– Конечно не передумал. Сегодня вы получили бесплатную демонстрацию. Теперь я предпочел бы постоянную занятость.
– Именно об этом я и хотел бы поговорить. Думаю, теперь вы заслужили право на наше доверие.
Ван Эффен молча посмотрел на него, отпил глоток шнапса и улыбнулся:
– Но не на полное ваше доверие, насколько я понимаю. Вы ведь не собираетесь рассказывать мне о ваших конечных целях. Не собираетесь говорить о том, почему вы все оказались вместе. Не собираетесь сообщать мне, как и кто вас финансирует. Вы также не собираетесь распространяться о том, где вы живете, хотя, если мы с вами будем работать вместе, вам придется дать мне возможность связываться с вами по телефону. Вы также не собираетесь информировать меня о том, почему высокоорганизованной группе в самый последний момент понадобились мои услуги.
Аньелли обдумал его слова.
– Вы уверены, что мы многого вам не скажем. Почему вы так решили?
Ван Эффен позволил себе выказать легкое нетерпение:
– Потому что я бы сам так действовал. По принципу «знать только то, что необходимо для дела». Думаю, мне больше не придется напоминать вам о нем. Я уверен, что ваше доверие ко мне будет ограничено вашими ближайшими планами. В моем предположении нет ничего необычного. Вам придется так поступить. В случае, если я вам буду нужен.
– Справедливо во всех отношениях. Скажите, господин Данилов, вы можете приобрести взрывчатку?
– Господи боже ты мой!
– Это что, совершенно необычная просьба к специалисту по взрывам?
– Меня удивляет не то, что вы меня об этом спрашиваете. Меня удивляет другое: что столь хорошо организованная группа собралась осуществлять некий нетривиальный замысел, не имея под рукой самого необходимого.
– То, что вы называете самым необходимым, у нас есть. Но наших запасов может оказаться недостаточно. Вы можете нам помочь?
– Прямо – нет.
– А косвенно?
– Может быть. Я должен навести справки.
– Деликатно, разумеется.
Ван Эффен вздохнул:
– Пожалуйста, не делайте вид, что вы так наивны. Если бы в Нидерландах можно было получить взрывчатые вещества без официального разрешения, вы бы их уже получили.
– Извините. Глупое замечание. Но нужно же нам себя защитить. Скажите, человек, с которым вы собираетесь контактировать, получает интересующие нас материалы законным образом?
– Не вижу ничего дурного в том, чтобы сообщить вам, что, по моим сведениям, мой друг ни разу в жизни не занимался законной деятельностью. Он считает это оскорблением профессиональной гордости. Признаться, это единственный человек в стране, кто знает о взрывах больше, чем я.
– Кажется, это было бы для нас полезным знакомством. – Аньелли внимательно посмотрел на свою рюмку, а потом на ван Эффена. – Это случайно не ваш друг Васко? Человек, который познакомил нас в «Охотничьем роге»?
– Упаси боже, нет! – Ван Эффен выгнул бровь и поджал губы. – Васко вряд ли можно назвать моим другом, господин Аньелли. Я выручил его из большой беды и несколько раз привлекал к выполнению несложных поручений. Но мы не близкие друзья. Я совершенно уверен, что Васко ничего не понимает во взрывах. У него нет доступа к взрывчатым веществам. Для него проблема – найти детский пистолет в магазине игрушек.
Аньелли повернулся к брату и пожал плечами:
– Если бы мы это знали, Леонардо, ты бы не потратил сегодня полдня, разыскивая его.
– Васко часто исчезает, – сказал ван Эффен. – У него, как я понимаю, девушка в Утрехте. Вы хотите сказать, что всерьез думали нанять Васко?
– Не совсем, но…
– Учтите: как только он войдет в парадную дверь, я выйду через заднюю. Это человек непостоянный, непредсказуемый и очень опасный, хочет он быть таковым или нет.
– Я не совсем понял, что вы имеете в виду.
– А я не совсем понял вас. Вам что, никогда не приходило в голову проверить его прошлое?
– Мы же не проверяли ваше прошлое.
– В этом не было нужды, – мрачно заметил ван Эффен. – Предписания о моем аресте развешаны повсюду.
Аньелли улыбнулся:
– Это было утром. Теперь все уже в прошлом. Вы, очевидно, знаете о Васко нечто такое, чего не знаем мы.
– Очевидно. Он – это несчастье, отрава. Он – классический пример того, как егерь становится браконьером. Этот человек способен на предательство. Он полон ненависти. Васко ненавидит закон и общество, которое этот закон защищает или должен защищать. Он опаснее преступника, потому что сам он бывший полицейский.
– Полицейский?! – Удивление Аньелли было мастерски разыграно. – Полицейский!
– Бывший. Никаких публичных обвинений в злоупотреблениях, не говоря уже о суде. Уволен без объяснений, хотя сам он наверняка знает причину. Можете попробовать навести о нем справки в полицейском участке Утрехта. Спросите бывшего сержанта Вестенбринка – и получите только уклончивые ответы. Мой друг Джордж – совершенно другого поля ягода. Он твердо верит в честь среди воров. Честный преступник, если такой противоречивый термин существует.
– Этот Джордж – ваш друг, взрывник?
Ван Эффен кивнул.
– У него есть другое имя?
– Нет.
– Вы думаете, что он стал бы работать на меня?
– Джордж никогда ни на кого не работает. Он может работать с кем-то. И еще один момент. Джордж никогда не работает через кого-то. Он не работает даже через меня. Джордж очень осторожный человек. У полиции на него ничего нет, и он хочет, чтобы и дальше так было. Мой друг разговаривает только с начальниками и только с глазу на глаз.
– Вот это по-моему. Как вы думаете, вы смогли бы организовать нашу встречу?
– Кто знает? Я могу его спросить. Только, конечно, встречаться нужно не здесь.
– Почему?
– Потому что я бы ему этого не посоветовал, а он знает, что я ничего не делаю без причины. Где я могу с вами связаться?
– Я сам с вами свяжусь. В «Трианоне».
– Я не стану говорить о том, как я тронут таким проявлением вашего доверия. Итак, завтра утром.
– Сегодня. В десять часов.
– Вы очень спешите. Думаю, нет смысла спрашивать о причине. Видимо, у вас есть для этого основания. Кроме того, как я уже говорил, у меня назначена встреча на девять тридцать вечера.
– В десять часов. – Аньелли встал. – Было бы хорошо, если бы вы связались с вашим другом немедленно. Я предоставлю в ваше распоряжение машину.
– Послушайте, господин Аньелли, не будьте так наивны.
Глава 7
– Ты стоишь на исфаханском ковре, – заметил полковник де Граф. – Он очень, очень дорогой.
– Нужно же мне куда-то капать, – резонно возразил ван Эффен. Он стоял перед камином в роскошно меблированной библиотеке полковника, и от его насквозь промокшей одежды поднимался пар. – У меня ведь нет лимузина с персональным водителем, чтобы возить меня от двери до двери. Мне приходится иметь дело с такси, которые разъезжаются по домам при первых каплях дождя, и с людьми, которые жаждут узнать, куда я направляюсь. Мне показалось неразумным предоставить им возможность выяснить, что я направляюсь в дом шефа полиции.
– Твой друг Аньелли тебе не доверяет?
– Трудно сказать. Конечно, это Аньелли приказал следить за мной. Никто другой не мог этого сделать. Но я не думаю, что он меня в чем-то подозревает. Просто Ромеро Аньелли никому не доверяет. Сложный характер. Его мудрено понять. Но вам он, вероятно, понравился бы. Аньелли выглядит дружелюбным, приветливым. Невозможно представить, что этот человек может быть замешан в шантаже и пытках. И даже когда вы знаете это наверняка, вам все равно трудно в это поверить. Но хватит о нем. Полагаю, вы провели приятный вечер, господин полковник: вам не пришлось иметь дело с преступными элементами и не надо было в любой момент ожидать пули в спину.
Де Грааф махнул рукой. Его жест можно было трактовать как: «Это все пустяки, не имеющие отношения к делу».
– Встреча была интересной, но только в ограниченной степени. Боюсь, что сегодня Бернард был не очень-то сообразителен и не склонен к сотрудничеству. – Бернардом полковник называл Бернарда Дессенса, министра юстиции.
– Он напоминал взволнованную старушку, которая боится принять на себя ответственность, не желает связывать себя никакими обязательствами и только и ищет, на кого бы эту ответственность свалить? – спросил лейтенант.
– Именно так. Я бы сам не мог… Я уже говорил тебе, Питер, что нельзя так отзываться о министре нашего правительства. Другую сторону представляли два человека – Риордан и Самуэльсон. Человек, называющий себя Риорданом, приложил усилия, чтобы изменить свою внешность. Другой не пытался ничего скрыть. Это значит, что он очень уверен в своих силах. У Риордана длинные черные волосы до плеч – я думал, что подобный стиль давным-давно вышел из моды, – он очень загорелый, носит кепочку, как у владельца баржи, и черные очки.
– Детали маскировки должны быть броскими. – Ван Эффен немного подумал. – Он случайно не был очень высоким и неестественно худым?
Де Грааф кивнул:
– Я так и знал, что ты сразу догадаешься. Это тот самый парень, что распоряжался захватом катера у… Как его зовут?
– Рыботорговца из Схипхола? Деккер.
– Да, Деккер. Должно быть, это тот самый человек, которого он нам описал. И я склонен согласиться с твоим смелым предположением, что этот парень, Риордан, или как там его зовут, альбинос. Темные очки, темный тональный крем под загар, чтобы скрыть алебастровую бледность кожи. Черный парик, чтобы скрыть белые волосы. У второго, у Самуэльсона, волосы седые, густые и вьющиеся. Седые брови и седая козлиная бородка. Он не альбинос, хотя и голубоглазый. Обычно такие седые волосы бывают у пожилых людей, однако у него на лице почти нет морщин. Но этот тип довольно полный, что может объяснить отсутствие морщин. Самуэльсон выглядит как нечто среднее между идеализированным представлением об американском сенаторе и каким-нибудь надутым плутократом – например, нефтяным миллиардером.
– Кто знает, может, он загримирован еще лучше Риордана.