‒ Эх, нам бы побольше этого жемчуга, ‒ протянула Сольвейг.
‒ Да жемчуг есть! Только нам его не вставить. Ювелир нужен, ‒ вздохнула я и извлекла из кармашка горсть жемчуга, который так и таскала с собой.
‒ Ух ты! ‒ удивленно протянула подруга, рассматривая богатство на моей ладони.
Тут вперемешку был и розовый, и оранжевый жемчуг разных размеров. Я высыпала его в один из пустых ящичков, что мы выдвинули из шкафа. И принялась быстро перебирать. Я складывала розовый жемчуг обратно в карман, а вот оранжевые оставляла. Зачем? Я пока и сама толком понять не могла и полагалась на свою интуицию.
‒ Вот смотри. Эта вот большая оранжевая жемчужина хорошо бы смотрелась вот на этом кольце! ‒ и Сольвейг протянула мне жемчужину и кольцо.
Я покрутила в руках и то и другое и вдруг вспомнила, что в книге говорилось про замену одного жемчуга другим. Что в случае, если кукла хочет уйти от дракона, ей достаточно заменить жемчуг в своих драгоценностях, чтобы разорвать эту связь. И что, она должна где-то искать ювелира? Вряд ли. Магия? И я сжала кольцо и жемчуг в руке, а потом взяла и выпустила холод из пальцев, как я тогда делала у озера, когда спасала Стейна. И у меня получилось! Белая круглая жемчужина в кольце поменялась местами с оранжевой.
‒ Кукла должная в случае чего о себе позаботиться. И если дракон ее предаст, заменить его! ‒ выдала я ошарашенной происходящим Сольвейг.
‒ Ты кого это менять собралась? ‒ вдруг зашипела подруга, пришедшая в себя.
‒ Я образно, ‒ поспешила я ее уверить.
‒ Ты это брось! Даже образно не вздумай никого менять! Давай лучше вот с этим кулоном попробуем и вот с этими браслетами? ‒ и Сольвейг протянула мне украшения.
Мы справились быстро. Увы, жемчуг, который я добыла из картины, быстро закончился, но и того, что мы сделали, на мой взгляд вполне должно было хватить. У меня самой и то драгоценностей получалось меньше, чем сейчас красовалось на Янине.
Мы с Сольвейг еще раз посмотрели на нашу работу и одновременно воскликнули:
‒ Она рукой дернула!
‒ Она повела глазами!
Мы с ней удовлетворенно переглянулись. И я потерла руками.
‒ Так! Следующий шаг. Где у твоего отца ванная?
‒ А что ты задумала?
‒ Мы ее сейчас разденем до белья, оставив только драгоценности, и засунем в холодную воду! На мне этот способ хорошо сработал! Ты меня все время то в озеро, то в ручей запихивала. Это бодрило! Значит, и на ней сработает. А потом напоим ее тем жутким зельем на травках по рецепту твоей бабушки, которым ты меня тогда в кибитке поила. Ты его взяла? ‒ и я встряхнула снова застывшую Сольвейг.
‒ Папа меня убьет, ‒ прошептала она одними губами.
‒ Ну… В любом случае, отступать уже поздно! ‒ философски заметила я и пожала плечами. ‒ Сольвейг, давай, за работу! И флягу мне отдай! Я сама поить ее буду!
Дальше мы слаженно работали в четыре руки и с удовлетворением следили, как глаза куклы смотрят на нас, она явно понимала все, что мы говорили и собирались сделать. Мы ее раздели, сняв и в самом деле богатое платье и не менее драгоценные туфельки, и вместе с Сольвейг отнесли в ванную. Ванная комната отличалась роскошью и была довольно просторной. Холодная вода имелась, так же, как и лед. Оказывается, у каждого дракона в ванной стоял такой бочонок со льдом, сохраненный магией самого дракона, чтобы в случае чего высыпать его в ванну с холодной водой.
Когда мы опустили куклу в ванну, мне показалось, что я увидела, как ее алые губки приоткрылись в пока безмолвном крике. Ну… Шоковая терапия в действии. У меня и в самом деле не было сейчас другого выхода. Некогда мне было с ней церемониться. И так сколько в шкафу простояла. В любой момент может прийти владелец этих хором и… Даже думать не хотелось о последствиях!
‒ Высыпай лед, ‒ сказала я подруге, которая стояла сейчас с бочонком и явно не решалась.
‒ Я не могу, ‒ покачала она головой. ‒ Папа меня убьет!
‒ Так! Держи ее голову, чтобы она в воду не опустилась. А я лед высыплю. Как меня, значит, в ледяной ручей толкать, так она может! ‒ и я схватила бочонок, доверху наполненный ледяными кубиками.
Грозный рык, раздавшийся от входа в ванную, прозвучал как раз в тот момент, когда последний ледяной кубик упал в воду.
‒ Ой, ‒ прошептала я одними губами.
‒ Началось, ‒ выдохнула, вторя мне, Сольвейг.
Глава 19. Девятнадцать слов
Девятнадцать слов. Птичка, сидящая на дереве, никогда не боится, что ветка сломается, потому что доверяет не ветке, а своим собственным крыльям.
Когда женщина так увлекательно тобой не интересуется, устоять невозможно. Мужчина не способен бросить женщину, которая без него — может. На такую можно орать, ее хочется придушить, обозвать бессовестной Дездемоной, но бросить нельзя. Когда вы орёте, пытаясь кого-то улучшить, скорей всего вы улучшаете уже не для себя.
© Слава Сэ
‒ Получается, у нас две свадьбы?
‒ Получается, ‒ кивнул он, наматывая на палец мой длинный сине-голубой локон.
‒ А когда наша свадьба?
Мне казалось, что это простой вопрос. И он вполне закономерен и не может вызвать никаких жутких эмоций. Я никак не ожидала, что на меня нахлынет паника, обречённость и безнадежность. Ведь мне казалось, все самое страшное осталось позади.
Там, в ванной комнате главы Вулканических драконов.
… У Стейнмода «Камень мужества» Кальдеры, главы Вулканических драконов, была большая шикарная ванная. И когда его разъяренный рык пронёсся по ней, мне даже показалось, что стены ответили эхом. Но она была не просто просторная и роскошная, но еще и вместительная, поэтому когда Стейнмод сделал шаг вперед, он не сильно к нам приблизился, но это позволило войти вслед за ним и Сигурду.
Признаюсь, в тот момент я очень пожалела, что эта ванная не такая, как была в одной из квартир, в которой мне пусть и непродолжительное время перед поступлением в институт, но все же пришлось пожить. Там ванна была сидячая, и кроме нее и крохотного умывальника в ней ничего и не помещалось. Вот в ту ванную совершенно точно не поместились бы два этих широкоплечих дракона. Жалко, что мы сейчас не там, а тут, думала я, с ужасом наблюдая, как оба дракона делают еще один шаг к нам, и при этом у них почти одинаково хмурились брови и губы сурово сжимались.
Что там Сольвейг говорила про гнев и ярость дракона? Ну…
‒ Папа, я тебе сейчас все объясню, ‒ пролепетала Сольвейг.
У меня, признаюсь, язык не поворачивался что-то сказать от страха, но я понимала, что нужно брать удар на себя, и решительно сделала шаг вперед, загораживая собой Сольвейг и куклу, которую та продолжала поддерживать за голову в ледяной ванне.
И тут вдруг грозное выражение лица Стейнмода «Камень мужества» Кальдеры смягчилось. Он остановился пораженно, и его брови взлетели вверх. Смотрел он мне за спину, и я, следуя за его взглядом, тоже обернулась.
Янина, кукла главы Вулканических драконов, смотрела прямо на него и при этом она улыбалась. Но и это было еще не все. Она протягивала к нему руку с браслетом, на котором красовалась большая оранжевая жемчужина.
‒ Янина, ‒ пораженно прошептал Стейнмод, продолжая стоять столбом и явно не веря своим глазам.
Но и этого оказалось мало. Кукла вдруг пошевелила губами, и мы отчетливо смогли прочитать имя главы. Да, она совершенно точно прошептала его имя! Звуков пока не было, но и то, что происходило, было огромным прорывом.
Я так и переводила потрясенный взгляд с Янины на главу, крутя головой и стараясь ничего не упустить.
‒ Пап? ‒ подала голос Сольвейг. ‒ У нас есть план. Она оживет и будет как Марика!
И тут глава сорвался с места, пролетел мимо меня огненным вихрем и, подхватив на руки свою величайшую драгоценность, рывком поднял ее из ванны.
‒ В любом случае, на сегодня хватит, ‒ прорычал он. ‒ Но я хочу услышать про все, что тут произошло, Сольвейг! С малейшими подробностями, дочь!
‒ Да, пап! С радостью! Я и отваром ее вместе с тобой напою. После ванны ей зайдет, ‒ и довольная Сольвейг вскочила на ноги, подлетела ко мне, поспешно запустила руку в карман и извлекла оттуда флягу с тем бабушкиным пойлом.
Я до сих пор помню его обжигающий вкус. Этот отвар кого хочешь разбудит!
Сольвейг была явно счастлива, что отец в кои-то веки от нее зависит, готов ее слушать и делать, как она скажет. А Стейнмод между тем направился на выход, неся свое сокровище на руках. Я же вдруг поняла, что Сигурда уже какое-то время в ванной-то и нет. И куда он подевался, интересно мне? И я поспешила за подругой и главой с Яниной на руках.
Сольвейг что-то без умолку тараторила, но я толком не прислушивалась. Девушку явно отпустило. Она поняла, что ее убивать никто не собирается. Наоборот. Отец, кажется, впервые ее по-настоящему заметил и оценил. И она неслась, как тот поезд на вокзале Ла-Сьота*. А ведь этот поезд тоже пугал. Вообще положение было похожим. Мы ожидали, что будет ужас, а все вроде бы обошлось. Как и с тем поездом, заторможено думала я, выходя из ванной.
‒ Ой, ‒ я замерла и снова прикрыла рот ладошкой, как привыкла делать в минуты паники.
А испугаться было чего. Мы так увлеклись тогда с Сольвейг рассматриванием куклы, так переживали за то, что она простояла столько времени в шкафу, что напрочь забыли о веревке, которая так и осталась привязанной к ручке тяжелого сундука, стоящего возле распахнутого окна, которое мы тоже забыли закрыть.
И вот теперь конец этой веревки был в руках у Сигурда. Он рассматривал его, переводил взгляд на окно, а потом поднял голову и в упор посмотрел на меня.
Я так и стояла, зажав ладошкой рот. Раньше, до того, как мы с Сигурдом… присвоили меня ему, это срабатывало, и мне удавалось скрыться. Но, увы. Сейчас это явно не помогло. Сигурд прекрасно меня видел и в упор смотрел в мои распахнутые в ужасе глаза. А я видела, как в его глазах продолжают полыхать ярость и гнев. И если от постели доносился щебет Сольвейг и тихий голос явно успокоившегося главы, то мне совершенно точно рано было радоваться.