Известный психотерапевт Хеллингер советовал не копить раздражение. Претензии, по Хеллингеру, следует высказывать. Но с уважением к слушателю, мягко, обосновано. Нужно подчеркнуть важность каждого пункта. Лена так и поступила. Она взяла твёрдую на вид ножку от стула и мягко спросила, в каком возрасте Иванову хотелось бы умереть. И подчеркнула важность этого вопроса, сделав несколько шагов в сторону жертвы. В следующие полчаса Иванов устранил течь, вкрутил пробки, выгреб мусор, вытер пол и принёс с улицы кота. Чужого, но кому это важно, когда речь идёт о любви к жене. Весь вечер потом они жарили сырники и улыбались друг другу.
© Слава Сэ
Я говорила, а брови подруги поднимались все выше. Аккуратный ротик приоткрывался, а потом она и вовсе, как я сама любила делать, закрыла его ладошкой.
‒ Ты поможешь? ‒ спросила я, когда закончила.
Подруга отрицательно замотала головой, потом судорожно закивала, а потом длинно выдохнула.
‒ Папа меня убьет, ‒ выдала она.
Я улыбнулась и подумала, что мне очень повезло и с подругой, и с любимым. А потом вспомнила счастливую улыбку Сигурда, когда я вернулась из страшной темной комнаты.
…Я тогда в библиотеке осторожно прижала руку к щеке моего дракона. Сигурд был тих и спокоен. Он улыбался и выглядел довольным. Но эта расслабленность оказалась напускной, потому что один внезапный рывок, и вот я уже лежу на полу в библиотеке, а он нависает надо мной.
‒ Попалась!
‒ Поймал, ‒ весело согласилась я.
‒ Ты подумала?
‒ Да, ‒ снова кивнула я.
‒ И что надумала?
‒ Ой, нелегко тебе придется со мной. Я, как выяснилось, вспыльчивая, взбалмошная и не очень умная, хотя всю жизнь думала, что я само спокойствие, здравомыслие и расчетливость. Ты готов? ‒ лукаво спросила я.
‒ Не говори глупости! Ты лучшее, что было в моей жизни! ‒ ответил Сигурд, рассматривая мое лицо и видимо ища там намерение сбежать от него.
‒ Да ты что? Нелегкая у тебя жизнь была, раз я в ней ‒ это лучшее, ‒ пошутила я, но Сигурд был серьезен.
‒ Марика? Ты не будешь убегать? ‒ настойчиво спросил он. ‒ Учти, я не отпущу!
‒ Я подумала и решила, что останусь пока с тобой, ‒ ответила я.
‒ Пока? ‒ выгнул дугой бровь мой дракон.
‒ Пока! Я, в конце концов, тебе не жена. А своевольная кукла! Так что пока! ‒ вдруг снова вскипела я, и подумала, что рядом с ним я загораюсь мгновенно, как серная спичка.
Его глаза вдруг стремительно стали темнеть, в них появился огонь вулкана, радужка подернулась пеплом извержения, а зрачок стал пульсировать и выплескивать лаву.
‒ Нет! Я не отпущу! И не надейся, ‒ и он наклоняется и накрывает мои губы поцелуем.
Мне начинает колотить, и я прижимаюсь всем телом к нему. Сигурд даже и не думает сдерживать свой огонь, и я загораюсь в ответ быстро и почти так же стремительно. Его горячие губы скользят по моим, он яростно врывается в мой рот. Меня накрывает новой волной жара и внизу живота все резко стягивает в узел. Я громко стону от невероятных ощущений.
Я закидываю ему руки за шею и крепче притягиваю к себе, но Сигурд внезапно отстраняется и с насмешливой улыбкой спрашивает:
‒ Это стон полной сдачи и капитуляции?
‒ Замок пал! Бастионы рухнули и ров засыпан. Если ты сейчас же не введешь… войска, то пленники разбегутся, ‒ простонала я.
Сигурд единым слитным движением срывает с себя рубашку, и она отправляется куда-то в сторону книжных полок. Он ласкает меня горячими ладонями и начинает скользить ниже. Резким движением хватается за лиф моего платья и сильно дергает, обнажая мою грудь с острыми вершинками сосков.
‒ Что ты делаешь? Мне нравилось это платье! ‒ возмущенно и немного испуганно вскрикиваю я.
‒ Куплю тебе новое! Ты такая красивая, ‒ восхищенно замирает надо мной Сигурд, разглядывая мою обнаженную грудь.
Я же заливаюсь алой краской стыда. Мои щеки горят, и я смущенно пытаюсь соединить руками порванное платье. Но мой дракон разводит мои руки в стороны, а потом накрывает грудь ладонями.
‒ Ты очень красивая. Уже предвижу, скольких мне придется спалить ради своего спокойствия, ‒ вдруг говорит он, а я замираю
‒ Нет. Не надо никого палить. Я только твоя. Больше никто мне не нужен, ‒ покачала я головой, разметав синие волосы по деревянным доскам пола.
Сигурд же наклоняется и жадно, трепетно начинает языком обводить сначала одну ореолу, а потом и вторую. Я выгибаюсь навстречу его языку и снова громко стону, зарываясь пальцами в его волосы.
Возбуждение кипит во мне, как лава в пробудившемся кратере, низ живота сжимается и горит огнем. Кажется, еще немного, и я начну извергаться, как те вулканы, что окружают замок, но Сигурд замирает, а потом снова набрасывается, всасывая напряженную горошинку и лаская ее горячим языком.
‒ Сигурд, ‒ вырывается из меня полустон-полувсхлип.
Мысли путаются, а пальцы Сигурда скользят по моим бедрам, задирая длинную юбку. Его ладонь становится грубее и нетерпеливее. Он комкает нижние юбки и собирает их у меня на животе.
Я снова прогибаюсь в спине, когда его губы скользят по моему животу. Руки Сигурда быстро снимают с меня панталоны, и я приподнимаюсь, помогая избавить меня от этого жуткого предмета туалета местных дам. Нижние юбки сбились комом, и я вцепляюсь в них пальцами, потрясенная, когда голова Сигурда опускается между моими бедрами.
‒ Сигурд! Что ты… ‒ выдыхаю я.
‒ Тихо-тихо, ‒ поднимает он голову, а потом продолжает. ‒ Закрой глаза, откройся пошире. Здесь нет других — только мы. Только твоё желание и моя страсть.
Он снова опускает голову, а я и в самом деле закрываю глаза и выгибаюсь, когда его горячие губы накрывают пульсирующую горошину, и я издаю громкий крик, который эхом разносится над книжными полками и теряется в вышине библиотеки.
Мне невыносимо хорошо, и я не могу удержать все то, что бушует у меня внутри. Холод смешивается с его огнем, и мне даже показалось, что между нами проскочила молния. Сигурд проникает в меня горячим языком и посасывает напряженную горошину клитора.
Что он делает? Разве драконы это делают куклам? Драконы же не должны? Или должны? Но вопросы вылетают из моей головы вместе с новым громким вскриком, когда Сигурд пальцами входит в меня. Разум отключается, потому что никогда раньше я не испытывала ни таких ласк, ни такого удовольствия. Я тону в лаве чистого необжигающего огня экстаза. Стены библиотеки раздвигаются и мир растворяется. Остается только Сигурд. Его губы, его тело, его горячие ласки.
Язык и пальцы Сигурда не знают пощады. Мой дракон ласкает меня так властно, откровенно и порочно, как будто знает мое тело уже очень давно и гораздо лучше меня самой.
‒ Сигурд! ‒ кричу я и взрываюсь, и рассыпаюсь искрами.
Меня накрывает волна оргазма, и Сигурд сильнее ласкает меня языком, продлевая волну невыносимого экстаза. Эта яркая вспышка освобождает меня от всей той злости, надуманной обиды и страха, что я пережила совсем недавно в той комнате с латными доспехами и картинами на стенах. Я чувствую легкость, напряжение покинуло мое тело.
‒ Не будет никакого «пока»! Ты моя до конца. Я никому не отдам, ‒ нависает надо мной Сигурд, и я заторможено слышу, как звякает пряжка его ремня.
‒ Хочу тебя, ‒ поймав его взгляд, прошептала я одними губами.
‒ Я весь твой, ‒ с этими словами он подается вперед.
Его напряженный до предела ствол толкается в мое лоно. Рывок, и я чуствую наполненность и целостность.
‒ Да! ‒ рычит он мне в волосы.
Сигурд замирает на секунду, а потом начинает двигаться. Мой дракон набирает темп довольно быстро. Но мне почему-то мало, и я громко требую:
‒ Сильнее!
‒ Моя горячая детка! Да!!! ‒ рычит дракон и срывается в невероятный темп.
Грубо. Глубоко. Но боли нет. Только растекающаяся лава удовольствия. Я кричу от его сокрушительных движений и мотаю головой, пытаясь разогнать туман перед глазами. Рано! Хочу продлить!
‒ Еще! ‒ требую я.
Ответом мне служат яростные толчки. Он сводит меня с ума. Он внутри. Он накрывает меня собой. Порабощает. Его запах. Его рваное дыхание. Губы. Руки. Он везде. Его жар невыносим. Но я его кукла. Я его!
Все мое желание скручивается внизу живота и взрывается, унося меня в волнах наивысшего единения и наслаждения. Тело Сигурда сводит от оргазма и его хриплый, рычащий, почти звериный стон смешивается с моим шумным дыханием.
Он опускается на меня всем телом и замирает, но почти сразу же перекатывается на спину, и я оказываюсь у него на груди, прижатая сильными руками. Его грудь шумно вздымается, и я слушаю его сердце, которое гулко и быстро отбивает ритм. Я удобно устроила голову у него на груди и вздохнула.
‒ Я, кстати, так и не понял. Почему ты тогда убежала и так расстроилась? ‒ вдруг спросил Сигурд.
‒ Непонимание причин женской обиды не освобождает мужчину от ответственности, ‒ назидательным тоном сообщил бывший юрист в моем лице.
‒ Угу, ‒ хмыкнул весело он. ‒ Но все-таки?
Я села и перекинула волосы вперед. Неудобно как-то щеголять открытой грудью в библиотеке.
‒ Испугалась сразу и всего. И того, что ты запрешь меня в четырех стенах и не выпустишь никуда. И того, что я однажды не выдержу и сгорю рядом с тобой. И… ‒ я подняла на лежащего мужчину глаза.
‒ И? Потому что все, что ты сейчас сказала, не может произойти, и это надуманные страхи, которые ты сама себе и вообразила, ‒ спокойно сказал он и закинул руки за голову.
‒ Я испугалась силы своей и твоей страсти. Скорее, собственных эмоций. Я… Я не привыкла ничего подобного чувствовать к мужчине и… ты… ‒ путано стала объяснять я, но увидела довольную улыбку на его лице.
‒ Я первый, кто подобное вызвал в тебе?
‒ Не сильно гордись! Я пока не решила, хорошо ли это. Растекся тут, как наглый кот! А не дракон! Мы так и будем спать в библиотеке на полу? Меня там Сольвейг заждалась! ‒ забурчала я и принялась стягивать лиф платья и озираться по сторонам в поисках своих панталон.