– Я понимаю. Какая я глупая! Простите меня.
– Не обращай внимания на утешительные слова полковника, – посоветовал ван Эффен. – Меня вполне могут изрешетить пулями. Полицейскими пулями. Если только им заранее не объявят, что я переодетый полицейский. Будет смешно, если они застрелят не того человека. Я надену тот же костюм, что и прежде. Главное, пусть сосредоточатся на черной перчатке. Это и буду я.
К столику подошел официант:
– Извините, лейтенант, вас опять к телефону.
Ван Эффен вернулся через две минуты.
– Ну, ничего удивительного. Снова загадочное сообщение от FFF; несомненно, продолжение их кампании по деморализации общества. Они сообщают, что завтра в девять ноль-ноль возможны некоторые разрушения на канале Норд-Холланд в районе Алкмара, но не гарантируют этого. Все, что обещают преступники, – это повышенная активность в том районе.
Де Грааф спросил:
– И все?
– Все.
– Понятно. Это кажется бесцельным и бессмысленным. Чего же, черт возьми, они теперь добиваются?
– Этот поступок вовсе не бесцельный. Именно такова их цель – заставить нас гадать и беспокоиться о том, что же, черт побери, им нужно. Эти люди хотят создать атмосферу неуверенности, замешательства, хотят нас деморализовать. И, как мне кажется, действуют правильно. Кстати об FFF, господин полковник. Как вам понравилось путешествие на Тексел?
– Напрасная трата времени. Как ты и предсказывал, меня сопровождала кучка старух.
– Вы ведь не собираетесь завтра в девять утра находиться в Алкмаре?
– Я собираюсь завтра в девять утра находиться в Амстердаме. А что прикажешь мне делать? Рыскать вокруг и хватать всех, кто покажется подозрительным, например слоняющихся поблизости от места преступления?
– Это бесполезно. У вас ведь есть друзья в университете? В частности, на филологическом факультете?
Полковник сказал Аннемари:
– При этом неожиданном переключении на другую тему мне следует сделать удивленный вид и спросить: «Зачем, черт возьми, тебе это понадобилось?» – Полковник посмотрел на ван Эффена. – Ну хорошо. Зачем, черт возьми, тебе это понадобилось?
– Сегодня я слушал в «Телеграфе» пленки FFF. Все сообщения сделаны женским голосом. Мне кажется, это голос молодой женщины. Я уверен, что она не голландка.
– Интересно. Даже очень. Вернемся к нашим загадочным иностранцам. У тебя есть какие-нибудь догадки, из какой страны родом может быть звонившая?
– В том-то и проблема. Я, конечно, говорю на нескольких языках, но меня никак нельзя считать ученым-лингвистом. Местные акценты, нюансы, произношение – всего этого я не знаю.
– И ты считаешь, что люди из университета могут помочь?
– Есть кое-какой шанс. Как вы говорили, нужно использовать все возможности. Пленки у меня в управлении.
– Я сделаю все возможное. Можешь уже начинать подниматься, Питер. Этот надоедливый официант опять идет к нам.
Ван Эффен встал, быстро поговорил с официантом и ушел. Вернувшись на место, он сказал:
– Противник зашевелился. Это из моего отеля «Трианон». Сообщение, конечно же, передали через управление.
Полковник терпеливо спросил:
– И как давно ты там остановился, лейтенант? Тебя выселили из собственной квартиры?
– В регистрационной книге отмечено, что я живу там уже две недели. Я обо всем договорился сегодня в пять часов дня.
– Так-так. Подделка регистрационных книг – подсудное дело.
– Меня сейчас нельзя арестовать. Ромеро Аньелли и его сообщники наверняка провели немало времени на телефоне, выясняя, где я остановился. Они даже установили наблюдение за отелем – маленький старый «фиат». За ними следит мой человек. Что ж, не буду их разочаровывать. Пожалуй, покажусь там сегодня вечером.
– Ты ведешь активную жизнь, – заметил полковник. – Полагаю, ты не собираешься проводить там ночь?
– Ваше предположение верно. Я поставлю машину позади отеля, поймаю такси и высажусь у парадного входа. Потом пройду через отель, выйду через черный ход и поеду домой. Всего лишь небольшое неудобство.
– И это опять неудобство лично для тебя. Ничего не скажешь, ты сегодня очень популярен!
Ван Эффен со вздохом посмотрел на полковника, поднялся с места, быстро переговорил с официантом и пошел к телефону.
– Тот же противник снова подает признаки жизни, – сообщил он по возвращении. – А, бренди! Спасибо, господин полковник. На этот раз звонил сержант Вестенбринк – Васко. Его сообщение мне, конечно, передали через управление. С ним связался Аньелли. Велел передать, что мои новые друзья хотели бы встретиться со мной завтра, в одиннадцать утра, в том же месте. Это может означать одно из двух.
– Ясно, что это означает, – ответил де Грааф. – Либо эти люди знают, кто мы, либо нет. Возможно, они не знают, что за ними следили с того самого момента, как они покинули «Охотничий рог». С другой стороны, вполне возможно, что они это знают. В таком случае преступники хотят с тобой встретиться, чтобы выяснить, как много ты знаешь, насколько это для них опасно и как лучше устранить эту опасность. Думаю, что все будет проделано очень аккуратно. Если они тебя подозревают и если подозревают, что и ты их подозреваешь, то они не будут дураками и предложат тебе встретиться на нейтральной территории. Потому что если преступники заподозрят, что ты полицейский, работающий под прикрытием, то в таком случае они должны автоматически предположить, что «Охотничий рог» под колпаком у полиции. С другой стороны, назначить встречу в другом месте значило бы дать понять, что они знают о тебе. – Де Грааф вздохнул. – Все слишком сложно. Все сделано для того, чтобы посеять смущение и заставить подозревать всех и вся. Может быть, они берут уроки у FFF. Или наоборот. Еще бренди, Питер? Нет? В таком случае я предлагаю на этом закончить. Мне кажется, что завтра у нас будет длинный день. У тебя есть какое-нибудь специальное задание для твоей помощницы на завтра?
– Я придумаю что-нибудь посложнее. Но позже.
– Гм! – задумчиво произнес де Грааф. – Вас, Анна, вероятно, часто видят в компании сержанта Вестенбринка.
Девушка улыбнулась:
– Мне трудно думать о нем иначе, чем как о Васко. Да, конечно, нам приходится разговаривать, и лучше всего, да и проще всего, делать это открыто.
– Понятно. Значит, вы приходите туда и уходите, когда считаете нужным?
– Разумеется. В этом все дело. Никаких определенных часов, никаких правил, никаких ограничений. Все ведут себя так, как им нравится. Все свободны как ветер.
– И если вы будете отсутствовать в течение одного-двух дней, это не вызовет подозрений?
– Нет. – Она помедлила. – Предполагается, что я достаточно умна, чтобы догадаться, к чему вы клоните?
– Вы достаточно умны. Вам просто не хватает подготовки и опыта, иначе у вас был бы такой же дьявольски изобретательный и подозрительный ум, как у лейтенанта ван Эффена. Надеюсь, что с вами этого не случится.
Аннемари почти незаметно покачала головой и вопросительно посмотрела на ван Эффена, который сказал:
– Полковник прав, ты же знаешь.
– Я не знаю. Я уверена, что он прав, но не знаю в чем. Если вы решили надо мной посмеяться, то это нечестно.
– Мы не собираемся над тобой смеяться, Аннемари. Нам вовсе не доставляет удовольствия дразнить и унижать людей. Послушай, все дело в связях. Вероятность того, что Аньелли знает о нас и что-то замышляет, примерно пятьдесят процентов. В таком случае Васко находится под подозрением, потому что он представил им меня. А из-за того, что всем известны ваши приятельские отношения с Васко, ты тоже под подозрением. Полковник предлагает тебе отсидеться день или два, в зависимости от того, как далеко все зашло. У меня есть предчувствие, что события будут развиваться очень быстро. Нам с полковником не слишком нравится мысль о том, что ты можешь попасть в руки этих людей. Вспомни, как не повезло двум нашим детективам. Мы уже знаем, что наши противники безжалостны, что они с полным равнодушием причиняют боль другим людям. Возможно, им это даже нравится. А вдруг ты попадешь к ним в руки и они будут тебя мучить? Я вовсе не пытаюсь тебя запугать, Аннемари. Но то, о чем я говорю, вполне возможно.
– Я тебе уже говорила, что я не очень смелая, – тихо ответила девушка.
– И тогда они узнают, кто попал к ним в руки. О, они будут на седьмом небе! Еще один замечательный козырь для шантажа в дополнение к другим козырям, о которых мы не знаем. Не говоря уже о твоем здоровье, ты поставишь нас в исключительно трудное положение.
– Я не мог бы изложить это лучше, – поддержал лейтенанта де Грааф.
Аннемари слабо улыбнулась:
– Я трусиха, и я сделаю, что мне прикажут.
– Не прикажут, дорогая, не прикажут, – сказал де Грааф. – Это просто предложение.
Еще одна слабая улыбка.
– Мне кажется, что это очень хорошее предложение. Где я буду оставаться все это время?
– У Жюли, разумеется, – ответил ван Эффен. – Ненавязчивая вооруженная охрана будет поблизости. Но прежде чем обречь тебя на затворничество, мне хотелось бы, чтобы ты кое-что для меня сделала.
– Да, конечно.
– Я хочу, чтобы ты утром сходила к Васко. Расскажи ему о том, что мы рассказали тебе, и вели ему исчезнуть. Я знаю, где он будет скрываться, и свяжусь с ним, когда это будет безопасно.
– Я все сделаю. – Девушка немного помолчала. – Когда ты попросил меня кое-что для тебя сделать, я ответила: «Да, конечно», но сейчас жалею об этом. Видишь, как на меня все это подействовало, Питер? Я превратилась в дрожащую развалину.
– Ты вовсе не дрожишь и выглядишь просто замечательно для развалины. Если на тебя там нападут, то твои храбрые друзья-кракеры сделают вид, что ничего не видели?
– Да.
– Мы привыкли к подобной несправедливости, правда, полковник? Но с тобой ничего не случится. Ты будешь под постоянным наблюдением, а постоянное – это значит все шестьдесят секунд каждой минуты. Верный лейтенант ван Эффен, должным образом замаскированный – разумеется, не в том наряде, в котором я был в «Охотничьем роге», – и со своим обычным арсеналом. Кстати, полковник, как вы думаете, может, мне стоит взять третий пистолет на завтрашнюю встречу с Аньелли? Они уже знают, что…