Мы с ван Гельдером тоже попрощались по очереди, и я с особой теплотой жал руку Моргенштерну, думая при этом: как хорошо, что он не умеет читать мысли и не обладает врожденным даром ощущать, как рядом ходит смерть. Ведь не кто иной, как Моргенштерн, присутствовал накануне в ночном клубе «Балинова» и первым покинул его следом за Мэгги и Белиндой.
Обратный путь до Марниксстраат мы проделали в частичном молчании, то есть молчал я, а де Грааф и ван Гельдер беседовали вполне непринужденно. Похоже, их куда больше интересовал курьезный случай со сломанной куклой, чем предполагаемая причина обыска. Данное обстоятельство вполне ясно показывало, какого они мнения об этой предполагаемой причине, а у меня не возникало соблазна вторгаться в разговор и подтверждать правильность этого мнения.
У себя в кабинете де Грааф сказал:
– Кофе, майор? У нас работает девушка, которая варит лучший кофе в Амстердаме.
– Придется отложить удовольствие – я очень спешу.
– У вас есть планы? Может, какое-нибудь направление действия?
– Нет. Только лежать на кровати и думать.
– Тогда зачем…
– Зачем я сюда приехал? Есть две маленькие просьбы. Пожалуйста, узнайте, не поступило ли для меня какое-нибудь сообщение по телефону.
– Сообщение?
– От человека, на встречу с которым я выходил со склада. – Я уже до того докатился, что с трудом мог понять, правду говорю или лгу.
Де Грааф кивнул, взял трубку, кратко поговорил с кем-то, записал длинный набор букв и цифр и протянул мне листок. Буквы не имели смысла, а цифры, переставленные в обратном порядке, были новым телефонным номером девушек. Я положил бумагу в карман.
– Спасибо. Мне предстоит это расшифровать.
– А вторая маленькая просьба?
– Не найдется ли у вас бинокль?
– Бинокль?
– Хочу понаблюдать за птицами, – объяснил я.
– Конечно, – серьезным тоном ответил ван Гельдер. – Майор Шерман, надеюсь, вы помните, что мы обязаны тесно сотрудничать?
– И что?
– Вы, если можно так выразиться, не очень-то общительны.
– Обязательно пообщаюсь с вами, когда у меня появится что-нибудь стоящее. Не забывайте, что над этим делом вы работаете уже больше года, а я и пары суток здесь не провел. Так что повторяю: мне нужно вернуться в отель, полежать и подумать.
Я не вернулся в отель, не улегся и не предался размышлениям. Я доехал до телефонной будки, которая, по моим прикидкам, стояла достаточно далеко от управления полиции, и набрал полученный от де Граафа номер.
Трубка ответила:
– Отель «Туринг».
Я знал эту гостиницу, но никогда в ней не бывал. Она не отвечала моему утонченному вкусу. Но именно такую я бы выбрал для девушек.
– Меня зовут Шерман. Пол Шерман. Насколько мне известно, сегодня утром у вас зарегистрировались две юные леди. Могу я с ними поговорить?
– Извините, но сейчас их нет в гостинице.
Я решил, что не стоит беспокоиться: если они не разыскивают Астрид Лемэй, то выполняют задание, которое я им дал рано утром.
Собеседник на другом конце линии предвосхитил мой следующий вопрос:
– Мистер Шерман, они оставили для вас сообщение. Просили передать, что им не удалось найти вашего общего друга и теперь они ищут других друзей. Боюсь, сэр, это несколько расплывчато.
Поблагодарив его, я вернул трубку на рычаг. «Помогите мне, – сказал я Астрид, – а я помогу вам». В голову лезла мысль, что я и впрямь ей помогаю – свалиться в ближайший канал или улечься в гроб.
Я забрался в полицейское такси и нажил немало врагов за очень короткое время, пока ехал в весьма непритязательный квартал, граничащий с Рембрандтплейн.
Дверь в квартиру Астрид была заперта, но ведь я не успел расстаться с поясом, набитым нелегальными железками. В квартире все было как при моем первом посещении – чисто, аккуратно и ветхо. Ни следов насилия, ни признаков поспешного выселения. Я заглянул в шкаф и комод – там не было одежды. Но это могло ничего не значить – Астрид говорила, что они с братом очень бедны. Я решил поискать, не оставлено ли какое-нибудь послание, но если оно и было, то не попалось мне на глаза. Я запер квартиру и поехал в «Балинову».
Для посещения ночного клуба это была еще несусветная рань, и вполне логично, что дверь оказалась заперта. Весьма прочная, она не среагировала на мои удары кулаками и ногами, чего, слава богу, нельзя сказать о тех, чей сон я столь возмутительным образом потревожил. В замке провернулся ключ, и дверь приотворилась. Я поспешил вставить ногу и несколько расширить щель, чтобы лицезреть голову и плечи блеклой блондинки, целомудренно сжимавшей под горлом края одеяла. Пожалуй, это был перебор, ведь в прошлый раз одеждой ей служил лишь тонкий слой мыльных пузырей.
– Мне нужно поговорить с управляющим, если вы не против.
– Мы закрыты до шести часов.
– Я не собираюсь бронировать столик. Я не ищу работу. Я хочу увидеть управляющего. Зовите его. Сейчас же.
– Он отсутствует.
– Надеюсь, на новом месте вы устроитесь не хуже.
– Не поняла?
Неудивительно, что вчера вечером в «Балинове» лампы горели так тускло. При дневном свете эта изношенная физиономия опустошила бы заведение быстрее, чем известие о том, что кто-то из клиентов подцепил бубонную чуму.
– Что значит «на новом месте»?
Я понизил голос, как того требовал торжественно-серьезный тон:
– Просто отсюда вас выгонят, когда управляющий узнает, что я приходил по крайне важному делу и встреча не состоялась по вашей вине.
На лице моей собеседницы отразилась неуверенность, затем прозвучало:
– Ладно, подождите.
Блондинка попыталась закрыть дверь, но я оказался гораздо сильнее, так что вскоре она сдалась и отошла. Через полминуты вернулась в сопровождении мужчины, все еще облаченного в вечерний костюм.
Он мне сразу не понравился. Как и большинство людей, я не любитель рептилий, а этот тип решительно вызывал ассоциации со змеями. Очень высокий и тощий, он двигался с естественной грацией. По-женски элегантный, имел нездоровую алебастровую бледность существа, ведущего ночной образ жизни. Черты лица сглаженные, губы едва обозначены, черные волосы, разделенные прямым пробором, туго прилегают к черепу. Костюм добротного кроя, но все же портной не такой мастеровитый, как мой, – выпуклость под левой мышкой вполне заметна. Тонкие, с безупречным маникюром пальцы держат яшмовый мундштук. На лице застыло – похоже, что навсегда, – презрительно-насмешливое выражение. А взгляд… Этот взгляд, направленный на вас, – достаточная причина, чтобы съездить по физиономии.
Щеголь пустил в воздух тонкую струйку сигаретного дыма.
– Как прикажете вас понимать, мой дорогой друг? – Похожий на француза или итальянца, он не был ни тем ни другим. Передо мной стоял англичанин. – Мы, знаете ли, еще не открылись.
– Теперь открылись, – возразил я. – Вы управляющий?
– Я представитель управляющего. Если изволите заглянуть позже… – он опять выдохнул наглую струйку дыма, – значительно позже, тогда, быть может…
– Я адвокат из Англии, у меня крайне важное дело. – Я протянул визитку, утверждающую, что я адвокат из Англии. – Мне необходимо немедленно встретиться с управляющим. Речь о больших деньгах.
Если и смягчилось выражение алебастровой физиономии, то на такую мизерную йоту, что не любой зоркости глаз заметил бы.
– Ничего не могу обещать, мистер Гаррисон. – (Это была фамилия с визитки.) – Но попробую уговорить мистера Даррелла, чтобы он вас принял.
Он удалился – походкой балетного танцора в выходной день – и вернулся через несколько минут. Кивнул и отошел в сторону, чтобы я мог шагать перед ним по широкому и плохо освещенному проходу; мне это не понравилось, но пришлось смириться. В конце прохода наличествовала дверь; и поскольку явно предполагалось, что я войду без стука, я так и сделал. Шагнув в ярко освещенную комнату, мимоходом подумал: предложи такую дверь заведующему хранилищами Банка Англии (если существует подобная должность), он ее отвергнет как чрезмерно превышающую его запросы.
Интерьер комнаты еще больше смахивал на банковское хранилище. В стену были вделаны два сейфа, достаточно высокие и широкие, чтобы в них смог войти человек. Другая стена досталась шеренге запирающихся металлических шкафов, вроде тех, что в вокзальных камерах хранения. Две оставшиеся стены, вероятно, не имели окон, но точно я бы этого не сказал, поскольку они были от края до края занавешены малиновыми и фиолетовыми гардинами.
Джентльмен, восседавший за обширным письменным столом из красного дерева, ничуть не походил на банкира – во всяком случае, на типичного британского банкира, имеющего здоровый облик благодаря увлечению гольфом и короткому рабочему дню. Я видел перед собой мужчину с добрыми восемью десятками лишних фунтов, с жирной кожей землистого цвета, с сальными черными волосами и налитыми кровью и желтизной глазами. Еще при нем были добротный костюм из синей альпаки, уйма колец на обеих руках и приветливая улыбка, вовсе ему не шедшая.
– Мистер Гаррисон? – Он не попытался встать – видимо, давно убедился на опыте, что это не стоит затрачиваемых усилий. – Приятно познакомиться. Моя фамилия Даррелл.
Может, сейчас и так, но не с этой фамилией он родился. Уж не армянин ли? Впрочем, я его поприветствовал вежливо, как поступил бы с реальным Дарреллом.
– У вас ко мне дело? – радостно осведомился он.
Хитрый мистер Даррелл знал, что адвокаты из Англии не путешествуют на материк без веских причин, которые необходимо обсудить, – и эти причины непременно финансового свойства.
– Ну, не совсем к вам. К одному человеку из вашего персонала.
Приветливая улыбка мигом отправилась на холодное хранение.
– Из моего персонала?
– Да.
– Тогда почему вы беспокоите меня?
– Потому что не смог найти этого человека по домашнему адресу. Мне сказали, что она работает здесь.
– Она?
– Ее зовут Астрид Лемэй.
– Вот как? – Он резко принял рассудительный вид, как будто хотел помочь. – Астрид Лемэй? Работает здесь? – Он задумчиво нахмурился. – У нас много девушек, но это имя… – Он покачал головой.