Я отвернулась от окна и, сделав пару шагов, уперлась лбом в книжную полку.
…. Я помню, как три недели назад в первый раз увидела эти библиотечные полки. Как вошла сюда вместе с Сигурдом и восторженно охнула, как пресловутая Белль из сказки «Красавица и чудовище».
Признаюсь, ко многим сказкам у меня были вопросы. Всегда удивлялась глупости той же Белоснежки, которая с удовольствием поедала отравленные яблоки, завязывала удушающий пояс и втыкала в волосы отравленный гребень. С первого раза, еще когда ее чуть охотник не зарезал, что-то было не понятно?
Но вот к тому, как Белль охает, когда видит библиотеку в старом замке, у меня никогда не было никаких претензий. И сейчас я поняла, что всегда была права. Это и в самом деле великолепно.
Сигурд смотрел на меня с огромным удивлением. Он, в отличие от того сказочного Чудовища, не рассчитывал, что куча пыльных книг произведет на меня такое впечатление. Но потом улыбнулся и сообщил:
‒ Здесь нужна влажная уборка, но у слуг не доходят руки, да и старый библиотекарь их гоняет.
‒ И правильно делает. Книгам противопоказана сырость! Я сама подумаю, что можно сделать. Книжным полкам не помешает тряпка. А книгам она точно вредна, ‒ горячо поддержала я старого библиотекаря, с которым даже пока не была знакома.
‒ Пойдем, покажу. Там дальше есть стол и кресла. Камина, правда, нет. Был, но библиотекарь запретил, и его заложили, ‒ продолжил Сигурд и, взяв меня за ладонь, потянул вглубь библиотеки.
Я разглядывала высокие стеллажи с книгами и не сразу отняла свои пальцы. А потом было как-то неудобно. Мы с ним еще долго бродили по библиотеке и рассматривали полки. Нет, старый фолиант мы не искали в тот первый день. До него у нас дошли руки, когда Сигурд пришел на второй день. Но и тогда я увлеклась старой энциклопедией и принялась изучать драконов. Сигурд сел рядом и стал рассказывать. А я восторгом слушать. Так и повелось. Сигурд приходил, мы пытались искать старый трактат, но потом как-то так все время получалось, что мы садились рядышком, и он мне что-то рассказывал, листая книгу и часто комментируя иллюстрации.
Так прошли целых две недели.
Я начала записывать и вспоминать Шекспира, в свою очередь с удовольствием пересказывая ему классика. Сигурд внимательно слушал, задавал вопросы и кивал.
‒ Вот прямо не давал ей есть? Ну… Это он как-то перегнул палку. Можно было бы найти и другие методы укрощения, ‒ улыбнулся он как-то, когда я снова увлеклась, пересказывая ему Шекспира. ‒ Но в целом… ‒ и он почесал затылок.
‒ Согласна. Мне вообще «Укрощение строптивой» всегда не очень нравилось. Мне вот как-то больше «Двенадцатая ночь» по душе.
‒ Рассказывай, ‒ с воодушевлением сказал он.
‒ Сигурд! Марика! Вы где? Я вас потеряла! Отец на ужине распорядился всем быть. У него объявление! ‒ позвала нас Сольвейг.
Ее голос раздавался где-то за стеллажами около входа.
‒ Ой, ‒ прижала я ладони ко лбу. ‒ Забыла.
‒ Отец объявит о том, что завтра прилетают Лавовые драконы. Ничего страшного. Не пугайся, ‒ поспешил успокоить меня Сигурд и отнял мои руки ото лба, заключив их в свои большие ладони.
‒ Все равно. Нужно переодеться и книги на место поставить, ‒ ответила я и аккуратно высвободила руки.
Сигурд вообще всю первую неделю меня старался не трогать, и только нависал рядом или просто стоял. Но вот уже неделю он аккуратно то меня за руку возьмёт, то выпавший из прически локон поправит.
И вроде бы и не делал ничего такого, но все равно я понимала, что я ему интересна, и это он так за мной ухаживает. Получается, что я все же следующая на роль его новой фаворитки, потому что только со мной он приводит так много времени. Ни с какой другой девушкой замка Сигурд замечен не был.
Я где-то прочла и была полностью согласно с утверждением, что ни к чему встречаться с лингвистом. Вдруг он фанатеет по вымершим языкам? Или любит архаичные языки, типа балтийской группы? И что физики в этом плане гораздо безопаснее. Он тебе говорит, к примеру: «Лямбда ‒ это длинна волны!». А ты ему: «Лямбда ‒ это одиннадцатая буква греческого алфавита». А ещё лучше с полицейским: ты ему "Ты знаешь, где стоит лямбда?", а он тебе: "Знаю, если точку опять не сменила". Или вот врач? «У меня лямбда побаливает», а он тебе: «Лямбда ‒ это антропометрическая точка, находящаяся на крыше черепа. У тебя последнее время и в самом деле с крышей проблемы». Это я все к тому, что с драконом я вообще не представляла, как встречаться. Ты ему: «Знаешь о Космологической постоянной?», а он тебе как ответит: «Лямбда-член ‒ физическая постоянная, характеризующая свойства вакуума, которая вводится в общей теории относительности и лично мне, как дракону, летать не мешает». А у тебя сразу от упоминания в одном предложении лямбда-члена и теории относительности в голове помутнение. И ты выпадаешь в осадок.
Вот и мне казалось, что я не то чтобы выпадаю в осадок, но растворяюсь в Сигурде. И мне это нравится. Мне нравился его ум, эрудиция, мне нравился его голос, мне нравилось его сильное тело и мне нравилось то ощущение безопасности, что он мне дарил. Я уже не шарахалась от него, а улыбалась, когда он входил в комнату. Я с удовольствием принимала его руку, когда спускалась по лестнице в новом платье, которое мне подшила портниха. Я и в столовой сидела рядом с ним.
В первый раз, когда мы с Сольвейг зашли в столовую, где на несколько персон был накрыт длинный стол и собралось все семейство Вулканических драконов, я немного растерялась. Но комната была большая, стены не давили, поэтому, наверное, такое число драконов, хотя и произвело на меня впечатление, но все же не испугало до потери ориентации.
Во главе стола сидел сам Стейнмод «Камень мужества» Кальдера, глава Вулканических драконов.
Большой стол был накрыт не весь. Сольвейг решительно сделала шаг вперед и устремилась поближе к отцу. Я же туда совершенно точно не торопилась. Просто потому, что там рядом с главой сидели и все его сыновья. Особенно меня волновали Стейн и Сван. Оба они подходили ко мне на том злосчастном аукционе. И тот, и другой меня рассматривали и могли узнать. А со Стейном я вообще в одной комнате ночевала. И денег ему до сих пор должна.
Я застыла на месте и, если честно, собиралась рвануть в сторону выхода, пока не поздно. В конце концов, это Сольвейг сюда звали. Я пришла за компанию и думаю, что никто моего отсутствия не заметит.
‒ Руку давай! ‒ вдруг прогрохотал голос Сигурда над моим ухом, и я вздрогнула.
Он встал рядом со мной, протягивая мне ладонь, и мне ничего не оставалось, как вложить свою руку в его и позволить ему проводить меня к столу. Он отвел меня в конец накрытого стола, подальше от главы и, самое главное, от Стейна и Свана. Сам Сигурд как ни в чем не бывало уселся рядом со мной. Я же выдохнула и занавесила лицо распущенными волосами.
Но волновалась я совершенно напрасно. Никто из драконов в мою сторону не смотрел. Вопросов не задавал и, казалось, кроме Сигурда меня вообще никто не замечал.
И я расслабилась. Ну зачем им в самом деле меня рассматривать? Да и не похожа я на ту восковую статую, что стояла тогда в зале аукциона. И цвет волос у меня другой, и платье не то. А для мужчин это многое меняет. Если бы Сольвейг меня тогда в зале рассматривала, уж она бы точно меня распознала. А эти двое наверняка и не запомнили меня.
Я совершенно не хотела бежать из замка. Мне здесь все очень нравилось. И драконы нравились, и сам замок, и люди, и библиотека. Но я бы, разумеется, сорвалась с места, если бы меня узнали. Я не хочу быть куклой. Не мое это. Не желаю, чтобы меня запирали, ставили в витрину. Но самое ужасное, я не хочу сгореть. А где гарантия, что меня не спалят? У того же Сигурда уже в этом году было две куклы, которые он спалил. У остальных братьев их и вовсе не было. Где гарантия, что они не поделят меня? Или не спалят все разом при очередном извержении? В прошлый раз повезло. И я сама помогла обоим драконам, что были на грани. А если в следующий раз их будет больше? Что тогда? Я не хочу сгореть.
Да и само отношение к куклам в этом мире мне не нравилось. Я вдоволь насмотрелась на Огненных братцев-козликов. Возможно, сказывалось то, что к ним я попала в самый первый раз? Кто знает, может быть, купи меня тогда на аукционе Сван, все бы сложилось по-другому? И у меня не было бы такого панического ужаса перед драконами, и я бы не шарахалась от них? Но как уж вышло. И я категорически не хотела, чтобы меня кто-то опознал.
В первый свой обед в общей столовой я просидела как на иголках и почти не ела. Просто кусок в горло не лез, так я нервничала. И ужин я провела примерно в том же состоянии. Хотя и тогда Сигурд провел меня к стулу и сел рядом, как незыблемая скала.
А вечером к нам в комнату постучали.
Я была одна. Сольвейг убежала к кибиткам актеров, которых попросили задержаться и дать несколько представлений перед Лавовыми драконами, что вот-вот должны были прилететь.
И Сольвейг старалась проводить с театром и друзьями все свое время. Я догадывалась, что отец ее больше никуда из замка не отпустит. Он раньше дал ей некую свободу и разрешил уехать, хотя Сольвейг и утверждала, что она сбежала. Но видимо, свобода для нее закончилась.
‒ Да? ‒ спросила я тоненьким испуганным голосом.
‒ Привет. Ты ничего не ела. Я принес тебе мясо, хлеб и сок. Будешь? ‒ сказал Сигурд входя в комнату с подносом.
Я осторожно попятилась, но он не обратил на это внимания. Я уперлась в широкий подоконник, а он как будто этого и не заметил. Прошел к окну, поставил на подоконник поднос и улыбнулся.
‒ Ешь. Ты же голодна?
Я тогда кивнула, настороженно за ним наблюдая. Но он кивнул в ответ и ушел. А я и в самом деле поела в одиночестве. Но потом я уже не входила в общую столовую с таким ужасом и желанием сбежать, хотя по-прежнему сидела тише мыши рядом с Сигурдом.
Тот день, когда должны были прилететь Лавовые драконы, я провела как на иголках. Поэтому, когда Сигурд предложил мне поужинать в нашей с Сольвейг комнате, я не расстроилась, а выдохнула облегченно.