Я проваливаюсь и на грани сна и яви слышу его восторженный шепот.
‒ Красавица моя. Куколка несравненная. Никому никогда не отдам и не допущу, чтобы даже волос упал с твоей головы. Верь мне, милая. Я не допущу. Ты не сгоришь. Скорее, это я сгорю, но ты останешься цела и невредима.
‒ Я не сгорю, ‒ шепотом в полубреду сообщаю я ему пересохшими губами.
Горло сорвано от криков, и теперь я шепчу уже по необходимости, а не потому что боюсь, что он узнает мой голос.
‒ Всегда буду с тобой, куколка моя. Ты не сгоришь и всегда будешь со мной. Моя девочка, ‒ шепчет он, покрывая невесомыми поцелуями мое тело.
‒ Меня хватит и на озеро, ‒ сонно шепчу я. ‒ Стейн не сгорел, когда я его остужала. Кстати, я ему должна кошелек золота. Тогда, в трактире, у него забрала. Ты вернешь ему?
‒ Какой еще кошелек? Что ты там ему должна?! ‒ донесся до меня грозный рык, но я уже проваливалась в сладкий сон.
‒ Спи, моя радость. Ты моя. До последнего моего вздоха.
‒ Твоя, ‒ покладисто согласилась я, засыпая.
Проснулась я как от толчка. Сигурд спал рядом, крепко прижимая меня к себе. На его голове каким-то чудом еще держалась моя лента. Я чувствовала себя сапером на минном поле, аккуратно выползая из-под его сильного тела и снимая с себя его тяжелые руки. Удалось выскользнуть буквально ужиком, и мне показалось, что помогла магия. Опять что-то из кукольной силы. Мне бы хоть какой-то чертёжик. Или памятку? Лучше, конечно, инструкцию. Что, как и почему.
Но пока этого не предвиделось, и я, аккуратно выскользнув, подхватила свою одежду и начала судорожно одеваться за дальней ширмой.
‒ Сигурд? ‒ раздался голос Стейна.
Опять не успела. И я, прижав к себе туфли, привычно отступила к стене, сливаясь с ней.
‒ Стейн? ‒ сонно пробормотал Сигурд.
‒ Брат, ты как? ‒ озабоченно спросил Стейн.
‒ Где?! ‒ зарычал вдруг Сигурд.
‒ Ты о чем?
‒ Где она?! ‒ снова грозный рык.
‒ Ты был один.
‒ Опять! Удрала! Ну сколько можно, Стейн? Я же не железный? Сколько я буду бегать за ней?!
‒ Сигурд, она девушка. Она кукла. Она непонятна, и ты сам говорил, что боишься ее спугнуть.
‒ Да. Одежду подай! Мне нужно к ней. Срочно! Мало ли, что у нее в голове после сегодняшней ночи!
Послышался шорох одежды, а потом… не к ночи будут помянуты эти золотые монеты. Уж как Сигурд взвился и был недоволен, что я что-то там должна его брату. Это чувствовалось по его грозному рыку. А вот Стейн почему-то отпирался и стоял насмерть. Почему? Опять я чего-то не понимаю? Или он и в самом деле не помнит, как я его на себе тащила тогда в трактире? Между прочим, взмокла вся. И спали мы вместе в одной комнате. Ой… Чует мое сердце, упоминать об этом не нужно. А то мало ли, что тут у них это значит? А у Стейна есть Бенедикт и дочь. Да и мне проблемы не нужны.
‒ А у тебя деньги не пропадали? ‒ между тем задал правильный вопрос Сигурд.
‒ Нет! Сигурд, да говорю тебе! Я ее не видел! Понятия не имею, о чем она! Ладно, пошли. Отец тебя звал, ‒ уже на тон спокойнее сообщил Стейн.
‒ Потом. Сначала я к ней. Мне просто нужно убедиться, что она в замке, и успокоиться.
‒ Тебя трясет!
‒ Вот на тебя бы я посмотрел в подобной ситуации. Или на отца. Вот представь на минутку, что у отца украли его куклу! Что с ним будет? ‒ и я услышала, как голоса стали удаляться из ледяных купален.
‒ Мало никому не покажется. Он обернется, рехнется и спалит все до основания. Ну… последовательность может быть разная. Сначала свихнется? А потом обернется?
‒ Но итог один! Все сгорит. Вот и подумай, каково мне. И при этом я держусь.
Голоса все удалялись и удалялись, а я так и стояла, прижавшись к стенке.
«А куда это интересно они отправились?» ‒ мелькнул у меня в голове вопрос, на который я боялась получить ответ.
Глава 15. Пятнадцать слов. Ничто так не снимает сонливость, как чашечка крепкого, сладкого, горячего кофе, выплеснутая на голый живот
«Понимаешь, нам было очень легко… сначала… за это нужно расплачиваться. Дальше нам будет все тяжелее, тяжелее… потому что я хочу уважения. А я его, в общем, не заслужила… а я его хочу… потому что… ну я… я хорошо к тебе отношусь. Если бы я хуже относилась… я бы могла…. А сегодня я точно поняла… ты никогда не будешь… так ко мне относиться, как я хочу. Я всегда буду, в общем, чуть-чуть случайной…»
«Еще раз про любовь». Сценарий для картины был написан драматургом Эдвардом Станиславовичем Радзинским по его пьесе «104 страницы про любовь».
‒ Марика, девочка моя! Пожалуйста, дай мне шанс. Давай поговорим. Не нужно убегать, сокровище мое. Мы вместе сможем все решить. Ты так нужна мне, детка. Что мне сделать, чтобы ты поверила мне? Хочешь, я и пальцем до тебя не дотронусь, пока сама не разрешишь? А хочешь, уедем? Я познакомлю тебя с мамой. Она живет в очень спокойном месте со своим возлюбленным. Они вместе уже почти двадцать лет. Я летаю к ним раз в месяц. Тут недалеко. Можем слетать… Мама тебе понравится. Она тоже не привыкла делиться, не привыкла подчиняться и чуть что не по ней ‒ начинает бить посуду. Вы подружитесь, я уверен. Марика? Где же ты, сокровище мое?
Голос Сигурда доносился до меня как будто сквозь огромную толщу воды. Как будто вода из озера вдруг встала стеной и защищала меня от него. Я же во все глаза смотрела на стену перед собой. Нет, я знала, что все старинные библиотеки содержат много тайн и загадок. Но мой прагматичный разум никогда не верил, что и мне удастся одну из них найти. Впрочем, следует поторопиться.
Тогда, в купальнях, когда они со Стейном уходили, его голос становился все дальше, а вот теперь он все ближе.
…Я плохо помню, как тогда добралась из ледяных купален до нашей с Сольвейг комнаты. Все тело после жаркой ночи с непривычки ломило. И я вообще чувствовала странный жар. Я такое ощущала, когда Сольвейг в первый раз в меня влила почти насильно свой жуткий отвар. Тогда внутри все обожгло. И сейчас было похожее состояние. Стазис полностью покидал мое тело? Вот и как узнать? Идей у меня на этот счет не было.
Я ввалилась в комнату, чтобы тут же встретиться взглядом с изумленными глазами поджидающей меня Сольвейг. Он рассматривала меня, как некое чудо-чудное, диво-дивное. Как будто в первый раз она меня видела.
‒ Ты где была? Ты что с собой сделала? ‒ наконец потрясенно выговорила она.
‒ Я… Я гуляла, ‒ ответила я немного невпопад.
Ну где я гулять-то могла, в самом деле? Но Сольвейг с таким удивлением меня рассматривала, что казалось, не обратила на мой ответ ни малейшего внимания.
‒ Я была уверена, что ты под дверью ледяных купален Сигурда караулишь. Или он вообще тебя позвал в них, чтобы ты ему… спинку потерла. А ты, оказывается, к кому-то в деревню перекрашиваться бегала? И как только успела? А состав тебе сказали? Какие листики? И гуано они использовали? И что у тебя с лицом? Маска какая-то очень хорошая? А какая? В бане тебя красили? А кто? Бабка Хертрюд «Сила меча»? Да нет! Я была у нее. Она сама у меня рецепт синей краски просила, ‒ тараторила Сольвейг и сама же выдвигала версии в своей излюбленной манере.
Но на этот раз я была не в настроении и перебила ее словесные излияния:
‒ Сольвейг! Ты о чем вообще?
‒ Ты не перекрашивалась? У тебя цвет волос бирюзово-голубой. И они при этом блестят и переливаются. И лицо. Оно у тебя будто бы светится. Вся кожа сияет, и глаза горят. Ресницы и брови стали гуще, и губы яркие, алые. И даже форма носа стала тоньше. Ты… кто? ‒ потрясенно спросила подруга.
Я подлетела к сундуку, что затащили тогда ее братья во главе с Сигурдом. В его крышку было вставлено зеркало на железных кованных скобах. Я откинула крышку и уставилась на себя. А потом села на пол рядом с сундуком.
Я была куклой. Я наверняка так выглядела, когда меня только выловили из Озера горных духов. Тогда у Огненных братьев-козликов я пару раз поймала свое отражение в зеркале.
Потом, когда я переоделась в берет и мужскую одежду, мое лицо и в самом деле выглядело по-другому. А когда затемнила волосы, оно снова неуловимо изменилось. И вот теперь как будто вся кукольная магия слетела, и я снова была очень красива. Просто сказочно прекрасна.
Как я не замечала перемен во внешности? Как я не обратила внимания, что раньше была прекрасна до такой степени, что даже служанки, что переодевали меня у Озера горных духов, в один голос твердили об этом? А потом моя внешность изменилась. Не сильно, но я не была так уж сказочно красива. И вот теперь все снова вернулось. Как будто меня только что выловили на той злополучной «двери от Титаника». Из зеркала на меня смотрела красавица из сказки. Пресловутая кукла Мальвина. Самая красивая кукла Карабаса-Барабаса.
А я еще удивлялась, что меня никто не узнает… Что еще я пропустила? Что с моими мозгами, что я не вижу очевидных вещей? Я даже собственное отражение в зеркале пропустила.
Я запустила пальцы в волосы, которые даже на ощупь были другими. Густыми, гладкими и тяжелыми. Они волнами рассыпались по плечам, и я простонала уже в голос.
‒ Как все вернуть обратно? ‒ задала я вопрос скорее в пустоту, понимая, что от Сольвейг толку мало.
И точно. Она полностью проигнорировала мой призыв. Сольвейг опустилась на пол рядом со мной и приобняла меня за плечи, успокаивая и подбадривая.
‒ Ты что? Ты красавица! Теперь понимаю Сигурда, что он так носится с тобой! Он, как дракон, видел тебя вот такой! Без твоей дурацкой магии. Кстати, не думала, что Световые драконы на это способны. Но почему я тебя не видела? Я сильная дочь дракона. На меня даже магия плохо действует. Вот даже волосы перекрасить не могу. Не работает. Или… Постой…
И Сольвейг уставилась на меня. Ее зрачки расширились, и она приоткрыла рот.
‒ О! А! Ты… Ты все-таки она! Я не верила. Догадывалась, но не верила. Ты она!
Я проворно высвободилась из ее объятий и вскочила на ноги.
Сольвейг так и осталась сидеть возле сундука и потрясенно смотреть на меня снизу вверх.