Астрид мне нравилась, и я бы хотел увидеть ее счастливой. И винить ее я не мог.
Глава 9
С крыши небоскреба Хавенгебау, что возвышается над гаванью, бесспорно, открываются самые лучшие виды на Амстердам. Но в то утро меня интересовали не красоты столицы, а лишь удобства, которые могла предложить эта точка обзора. Хотя день выдался солнечный, на такой высоте было прохладно и даже над самым морем дул достаточно сильный ветер, чтобы превращать синевато-серые воды в бесформенные табуны белогривых лошадей.
На смотровой площадке толпились туристы, едва ли не каждый с растрепанными ветром волосами, биноклем и фотоаппаратом; и хотя при мне камеры не было, я знал, что ничем не отличаюсь от соседей. Ничем, кроме цели пребывания.
Опираясь локтями на парапет, я смотрел на море. Бинокль де Граафа, лучший из всех, которыми мне довелось попользоваться, в условиях почти идеальной видимости давал четкость, о какой только можно мечтать.
Бинокль был направлен на каботажный пароход водоизмещением порядка тысячи тонн, который приближался к гавани. Еще не успев сфокусировать на нем линзы, я углядел огромные пятна ржавчины на корпусе и развевающийся бельгийский флаг. Подходящим было и время – около полудня.
Я следил за продвижением судна, и мне показалось, что оно идет по более широкой дуге, чем одно или два прибывших до него, и впритирку к буям, обозначающим фарватер. Впрочем, возможно, там была наибольшая глубина.
Когда судно вошло в гавань, я смог прочитать на ржавом носу изрядно обшарпанные буквы: «Марианна». Несомненно, капитан – приверженец пунктуальности, но относится ли он столь же пунктуально к соблюдению законов – вот вопрос.
Я спустился в ресторан. Есть не хотелось, но по опыту пребывания в Амстердаме я знал, что прием пищи здесь нечаст и нерегулярен. О кухне в «Хавенрестараунте» туристы отзывались похвально, и я не сомневаюсь, что она заслуживает такой репутации. Но я не запомнил, что ел на обед в тот день.
К «Турингу» я подъехал в час тридцать, не рассчитывая, что Мэгги и Белинда уже вернулись. Они и не вернулись. Человеку за стойкой я сказал, что подожду в фойе.
Я не очень люблю гостиничные фойе, особенно когда нужно изучать документы вроде тех, что лежали в папке, которую мы взяли у Моргенштерна и Маггенталера. Поэтому дождался, когда освободится пространство за стойкой, поднялся лифтом на четвертый этаж и вошел в номер девушек.
Этот номер был поприличней предыдущего, а диван, который я сразу же опробовал, мягче, но не настолько, чтобы Мэгги и Белинде захотелось радостно кувыркаться на нем. Тем более что первый же кувырок в любую сторону завершился бы ударом о прочную стенку.
Я пролежал на диване больше часа, просматривая счета-фактуры; все они выглядели до зевоты безобидными. Впрочем, одна фирма всплывала с удивительной частотой, и, поскольку ее продукция соответствовала линии моих крепнущих подозрений, я записал ее название и местоположение на карте.
В замке повернулся ключ, вошли Мэгги и Белинда. Первой их реакцией при виде меня было облегчение, но оно тотчас сменилось неприкрытым раздражением.
– Что-то случилось? – мягко спросил я.
– Вы заставили нас поволноваться, – холодно ответила Мэгги. – На ресепшене сказали, что вы нас дожидаетесь в фойе, но вас там не было.
– Мы полчаса прождали, – чуть ли не с горечью произнесла Белинда, – и решили, что вы ушли.
– Я вымотался, нужно было прилечь. Ну вот, я оправдался. Можно теперь спросить, как прошло ваше утро?
– Ну… – Не было похоже, что Мэгги меня простила. – С Астрид нам не повезло…
– Я знаю. Администратор передал мне ваше сообщение. Насчет Астрид не беспокойтесь, она улетела.
– Улетела? – хором переспросили мои помощницы.
– Из страны.
– Из страны?
– В Афины.
– В Афины?
– Девочки! – сказал я. – Давайте отложим этот водевиль на потом. Они с Джорджем сегодня утром вылетели из Схипхола.
– Почему? – спросила Белинда.
– Испугались. С одной стороны – плохие парни, с другой – хороший парень – я. Вот она и решила удрать.
– А как вы узнали, что она удрала? – спросила Мэгги.
– Мне в «Балинове» сказали. – Я воздержался от подробностей: если у девушек еще остались какие-то иллюзии насчет своего доброго шефа, не стоит их развеивать. – И я справился в аэропорту.
– Гм… – Мэгги не впечатлилась моей утренней деятельностью.
Похоже, решила, что это я виноват в бегстве Астрид. Если так, то она, по обыкновению, оказалась права.
– Ладно, кто первая? Белинда или я?
– Сначала это. – Я протянул ей бумажку с цифрами 910020. – Что это значит?
Мэгги посмотрела на листок, перевернула, снова посмотрела.
– Ничего.
– Дай-ка я взгляну, – попросила Белинда. – Люблю разгадывать анаграммы и кроссворды. – И почти сразу же она сказала: – В обратном порядке. Ноль, два, ноль, ноль, один, девять. Два часа ночи, девятнадцатое, то есть завтра.
– Неплохо, – снизошел я до похвалы. – Мне на это понадобилось полчаса.
– И что случится в это время? – с подозрением спросила Мэгги.
– Тот, кто написал эти цифры, забыл пояснить, – ответил я уклончиво, поскольку мне уже надоело беспардонно лгать. – Теперь ты, Мэгги.
– Хорошо. – Она села и разгладила сине-зеленое хлопчатобумажное платье, выглядевшее так, словно изрядно уменьшилось после многократных стирок. – Перед поездкой я надела это новое платье, потому что Труди его раньше не видела, а ветер был сильный, поэтому я повязала на голову шарф и…
– И прихватила темные очки.
– Верно. – Мэгги нелегко было сбить с толку. – Полчаса бродила по парку, уворачиваясь от пенсионеров и колясок. Наконец увидела ее… Вернее, увидела эту толстенную старую… старую…
– …Каргу?
– Каргу. Она была одета, в точности как вы описали. Потом я заметила Труди. В белом с длинными рукавами хлопчатобумажном платье. Ей не сиделось на месте, она бегала и прыгала, точно ягненок. – Сделав паузу, Мэгги задумчиво добавила: – И правда очень красивая девушка.
– Добрая у тебя душа, Мэгги.
Мэгги поняла намек.
– Вскоре они расположились на скамейке. Я села на другую, примерно в тридцати ярдах, и стала листать журнал. Голландский журнал.
– Приятный штрих, – одобрил я.
– Труди заплетала косы этой кукле…
– Что за кукла?
– Которую она принесла, – терпеливо объяснила Мэгги. – Если будете непрестанно перебивать, как я вспомню все детали? Пока она этим занималась, подошел мужчина и сел рядом. Крупный мужчина в черном костюме с воротничком священника, с седыми усами и пышными седыми волосами. По-моему, очень обаятельный джентльмен.
– Не сомневаюсь, что так и есть, – машинально произнес я.
Несложно было представить преподобного Таддеуса Гудбоди во всем его обаянии, способном изменить ему разве что в полтретьего ночи.
– Похоже, он очень понравился Труди. Через одну-две минуты она обняла его за шею и что-то прошептала на ухо. Он притворился, будто шокирован, но именно что притворился, а затем полез в карман и что-то сунул ей в руку. Думаю, деньги.
Подмывало осведомиться, откуда уверенность, что это не шприц, но Мэгги была слишком утонченной для таких вопросов.
– Она встала, держа куклу в охапке, и побежала к фургончику с мороженым. Купила рожок и направилась прямо в мою сторону.
– И ты ушла?
– Я подняла журнал повыше, – с достоинством ответила Мэгги. – Но мне не стоило беспокоиться – она прошла мимо меня к другому фургончику, стоявшему футах в двадцати от моей скамейки.
– Чтобы полюбоваться куклами?
– Как вы узнали? – Мэгги была разочарована.
– В Амстердаме каждый второй фургончик торгует куклами.
– Именно этим она и занялась. Трогала их, гладила. Старый продавец для виду хмурился, но кто может сердиться на такую девушку? Она обошла фургон и вернулась к скамейке. Стала предлагать мороженное кукле.
– И ничуть не расстроилась, когда та отказалась. А чем в это время занимались карга и пастор?
– Беседовали. Похоже, им было о чем поговорить. Когда подошла Труди, они еще немного пообщались, затем пастор похлопал Труди по плечу, все встали, он снял шляпу и поклонился карге, как вы ее называете, и они ушли.
– Идиллическая сценка. Уходили вместе?
– Нет, пастор – один.
– Ты пыталась за ними проследить?
– Нет.
– Хорошая девочка. А за тобой следили?
– Не думаю.
– Не думаешь?
– Вместе со мной шла целая толпа. Человек пятьдесят, может – шестьдесят. Глупо было бы утверждать, что никто не следил. Но сюда я добралась без хвоста.
– Белинда?
– Почти напротив хостела «Париж» есть кафе. В гостиницу входило и выходило много молодых женщин, и я уже пила четвертую чашку, когда узнала девушку, которая вчера вечером была в церкви. Высокая, с каштановыми волосами… Яркая внешность, сказали бы вы.
– Почем ты знаешь, как бы я сказал? Вчера вечером эта девица была одета как монахиня.
– Да.
– А значит, ты не могла видеть ее каштановые волосы.
– У нее родинка на левой скуле.
– И черные брови? – спросила Мэгги.
– Это точно она, – кивнула Белинда.
Я сдался. Как тут не поверить? Когда симпатичная девушка рассматривает другую симпатичную девушку, ее глаза превращаются в мощные телескопы.
– Я проследила за ней до Кальверстраат, – продолжала Белинда. – Там она вошла в большой магазин. Походила по первому этажу – как будто бесцельно, но это только казалось так, а на самом деле довольно скоро она очутилась у прилавка с вывеской «Сувениры. Только на экспорт». Девушка без спешки рассматривала все товары, но я поняла, что ее особенно интересуют куклы.
– Так-так-так, – сказал я. – Опять куклы. И как же ты выявила этот особый интерес?
– Просто поняла, – ответила Белинда тоном, каким пытаются описать различные цвета слепому от рождения человеку. – Через некоторое время она принялась разглядывать отдельную группу кукол. Немного поколебалась и сделала свой выбор, но я видела, что на самом деле она не колебалась.