с живой моделью, с женщиной, которую он знал. Инспектор, а вы как считаете?
– Иначе и быть не могло, – категорично заявил ван Гельдер.
– Такое чувство, что мне знакомо это лицо, – продолжал де Грааф. – Господа, кто-нибудь из вас видел когда-нибудь похожую девушку?
Мы все медленно покачали головами, и медленнее всех это сделал я. Снова в моем желудке лежал свинец, но в этот раз он был покрыт толстым покровом льда. Дело не только в том, что кукла была до жути похожа на Астрид Лемэй. Не могло быть никаких сомнений, что именно Астрид Лемэй и послужила моделью.
Через четверть часа после того, как результат тщательного обыска на складе оказался ожидаемо нулевым, де Грааф простился с Маггенталером и Моргенштерном снаружи на лестнице; мы с ван Гельдером при этом держались в сторонке. Маггенталер снова лучился радостью, а Моргенштерн стоял рядом с ним и улыбался снисходительно. Де Грааф с чувством пожал обоим руку.
– Еще раз приношу извинения, – говорил он чуть ли не покаянно. – Полученный нами сигнал оказался ложным – такое, увы, не редкость. Разумеется, в нашем архиве не останется никаких упоминаний об этом визите. – И пообещал, широко улыбнувшись: – А документация будет вам возвращена, как только некоторые заинтересованные лица убедятся, что напрасно надеялись отыскать в ней признаки нелегальной торговли алмазами. Хорошего дня, господа.