– Я понимаю, что это значит.
– Давай сюда пистолет. Рукояткой вперед.
Я отдал оружие со сноровкой, приобретенной путем недобровольных упражнений.
– А теперь игрушку, что у тебя в носке.
Я расстался и с «игрушкой» из носка.
Люк открылся, и в лунном свете, лившемся через окна кабины, я отчетливо разглядел ван Гельдера.
– Забирайся, – велел он. – Места здесь достаточно.
Я забрался в кабину. Гельдер не обманул – там мог разместиться десяток людей. У ван Гельдера, как всегда невозмутимого, висел на плече очень опасный автомат. В углу сидела на полу Белинда, бледная, измученная, а рядом лежала большая кукла с Гейлера. Девушка улыбнулась мне, но улыбка была вымученной. Во всем облике пленницы была такая беззащитность, такая тоска, что мне тотчас захотелось вцепиться в глотку ван Гельдеру. Но хватило здравомыслия, чтобы быстро оценить расстояние до этой глотки, поэтому я медленно опустил крышку люка и столь же медленно выпрямился.
– Он из полицейского такси, угадал? – спросил я, глядя на автомат.
– Угадал.
– Надо было мне проверить багажник.
– Надо было. – Ван Гельдер вздохнул. – Я знал, что ты сюда доберешься, но столь долгий и трудный путь был проделан напрасно. Повернись.
Я повернулся. Удар по затылку был нанесен не с той сноровкой и любовью к этому занятию, что продемонстрировал Марсель, но все же его силы оказалось достаточно, чтобы на миг оглушить меня и повалить на колени.
Я смутно ощущал, как левое запястье охватывает холодный металл. Когда же начал вновь активно интересоваться происходящим вокруг, я обнаружил, что сижу плечом к плечу с Белиндой, а цепь от наручника на ее правом запястье пропущена через стальной поручень над люком. Я нежно потер затылок: ох и досталось же ему нынче от Марселя и Гудбоди, а теперь еще и от ван Гельдера!
– Извини за оплеуху, – заговорил ван Гельдер, – но без нее пристегнуть тебя было бы не проще, чем бодрствующего тигра. Луна уже почти зашла. Через минуту я вылезу из кабины, через три буду на земле.
Я не поверил ушам.
– Ты слезешь сейчас?
– Ну а как же? Только не совсем так, как тебе это представлялось. Я видел расположение полицейских постов, но, похоже, никто не учел, что стрела пересекает весь канал и выходит за оцепление минимум на шестьдесят футов. Я уже спустил крюк до земли.
Жуткая боль, заполнившая голову до отказа, не позволила мне сочинить подходящий комментарий, да в той ситуации, пожалуй, он был бы излишен. Ван Гельдер повесил автомат через голову и плечо, а через другое плечо – куклу на бечевочной петле. И негромко произнес:
– Ага, зашла луна.
Так и было. Ван Гельдер казался лишь смутной тенью, когда приближался к передней секции кабины, открывал дверь и переступал порог.
– Прощай, ван Гельдер, – сказал я.
Он ничего не ответил. Дверь закрылась, и мы с Белиндой остались одни. Она взяла меня за окольцованную наручником руку.
– Я знала, что ты придешь, – услышал я шепот, а затем в голосе появилась нотка прежней Белинды: – Только, похоже, ты не очень-то спешил.
– Сколько раз тебе повторять: у важных начальников бывают важные дела.
– Но разве… разве нужно было прощаться с этим…
– Я решил, что не помешает, – я ведь больше никогда его не увижу. То есть не увижу живым. – Я порылся в правом кармане. – Ван Гельдер – сам себе палач. Кто бы мог подумать?
– Не поняла.
– Это была его идея – предоставить мне полицейское такси, чтобы с легкостью отслеживать мои перемещения. У меня были наручники, я надел их на Гудбоди, а ключики-то остались. Вот они.
Я расстегнул наручники, встал и прошел в переднюю секцию кабины, где находились органы управления краном.
Луна пряталась за облаком, но ван Гельдер переоценил плотность этого облака. Жиденького небесного сияния было достаточно, чтобы я увидел инспектора футах в сорока. Точно гигантский краб, он полз по решетчатому каркасу стрелы, а ветер трепал полы его кителя и юбку куклы.
Среди немногих вещей, которые у меня не отобрали в тот день, был фонарик-карандаш. С его помощью я нашел рубильник и сдвинул рычаг вниз. На панели зажглись лампочки, и я бегло ознакомился с надписями над ними. И обнаружил, что Белинда стоит рядом.
– Что ты задумал? – Она снова перешла на шепот.
– Нужно объяснять?
– Нет! Не надо этого делать!
Вряд ли она знала, что именно я намерен сделать, но мой железный тон не оставлял места сомнениям: результат будет необратим. Я снова посмотрел на ван Гельдера, которому оставалось преодолеть лишь четверть стрелы, затем повернулся к Белинде и положил руки ей на плечи:
– Послушай меня. Неужели ты не понимаешь, что у нас нет шансов доказать вину ван Гельдера? Неужели не понимаешь, что он, возможно, погубил тысячу людей? И неужели не понимаешь, что героина у него с собой еще на тысячу?
– Но ты же можешь развернуть стрелу! Чтобы он спустился внутри оцепления!
– Ван Гельдер живым не дастся. Я это знаю, ты это знаешь, все это знают. У него автомат. Погибнут полицейские, честные парни. Сколько смертей ты готова взять на свою совесть, Белинда?
Она молча отвернулась. Я снова выглянул наружу. Ван Гельдер уже добрался до конца стрелы, и там он не терял времени: свесился, обхватил трос руками и заскользил вниз. У спешки была причина: тучи быстро редели, луна с каждой секундой светила все ярче.
Я посмотрел вниз и впервые увидел Амстердам целиком, но теперь это был игрушечный городок с тонюсенькими улицами и каналами, с крошечными домиками. Очень похоже на модели железных дорог, что перед Рождеством выставляются в витринах универмагов.
Я повернул голову. Белинда снова сидела на полу. Лицо она спрятала в ладонях, чтобы даже случайно не увидеть того, что должно было вот-вот произойти. Я опять перевел взгляд на стрелу, и в этот раз было еще легче увидеть ван Гельдера, потому что луна вышла из-за туч.
Он уже находился на полпути вниз, раскачивался под напором ветра; дуга этого живого маятника все увеличивалась.
Я взялся за штурвал и повернул его влево.
Трос пошел вверх, и ван Гельдер вместе с ним. Должно быть, инспектор оцепенел от изумления. Но в следующий миг он сообразил, что происходит, и заскользил вниз быстрее прежнего, со скоростью как минимум втрое выше скорости подъема троса.
Теперь я видел огромный крюк на конце троса, не далее чем в сорока футах от ван Гельдера. Я возвратил штурвал в исходное положение, и снова ван Гельдер замер на тросе.
Я был полон решимости выполнить задуманное, но хотелось закончить как можно скорее. Я повернул штурвал вправо, и трос понесся вниз на полной скорости. Затем я выровнял штурвал, и кабина содрогнулась при резкой остановке троса. Человек не удержался на нем, и я закрыл глаза. Открывал, надеясь не увидеть ван Гельдера, но увидел: за трос он больше не цеплялся, зато висел головой вниз, насаженный на гигантский крюк, и раскачивался по дуге в пятидесяти футах над крышами Амстердама.
Я отвернулся, подошел к Белинде, опустился на колени и отнял ее руки от лица. Она посмотрела мне в глаза. Я ожидал увидеть отвращение, но увидел лишь печаль и усталость; это было лицо испуганного, растерявшегося ребенка.
– Все кончено? – прошептала Белинда.
– Все кончено.
– А Мэгги умерла.
Я промолчал.
– Почему пришлось умереть Мэгги, а не мне?
– Белинда, я не знаю.
– Мэгги хорошо работала, да?
– Да, Мэгги работала хорошо.
– А я?
Снова я не ответил.
– Можешь не говорить, – уныло произнесла Белинда. – Надо было столкнуть ван Гельдера с лестницы на складе, или разбить его фургон, или спихнуть его в канал, или сбросить с крана, или… или… – И добавила недоумевающе: – А он даже ни разу не навел на меня оружие. Ни разу!
– Ему и не нужно было этого делать.
– Так ты знал?
– Да.
– Оперативный сотрудник, пол женский, категория первая, – с горечью проговорила она. – Первое задание в Бюро по борьбе с наркотиками…
– И последнее задание в Бюро по борьбе с наркотиками.
– Понимаю. – Она слабо улыбнулась. – Я уволена.
– Умница, – кивнул я и помог ей встать. – Вижу, ты знаешь устав Интерпола, по крайней мере в той его части, что касается тебя.
Она долго смотрела на меня. Затем ее губы тронула улыбка – впервые за этот вечер.
– Вот именно, – сказал я. – Замужних женщин на этой службе не держат.
Белинда уткнулась лицом мне в плечо, что как минимум избавило ее от пытки видом моей многострадальной физиономии.
Я смотрел поверх белокурой головки на мир, лежащий внизу за стеклами. И увидел ван Гельдера в тот момент, когда с него соскользнули обе ноши.
На брусчатке безлюдной улицы за каналом лежали автомат и роскошная кукла с острова Гейлер, а над ними маятником исполинских часов, все увеличивая дугу, в небе ночного Амстердама качался огромный чугунный крюк с насаженным на него мертвецом.
Шлюз
Посвящается Дэвиду и Джуди
Пролог
Эти два удивительно похожих инцидента на первый взгляд не были связаны между собой, хотя оба они произошли в ночь на 3 февраля и имели отношение к складам военного снаряжения.
Происшествие в Де-Дорнсе, в Голландии, было таинственным, эффектным и трагическим. Случай в Метнице, в Германии, был гораздо менее таинственным, вовсе не эффектным и даже немного комичным.
В Голландии трое солдат охраняли полевой склад, сидя в бетонном бункере в полутора километрах от деревни Де-Дорнс. В половине второго ночи, по сообщению двух жителей деревни, еще бодрствовавших в тот час, послышались короткие очереди из автоматов (позднее выяснилось, что ими были вооружены часовые), и вслед за тем раздался гигантский взрыв. Впоследствии обнаружилось, что в результате этого взрыва образовался кратер диаметром шестьдесят метров и глубиной двенадцать метров.
Дома в деревне претерпели умеренные разрушения, но человеческих жертв не было.