‒ Я тоже устала и тоже соскучилась, ‒ пожаловалась я, видя, как к каждой кукле устремляется ее дракон.
‒ Все. Хватит. До самых родов из замка ни ногой. Наш сын наверняка разнес половину замка, и отец ему потакает. Все же жаль, что у них с Яниной девочка. Полетели, любимая? ‒ спросил Сигурд и, дождавшись моего кивка, подхватил меня на руки и потащил на башню отлета.
‒ А попрощаться? ‒ всполошилась я
‒ Отец попрощается, ‒ отмахнулся Сигурд, не желая оставаться в тронном зале, где столько молодых и холостых драконов.
Меня почти донесли до башни отлета, а потом долго обнимали перед тем, как обернуться. Сигурд в облике дракона почти вытянулся в струнку, чтобы мне с моим животом было удобно на него взбираться. Но это был мой дракон. Любимый. И на его шее я сидела, свесив ножки во всех смыслах этого выражения, очень комфортно.
Взлетали мы плавно и бережно, без, упаси нас извергающие вулканы, рывков и воздушных ям. Сигурд летел очень низко, и я с удовольствием улеглась на бочок, поглаживая живот и рассматривая мир внизу. Мой сынок, когда мы летели, особенно был активен, словно чувствуя, что мы в воздухе. Полет ему уже нравился. Малыш толкался и пихался, пытаясь достучаться до папы сквозь его твердую броню-чешую. Но Сигурд признался мне, что в облике дракона слышит каждый вот такой пинок маленьких ножек. Так что летать мы с ним оба любили, чувствуя небывалое единение. Впрочем, наш старший сын Синдри «Искрящийся» Кальдера тоже был в восторге, когда папа его брал с собой полетать.
Я смотрела на квадратики вспаханных полей, на пышные цветущие сады, на проплывающие подо мной деревеньки, искрящуюся на солнце гладь озер и снова думала о том, как же прекрасен этот мир. Подо мной было горячее тело моего дракона, мерные взмахи его крыльев убаюкивали и успокаивали меня. Мощь Сигурда делала сильной и маленькую меня на его спине.
Я прижалась к мужу и подумала, что вот сейчас в тронном зале лишний раз убедилась, как же мне невероятно повезло. У меня самый лучший дракон. Самый красивый, самый заботливый. И другого мне не надо.
Я счастлива! И готова делиться этим счастьем со всем светом! Пусть всем повезет так же, как мне. И все найдут свое личное, персональное счастье!
P.S.
Слова и ноты все же нужны…
Ударник репетирует у себя в гараже. И все у него так классно получается, и установка у него такая хорошая, и тут подходит к нему его 5-летний сын и спрашивает:
‒ Папа, а кем ты хочешь стать, когда вырастешь?
Из просторов интернета. Автор в розыске.
….
‒ Ида Ивановна! Пойдемте на кассу! Я нашла то, что искала. Это вполне подойдет. Тем более что сами вы никогда не определитесь, ‒ позвала меня подруга.
‒ Не определюсь? С чем? ‒ удивилась я, но покорно двинулась на кассу, удивляясь, что Зинаида Мафусаиловна что-то купила.
Ни я, ни она в этом магазинчике прежде ничего не покупали. Я не брала, потому что мне все это не нужно, а она потому что… да не знаю я, почему. И зачем мы сюда приходили, тоже не знаю. Приходили, и все.
Зинаида Мафусаиловна несколько раз открыла и закрыла свой ридикюль, щелкнув на его замочке двумя металлическими шариками, а потом, взглянув на меня, сказала:
‒ Ида Ивановна, оплатите пожалуйста и возьмите себе покупку. Я потом вам отдам.
Я безропотно полезла в сумку за карточкой. У меня не было такого ридикюля, похожего на старый кошелек, только большой, но карточку я нашла в сумке быстро. Это было очень на нее не похоже. Обычно она не позволяла мне даже кофе её угостить и всегда все оплачивала сама. А тут вдруг?
‒ Что это? ‒ удивилась я, когда улыбчивая и очень терпеливая девушка протянула мне покупку Зинаиды Мафусаиловны.
‒ Кольцо, символично, что это опять кольцо. Пусть оно принесет вам удачу, милочка, ‒ последовал странный ответ.
Я переспрашивать не стала, хотя понятия не имела, почему «опять». Я с интересом рассматривала то, что купила впервые на моей памяти в этом магазине Зинаида Мафусаиловна. Кольцо, на мой взгляд, было примитивным и некрасивым. Во всяком случае, мне оно не понравилось совершенно. Я бы такое не купила и уж точно носить бы не стала. Но… Вкусы у всех разные, и я не привыкла о них спорить.
‒ Вам не нравится, Ида Ивановна? ‒ видимо, все же что-то прочла у меня на лице Зинаида Мафусаиловна.
‒ Нет, ‒ откровенно ответила я. ‒ Оно грубое, примитивное, как будто это… откололся чей-то зуб, и его зачем-то вставили в металл. Это что вообще за материал такой?
‒ Это металл и фарфор, ‒ почему-то засмеялась Зинаида Мафусаиловна.
‒ Выходит, я была не так далека от истины. И в самом деле чей-то зуб. Металлокерамика, ‒ вздохнула я.
‒ Вы не правы, моя дорогая. На самом деле в этой нарочитой грубости, немного отдающей варварством, заключено особое очарование. Это мне напоминает работы одной художницы-ювелира, Руты Рейфен. Не думаю, что это ее кольцо, но очень похоже. Она вот так же соединяет фарфор и золото. Впрочем, про зуб прозвучало красиво. Может, чей-то клык? ‒ и она уставилась на меня, как будто я была вооружена дубинкой, замотана в шкуры и только что и в самом деле добыла чей-то клык.
‒ Понятия не имею. Я в этом не разбираюсь, ‒ снова вздохнула я, и мы двинулись на выход, при этом кольцо так и осталось у меня в руке.
Дверь магазинчика закрылась, и мы снова погрузились в бешенный водоворот города, который, как мне иногда казалось, проходил мимо меня. Все куда-то торопились, опаздывали, ругались на пробки, а я существовала как будто в параллельной реальности, захватывая пульс города только краешком своей жизни. И самое ужасное, что я постоянно ощущала, что я этому городу не нужна. Что я и самой себе не нужна. И вот это начинало меня пугать. Так ведь и в депрессию скатиться недалеко. Хотя чувствую, что если мне поставят такой диагноз, то я попрошу приписать перед ним слово «великая». Ну, потому что просто депрессия вообще не звучит.
‒ Я поняла, что ни литература, ни живопись вас совершенно не увлекли. Но может быть, затронем ту же проблему в музыке? ‒ снова вернулась к теме обсуждения Зинаида Мафусаиловна.
‒ Не вижу никакой проблемы, но если вас это развлечет, то давайте попробуем. Хотя мне и на работе этого хватает, ‒ вздохнула я с трудом передвигая ногами.
Все же такие длинные пешие прогулки для меня уже тяжеловаты. А завтра еще четыре урока сольфеджио и два музыкальной литературы. Наверное, нужно уменьшить нагрузку. Может, отказаться от части часов? Или взять ученицу? В конце концов, класс с арфой у нас в школе есть, и сам инструмент имеется. Я могла бы… Хотя… Зачем? Проще без этого. А то приведут девочку, а у нее и желания-то играть на таком инструменте нет. Всем сейчас рояль подавай или гитару. Или вот приложение сейчас есть… Оно само музыку подбирает под твои слова. Мне один из учеников показывал. Скоро и композиторы будут не нужны, и исполнители канут в лету. Зачем, если все делает компьютер? Кому я нужна со своей арфой?
‒ Моцарт и Сальери…
‒ Что? Сальери никого не травил, и уж точно ничего не крал. Был довольно известным в свое время и популярным. Да и в деньгах не нуждался, ‒ выдала я прописную истину, известную многим.
‒ А при чем тут это? Мы говорили в том числе и о зависти, и…
А если вообще взять, все бросить и уволиться? Сесть на корабль и уплыть куда-нибудь в путешествие? Заходить в каждый порт и покупать сувениры… Взять с собой вот, например, Зинаиду Мафусаиловну? Другое путешествие мы с ней не потянем по причине немощности, а круиз на пароходике ‒ в самый раз. Приехать потом в мою квартиру и весь холодильник увешать магнитами. Почему бы и нет?
‒ Или вот, например, ученик Страдивари, Карло Бергонци…
‒ Что с ним не так? ‒ привычно спросила я.
‒ Карло за всю свою жизнь не сделал ни одной виолончели, но современные исследователи продолжают выискивать инструменты и приписывать ему. Но так ведь бывает в жизни, что что-то настольно не нравится, что не хочется творить в данном направлении. Карло не нравились виолончели. Совершенно напрасно, на мой взгляд, но у него было мужество это признать и не делать то, к чему душа не лежала. Не многим на это хватает духу.
‒ Мне вот не хватило, ‒ тихо уточнила я, но Зинаида Мафусаиловна меня не услышала или не захотела услышать, а вдруг спросила совершенно другое:
‒ Вы верите в чудеса, Ида Ивановна?
‒ Нет. Не случались они в моей жизни, Зинаида Мафусаиловна.
‒ Потому что чудеса происходят с теми, кто в них верит.
‒ А с теми, кто не верит, как я, чудес не бывает?
‒ Ну почему же не бывает? Просто называется это по-другому. События, не подлежащие рациональному объяснению.
Конец