– Мелкая, представляешь – ты угадала!
– М-м-м? – протянула я, протирая глаза.
– В шахте был не уголь!
– А что?
– Алмазы!
Позже, частью выспросив у Тима, частью у самого графа – мы с ним подружились! – я узнала, что солдаты, с Йаррой во главе, проникнув в шахту, долго спускались вниз по штреку, а на восьмом горизонте обнаружили пещеру, похожую на амфитеатр – такие часто встречаются в подземельях Меота. Вот только там алмазы выбрали еще эльвы, а тут, под Черной Глыбой, всего в тридцати лигах от границы графства, камней было чуть ли не столько же, сколько вмещающих пород – помню, Йарра рассказывал о них, а у самого татуировки Высокого Лорда горели, даже рубашка на груди тлеть начала.
– Ваше сиятельство?
– Просто «господин», Лира, – отхлебнул вина граф.
– Господин, а мантикора? Откуда она взялась?
– Когда сработала охранка в шахте, мы ушли телепортом, но, вместо замка, нас перебросило на болото… Прямо к охотящемуся зверю. – Йарра помолчал, выстукивая кубком дробь. – Второй телепорт не взял моих людей, но засосал мантикору. Лес, – пояснил граф.
– Лес… – эхом протянула я.
Князю об алмазах, само собой, не доложили.
Едва узнав о проникновении посторонних в Долину Трех Гор, Дойер взорвал шахту – вместе с охранниками и прикованными рабами, а для его светлости сочинил историю, мол, людей заели волкодлаки, вышедшие из Леса, и взрыв оказался единственной возможностью уничтожить тварей.
Йарра тоже не стал делиться с князем своей находкой, удовлетворившись тем, что шахту опечатали; следующие несколько лет он всеми правдами и неправдами пытался выкупить Долину у короны. Именно, что пытался, – мешал Дойер, основной конкурент Йарры за влияние на князя. Как и наш граф, он входил в Совет Четырех, где был Первым, что значит отвечал за армию. Йарра руководил военным флотом, Третий Советник, Карильо, управлял торговлей, сбором налогов и контрибуций с Лизарии и Архипелагов, а Четвертый, Ремайн, занимался дипломатией.
Третий с Четвертым примыкали то к Дойеру, то к Йарре – в зависимости от собственной выгоды, иногда воздерживались, наблюдая, как грызутся армейцы, и все вместе, весь Совет, были призваны ограничивать княжескую власть.
Другое дело, что его светлость давно держал Совет на коротком поводке – но говорить об этом было не принято.
– Тим?
– Да? – высунулся из-за ширмы брат.
– А его сиятельство смог набрать камней? Хоть немного?
Тимар напустил на себя невозможно таинственный вид и кивнул, прижав палец к губам. Можно подумать, я бы сама не догадалась, что о таких вещах болтать не стоит.
Алмазы – не просто камешки, которые можно огранить в сияющую драгоценность, но самые лучшие, после Кристаллов, конечно, накопители силы. Сырую магию, разлитую в мире, могут безопасно для себя брать из потоков только редкие Одаренные, заключенная же в накопители, она становится доступна обычным людям.
Накопитель, теоретически, может быть любым – хоть щебень, хоть сковородка, но много силы в них не загнать. Так, на два-три заклинания, не больше. Лучше всего сырую магию держат и сохраняют драгоценные камни, и бриллианты здесь вне конкуренции. Рубины, изумруды, топазы красивы, но сила разрушает их за считаные годы. Сначала в камне появляется трещинка, через которую магия возвращается в поток. Трещина растет, расширяется, углубляется, и одним прекрасным утром вместо рубина в кулоне вы обнаружите в шкатулке горстку разноцветной пыли. Бриллианты же держат силу десятилетиями, некоторые, самые крупные, вроде того, что добыл Йарра, могут сами подзаряжаться от потоков, именно поэтому они так ценны… И так редки. И так дороги.
Кто в здравом уме отдаст такое сокровище нашему князю?
Глава 23
– Плохо. Ты есть очень плохой ученица! Очень глупый! Очень непонятливый!
Прошло много лет, но эти крики все еще стоят у меня в ушах, и порой мне снится поза почтения, мокрое пятно, расплывающееся по груди, холодящие спину капли с волос и осколки фарфоровой чашки в пыли двора.
– Я учить сто семьдесят учеников! Я учить сорок лет! Я никогда не учить такой глупый обезьяна!
Сам ты макака старая.
– Что ты сказать?
Бах!
Я закусила губу, чтобы не зашипеть, когда бамбуковая палка опустилась на спину.
– Я молчала, Учитель!
– Ты лгать!
Шлеп!
Терплю. Молчу. Пытаюсь дышать. Я обязательно научусь всему, что ты сможешь мне дать, а потом засуну эту палку тебе в задницу.
– Встать!
Я поспешно вскочила.
– Я показывать еще раз! Смотреть на меня и повторять! Левая нога вбок на три стопы! Носки должны быть одна линия, стопа две линии не пересекаться!
Три стопы, полторы ширины плеч. Эта брыгова поза верхового набила мне не просто оскомину, а кособочила физиономию при одном упоминании о ней. Носки на одной линии, стопы параллельны.
– Колени в сторона, спина ровно!
Я развела колени в стороны и присела, держа спину прямо. Таз вперед, центр тяжести точно между ногами, бедра и голени согнуты под прямым углом.
– Руки поднять и согнуть, пальцы – так!
Плечи сразу же налились тяжестью, стоило вытянуть руки, уперев ладони в невидимую стену. Я на брыга похожа, пришла крамольная мысль. Брыг-озорник точно так же сидит в часовне, ожидая подношений.
Бах!
– Ты не здесь! Ты думать о другом! Ты не должен думать, ты нужен повторять!
И когда только палку успел поднять…
– Ты смотреть вперед! Дышать медленно, шея мягкий!
На райанском это означало сосредоточиться, глядя перед собой, в идеале – на линию горизонта. Где только ее взять внутри замковых стен… Шея и торс расслаблены, ноги напряжены. Дыхание начинается где-то в диафрагме, воздух с шумом выходит сквозь сжатые зубы.
– Ты стоять, пока тень не быть здесь! Ты искать покой!
Учитель Рох воткнул палку в песок, кончиком туфли прочертив линию в четырех пальцах от упавшей тени. Больше двадцати минут. Чтоб тебя Темные в кипящей смоле искупали…
– Если ты бить чашка, ты начинать опять!
Интересно, сколько у него этих проклятых чашек, а? За последние месяцы я расколотила больше двух дюжин. Тончайший фарфор, трескающийся, если неловко сжать, – он же бешеных денег стоит. Неужели граф и за это платит?
Учитель Рох появился в замке год назад, прошел телепортом, открытым Йаррой. Несколько недель осматривался, доводя до белого каления Тимара, госпожу Миару и поваров: матрас жесткий, белье воняет, библиотека бедная, еда несъедобная, а чиар – помои. Потом приглядывался ко мне, незаметно возникая то за спиной, когда я по уши зарывалась в учебники, то в деннике, когда я чистила Ворону, то в зверинце, когда я оттачивала флер.
Вечером меня вызвал Йарра.
В кабинет я поднималась сама, без Тима. Граф ясно дал понять брату, что если он вызывает меня, то, значит, должна прийти ТОЛЬКО я, а не я и компания. Первое время я стеснялась и волновалась, потом привыкла. Граф расспрашивал меня о здоровье, об учебе, о тренировках, всего ли хватает. Иногда проверял – подсовывая задачи и устраивая опросы по географии и истории. Иногда мы просто разговаривали на лизарийском, перескакивая с темы на тему.
Однажды граф спросил меня о Джайре.
– Он тебя изнасиловал?
– Нет, – замотала головой я, заливаясь краской.
– А Стефан?
– Нет…
– Можешь идти.
Это была очень короткая аудиенция.
А потом появился островитянин.
Войдя в кабинет, я поклонилась графу и этому странному старику с желтоватой кожей, седыми волосами, заплетенными в длинную косу, и редкими кошачьими усами.
– Лаура, – Лирой он называл меня лишь наедине, – познакомься с господином Рохом. Он твой новый учитель.
– А Тимар? – вырвалось у меня.
– Тимар дал тебе все, что мог, время двигаться дальше. Не разочаруй господина Роха. И меня.
В первый же день учитель заставил меня встать в позу, напоминающую плие танцовщиц, и прочитал лекцию о том, как она полезна для концентрации внутренней энергии и оздоровления организма. Не знаю, что там с энергией, но такой изжоги у меня еще ни разу не было.
Собственно, «всадником» моя учеба у Роха и ограничилась. А еще медитациями – не поверите, но я должна была расслабляться, согнувшись в три погибели в позе верхового, и, как перевел островную тарабарщину Тим, «чувствовать воду, быть ее гладью, дышать, как океан, и искать свой остров покоя – место, где мне будет хорошо». Учитель заявил, что пока я не достигну его, другие занятия бессмысленны.
И, как вишенку на торт, водрузил мне на голову фарфоровую пиалу с водой – наверное, чтобы лучше притворялась океаном. Пиала, видимо, символизировала остров.
А за каждую разбитую чашку – бамбуковой палкой по спине. Не больно, но очень, очень обидно.
– Да кто он вообще такой? – вызверилась я после первого урока.
Руки и ноги нещадно болели, где-то в желудке екал воздух. Тимар сочувствующе разминал мне плечи и запястья, я поскуливала, опустив голени в холодную воду.
– Господин Рох с Острова Сладкой Росы, последователь Тайных Искусств…
– Искусник, что ли? – перебила я, вытаращив глаза.
– Ага. Он основал три боевые школы, которыми сейчас руководят его сыновья. Сам он уже давно не преподает, хотя желающие есть, и их много.
– А для меня, значит, исключение сделал? – фыркнула я.
Искусник, надо же. О них легенды ходили, не хуже, чем о драконах и Храмовницах. Только, в отличие от последних, искусники были обычными людьми, научившимися управлять своим телом. В философские дебри о внутренней энергии и совершенствовании духа я не вникала, слишком уж эфемерными казались эти материи, но то, что один искусник стоит в бою пятидесяти человек, – знала. Искусник, как кошка, может спрыгнуть с крыши замка – и не разбиться, может часами сидеть под водой, а стрелы и копья просто не попадают в него, потому что он в разы быстрее.
– Исключение в три брильянтовых накопителя и твой вес в золоте, – хмыкнул Тим.