Жюли, вежливая, но сдержанная, пошла варить кофе, Аннемари отправилась в ванную, а ван Эффен вышел поговорить с охранником, которого звали Тиссен. Охранник заверил лейтенанта, что все спокойно и ночь прошла без происшествий. Жюли вошла в гостиную одновременно с Питером. Она продолжала молчать и не улыбалась.
– Жюли!
– Да?
– Прости меня.
– За что?
– Я обидел мою Жюли.
– Ты? Обидел? Как?
– Правильно, так мне и надо. Я знаю, что ты была расстроена, да и сейчас все еще обижаешься на меня. Во всяком случае, Аннемари так показалось.
– Она сказала тебе, почему я расстроена?
– Нет. Но моему мощному аналитическому уму, который вы постоянно недооцениваете, не потребовалось много времени, чтобы все понять. Признаю, что я мог бы быть более тактичным. Но у меня столько забот, обо всем нужно подумать. И кроме всех этих забот, ты расстраиваешься, Аннемари расстраивается из-за того, что ты расстроена, а я расстраиваюсь из-за того, что вы обе расстроены. У меня сложная и опасная работа, и я не могу себе позволить расстраиваться. Я должен быть ловким, хитрым, расчетливым, наблюдательным и безжалостным, но у меня ничего не получится, если я буду расстроен. А мне придется расстраиваться, если ты будешь упорно продолжать расстраиваться. Таким образом, если со мной что-нибудь случится – например, мне выстрелят в голову, сбросят с крыши высокого дома или утопят в канале, – ты будешь всю оставшуюся жизнь чувствовать себя виноватой. Ну что, все еще расстраиваешься?
Жюли подошла к брату, обняла его за шею и положила голову ему на плечо.
– Конечно расстраиваюсь. Не из-за вчерашнего, а из-за того, что ты сейчас сказал. У меня только один брат. Должна же я кого-то любить. – Она крепче обняла его. – Однажды храбрый лейтенант уйдет в глухую темную ночь и не вернется.
– Сейчас утро, Жюли.
– Пожалуйста, не надо. Ты знаешь, что я имею в виду. Мне страшно, Питер. Я чувствую, что сегодня случится нечто ужасное. – Она еще крепче обняла брата. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе не нужно было уходить! Я готова на все, чтобы остановить тебя. Ты знаешь, что это не впервые – я говорю о своих предчувствиях, – так уже было три или четыре раза, и каждый раз происходили несчастья. Отмени сегодня свою встречу, ну пожалуйста, дорогой! Я знаю, я точно знаю, что завтра у меня не будет такого предчувствия.
– Я вернусь, Жюли. Ты любишь меня, я люблю тебя. Я знаю, что тебе будет невыносимо тяжело, если я не вернусь, поэтому я обязательно вернусь.
– Ну пожалуйста, Питер, пожалуйста!
– Жюли, Жюли! – Ван Эффен погладил сестру по голове. – Умеете же вы поднять мой боевой дух!
– Почему «вы»?
– Аннемари тоже испытывает предчувствия. Пророчит смерть, погибель и несчастье. Вы что, думаете таким образом меня подбодрить? Давай найдем компромиссное решение. Я буду очень осторожен. Из «Охотничьего рога» со своими новыми знакомыми никуда не пойду. Просто выслушаю их, договорюсь о новой встрече, сам назначу время. Мне необходимо побольше разузнать об их намерениях. Выяснить, как эти люди собираются меня использовать. Будем считать, что мы с тобой заключили сделку. Если ты пообещаешь мне приготовить обед по высшему разряду, с лучшим французским вином, разумеется, то я обещаю быть здесь в час дня.
Не разжимая рук, Жюли откинулась назад и посмотрела на брата:
– Ты придешь?
– Я же сказал. У тебя какие-то странные глаза. Опять готова лить соленые слезы из-за храброго лейтенанта?
– Я собиралась, – улыбнулась она. – Но передумала. Вместо этого я прикину, что приготовить на обед.
Вошла Аннемари в купальном халате не по росту, с головой, обернутой полотенцем. Она улыбнулась и сказала:
– В этом доме трудно куда-нибудь пойти, чтобы не помешать чьим-нибудь интимным разговорам. Прошу прощения за мой вид. Я, наверное, похожа на пугало.
– Можешь пугать меня, сколько хочешь, – бодро отозвался ван Эффен. – А она не так уж плохо выглядит, правда, Жюли?
– Она самая красивая девушка, которую ты когда-либо видел.
– Моя профессия вообще-то не предполагает созерцание девушек, красивых или не очень. – Он задумчиво посмотрел на Жюли. – Ты и сама неплоха. Впрочем, я привык к твоему лицу, так что мне трудно судить. Да и кто я такой, чтобы подавать голос в подобной компании?
– Лейтенант изволит беззаботно веселиться, – ядовито заметила Аннемари. – Но все сегодняшнее утро он был очень далек от этого. Жюли, что ты с ним сделала?
– Мы провели кампанию взаимного восхваления, – сказал ван Эффен.
– Вовсе нет. И я даже не взывала к лучшим сторонам его натуры – я просто не знаю, где их искать. По-моему, мы немного несправедливы к бедняжке. Похоже, мы с тобой обе были полны дурных предчувствий и пророчили ему всяческие ужасы. Неудивительно, что он страдал от плохого настроения.
– И не он один, – подхватила Аннемари. – Кажется, ты тоже чуточку повеселела.
– Ты меня задушишь! – пожаловался ван Эффен.
– Ой! – Жюли разжала руки. – Питер обещает не совершать сегодня никаких подвигов. Просто сходит в «Охотничий рог», кое с кем встретится, договорится о новой встрече и вернется сюда. Ему необходимо выяснить, как знакомые Васко собираются его использовать. В ресторане Питера будут охранять бог знает сколько переодетых детективов.
Аннемари улыбнулась. Она испытывала такое же облегчение, как и Жюли.
– Вот это хорошо! – Улыбка ее немного угасла. – А откуда ты знаешь, что он сдержит слово?
– Слово офицера полиции… – начал ван Эффен.
– Питер обязательно вернется сюда к часу дня. Обедать. У нас будет фирменное блюдо и французские вина. И он знает, как я отношусь к тем, кто опаздывает ко мне на обед или, не дай бог, не приходит вовсе! В таком случае я вообще больше никогда не стану для него готовить.
– Как, никогда в жизни? Нет, только не это! Я вернусь. Гарантирую.
Аннемари спросила:
– Он вернется ради нас или ради обеда?
– Ради обеда. Нас он может увидеть в любой момент.
– Не «или», а «и», – внес поправку ван Эффен. – Приду провести часок в тишине. Хотя часа в два меня могут куда-нибудь вызвать по поводу FFF.
– А я думала, – сказала Аннемари, – что террористы не станут ничего предпринимать до завтрашнего утра.
– Я как раз собирался тебе рассказать, но меня прервали.
Жюли удивилась:
– Неужели кому-то удалось тебя прервать?
– Аннемари. То ли у нее было предчувствие, как у тебя, то ли что-то еще.
– И что же? – спросила Аннемари.
– Да разве можно все упомнить? Ну, хватит об этом. FFF обещает развлечь нас сегодня в два часа дня. То самое место канала Норд-Холланд к северу от Алкмара, которое они собирались взорвать утром, – они утверждают, что взрывные устройства там заложены еще вчера, что они и не собирались ничего взрывать, просто подбивали нас найти взрывчатку, – и еще шлюз Хагестейн.
– Что-что? – спросила Жюли.
– Шлюз. С технической точки зрения это регулируемый водослив. Бетонное сооружение для контроля над водным потоком. Располагается южнее Утрехта, на Недер-Рейне. Террористы собираются взорвать либо канал, либо шлюз, либо и то и другое. А возможно, и ничего не взорвут. Все та же политика – держать нас в подвешенном состоянии. Ну ладно, мне пора одеваться, чтобы идти на встречу.
Питер обнял сестру за плечи и поцеловал ее, проделал то же самое с изумленной Аннемари, потом сказал:
– Кто-то же должен следить за соблюдением законов, – и вышел.
Жюли посмотрела на закрывшуюся за братом дверь и покачала головой:
– Временами мне хочется, чтобы кто-нибудь принял закон против него.
Ван Эффен, одетый точно так же, как и накануне, припарковал свою машину – на этот раз не «пежо» – на боковой улочке в трех кварталах от «Охотничьего рога» и прошел пешком до черного хода в ресторан. Поскольку ресторан располагался в довольно беспокойном районе, задняя дверь его была постоянно на замке, но у лейтенанта имелся свой ключ. Войдя в ресторан, ван Эффен оказался в полутемном коридорчике – и едва успел запереть за собой дверь, как что-то твердое ударило его по пояснице.
– Не двигаться!
Ван Эффен не шевельнулся, но спросил:
– Кто это?
– Полиция.
– А имя у вас есть?
– Поднимите руки! – Сзади загорелся фонарик. – Ян, проверь, есть ли у него оружие.
Чьи-то руки обшарили куртку лейтенанта и достали пистолет из кобуры у него под мышкой. Ван Эффен сказал:
– Итак, я поднял руки. Пистолет вы забрали. Могу я повернуться?
– Да.
Ван Эффен повернулся.
– Сержант Коенис, так-то вы учите своих людей искать оружие? – С этими словами он опустил руки и подтянул брюки. При этом обнаружились две кобуры на лодыжках, каждая со своим «лилипутом». – Включите верхний свет!
Включили свет. Мужчина с пистолетом сказал:
– Господи боже мой, лейтенант ван Эффен! Извините!
– Все в порядке, ведь вы не успели сделать из меня решето. Извиняться не за что, сержант. Здесь полутьма, и, поскольку я стоял к вам спиной, мои отличительные знаки – шрам и черная перчатка – не были видны. И конечно же, вы не ожидали, что я войду в эту дверь. Я рад, что вы и ваши люди столь бдительны.
– Я даже не узнал ваш голос.
– Подушечки за щеками немного изменяют голос. Сколько здесь у вас людей, сержант?
– Пятеро. Двое с автоматами.
– А снаружи, на улице?
– Еще пятеро. Из них двое с автоматами.
– Очень неплохо. Приятно видеть, что полковник так ценит своего лейтенанта. – Ван Эффен повернулся к молодому полицейскому, державшему в руке его пистолет. – Как вы считаете, я могу получить назад свое оружие?
– Да, конечно. Извините. – Полицейский был очень смущен. – Больше я так не ошибусь.
– Надеюсь, что не ошибетесь. Пойдите спросите Генри, не может ли он зайти сюда. Генри – это грустный человек за стойкой бара.
Появился мрачный, как всегда, Генри.
– Я слышал, вас тут взяли на мушку, Питер. Должно быть, довольно необычная для вас ситуация. Это моя вина. Я забыл сказать сержанту, что у вас есть свой ключ. Не думал, что сегодня вы придете этим путем.