силой, заключенной в накопители, и Йарра не будет тратить амулеты просто так.
Велев повару подавать ужин – бедро ягненка, фаршированное барбарисом и черносливом, ветчину, яйца, сваренные в сладком вине, – попутно представила лицо графа: Йарра был не то чтобы прижимист, но бережлив, а всякие изыски в еде терпеть не мог. По его мнению, лучше куска оленины и ломтя хлеба нет ничего, а тут… Я хихикнула, вспомнив, с каким видом он, в прошлый визит гостей, жевал луковички, запеченные в сливках и сыре. Так ему и надо! Может, голодным останется!
– Тим, – заглянула я в библиотеку.
– Да? – поднял голову брат. – Отмучилась?
– Ага… Как в застенках побывала, – пожаловалась я на Женора. – Кажется, я действительно скоро уеду – граф велел доставить ему магических шпионов.
Тимар вздохнул.
– Что ты решила?
– Я вернусь.
– Ну и дура.
– Я тоже тебя люблю. Присмотришь за Угольком?
– Куда ж я денусь…
Повинуясь порыву, я обняла сидящего Тима со спины, поцеловала. Брат пощекотал меня за ухом, а потом демонстративно отер щеку:
– Устроила тут телячьи нежности…
Я показала ему язык и поднялась наверх. Прислонилась к стене у кабинета Йарры, дожидаясь служанок с едой. Как-то не верилось, что через два-три дня я окажусь в другой стране. Я же дальше Эйльры не была ни разу, княжеский замок не в счет. Страшно не было, было лишь ощущение, что все это происходит не со мной. Что кто-то другой сегодня балансировал на высоте в две трети человеческого роста, кто-то другой чуть не свернул шею, потеряв равновесие, что Женор допрашивал сегодня не меня, а другую девчонку, притворявшуюся принцессой. Наверное, люди так и сходят с ума – перестают ощущать себя цельной личностью, не осознают, где они и что с ними происходит.
Ну и мысли лезут мне в голову!
Рука рефлекторно дернулась к ладанке на груди, и я, поняв, как выдрессировал меня Мийс, тихо засмеялась. Сняла плетеный шнурок с шеи и положила амулет в карман платья. Услышав слуг, обула туфли, стискивавшие ноги на манер сапога для пыток, и стукнула в дверь.
– Ужин, ваше сиятельство.
Йарра кивком указал на низкий стол слева от камина, где следовало расставить еду. Принюхался, и когда Четвертый повернулся к нему спиной, усаживаясь на кушетку, скривился от вида испорченной черносливом ягнятины. Я наполнила кубки вином и села на край скамейки, готовая в любой момент подать влажные салфетки для рук.
Четвертый нахваливал повара, почти в одно лицо съев яйца, Йарра задумчиво жевал мясо, а я, откусив кусочек ветчины, отодвинула тарелку. Ну не могу я есть, когда граф косит на меня светло-голубыми глазами. Женор появился под конец ужина, когда Ремайн дегустировал мальвазию, а граф раздраженно выстукивал кубком какой-то марш.
– Вы не торопились, – холодно сказал он отряхивающемуся от каплей измороси пополам со снегом Женору.
Тот огрызнулся:
– Если бы вокруг замка не стоял полог, запрещающий перемещения, я бы обернулся быстрее.
Вот зря он так. Йарра злопамятен. Очень, очень злопамятен и подобного тона не прощает.
– Держите, – протянул Женор деревянный ящик, выложенный изнутри ватой. Внутри вяло копошилась матка ос-шпионов.
– А зеркало?
– На дне.
– Матку вплавите сами, – подал голос Четвертый. – У меня нет достаточного количества заряженных амулетов.
Врет же?
– Ну, благодарю вас за ужин, – допил мальвазию Советник. – И желаю вашей подопечной удачи. Я думаю, вы объяснили ей, сколь важно наше предприятие. А теперь мы с Женором вас покидаем. Доброй ночи.
– Доброй ночи, – кивнул граф. – Лаура, проводи наших гостей и возвращайся.
– Да, ваше сиятельство. …, – поклонилась я.
Сдав Советника с помощником страже, возглавляемой Тимом, похромала обратно. Один из мозолей лопнул, и при ходьбе ногу пронзало болью.
Йарра, стоя у камина, вертел в руках тонкий лист светлого металла, корзинка с маткой исчезла.
– Зеркало, – пояснил он. – Оно отображает всю информацию, переданную шпионами. – С негромким стуком опустил металлическую пластину на деревянный столик и указал на кушетку. – Садись. Думаю, ты догадалась, что завтра уезжаешь.
– Завтра? – вскинулась я.
– Да, завтра утром. Территория монастыря, где живет Эстер, защищена от перемещений таким же куполом, как и замок, так что ты выйдешь из портала в полудне пути от него. Тебя будет сопровождать небольшой отряд лучников и несколько мечников – в Лизарии сейчас неспокойно. С планом монастыря ты ведь знакома? – Я кивнула. – Хорошо. У западной стены, под плющом, между четвертой и пятой башнями есть тайный ход, открывается руной Као, напишешь ее в воздухе, не касаясь самой стены, поняла?
– Да.
– Ход ведет в исповедальню, где будет принцесса. Первой туда не суйся, войдешь после того, как выкрадут девчонку. Заняв ее место, постарайся поменьше говорить, чтобы по голосу не узнали. Проживешь в монастыре пару недель, ко Дню Поворота за тобой приедут люди Дойера.
Граф расхаживал по кабинету, время от времени посматривая на меня. Под его взглядом я чуть ли не в клубок сворачивалась, как ежонок.
– Найди что-нибудь, Лира! Что угодно! Подслушивай разговоры, ищи письма… Можешь даже не красть их, просто разверни, чтобы увидел магический шпион! Найдешь – озолочу.
– Почему – я? – посмотрела я на графа.
– А больше некому, – провел ладонями по коротко стриженным волосам Йарра. Рубашка обрисовала контуры мышц на его груди, и я снова уставилась в пол. – Принцесса – единственная, кому не станут проводить ментальное сканирование. Королевская кровь, как-никак. Но я все же дам тебе телепортационный амулет, очень сильный, способный пробить защитный полог над замком Дойера. Воспользуешься им в случае опасности.
– А у… других… таких амулетов не было?
– Нет. Ты в некотором роде мне дорога.
– Что?..
Изумление на моем лице было написано столь крупными буквами, что Йарра улыбнулся. Тихий гортанный смех прокатился по комнате. Граф протиснулся в узком проходе между диваном и столиком и сел на столешницу, как на табурет, прямо напротив. Широко расставил ноги так, что моя юбка оказалась между ними. Я, насколько было возможно, прижалась к спинке кушетки, чтобы избежать случайных прикосновений.
Йарра взял мои ладони, утопив их в своих руках. Осторожно погладил следы от мозолей, все еще не зажившие ранки от шипованной ограды, о которую я исколола кисти, когда пыталась сбежать.
– У тебя пульс частит. Ты все еще боишься меня?
Я кивнула.
– Неужели я такой страшный?
Что ему на это ответить? Что я боюсь его силы? Того, что он может – хочет! – принудить меня к близости? Что я боюсь за Алана? Что моя жизнь находится в его руках? В этих самых руках, которые сейчас нежно играют с моими пальцами, но которые так больно стискивали плечи, когда он тряс меня, как тряпичную куклу?
Граф потянул меня за руку, заставляя встать, а потом усадил меж раздвинутых ног, спиной к груди, и начал вынимать шпильки из волос, собранных в два пучка по бокам головы.
– Зачем?.. – попыталась остановить его я.
– Хочу посмотреть. Ты все время их прячешь под этим проклятым чепцом.
Его пальцы легко скользили между прядями, ловко расплетая свернутые косички. Тяжелое, горячее дыхание вырывалось из груди, обжигало мне шею.
– Можно я пойду, – дернулась я, пытаясь встать, когда Йарра закончил.
– Нельзя, – грубо сказал он, дернув за волосы. И добавил мягче: – Нельзя, Лира.
– Пожалуйста…
С пуговицами платья он справился еще быстрее, спустив его до талии.
– Не надо! – вскрикнула я, когда он начал стягивать рукава. – Пустите!
У поцелуя был вкус вина и южных специй. Граф намотал на кулак мои волосы, оттягивая голову назад, удобно устраивая ее на сгибе руки. Вторая его ладонь сжала грудь сквозь тонкую сорочку. Твердые губы мяли рот, настойчиво добиваясь отклика.
Я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Поцелуй все длился, и длился, и длился… Страстный, горячий, жадный. В ушах шумело, перед глазами плавали разноцветные круги.
Я уперлась руками в колючий подбородок, отталкивая графа.
– И вы еще спрашиваете, почему? – я дышала, как после забега. – Вас совершенно не волнует, чего я хочу! Что я – НЕ хочу! Отпустите меня, ради Светлых! – я попыталась оторвать его руку от своих волос.
Йарра встал. Крепко держа меня за запястье, вытащил к камину, а потом толкнул на волчью шкуру. Я отползла подальше от ревущего пламени, не спуская глаз с графа, снимавшего рубашку. Хорошо помню свои ощущения тогда: страх, злость, ярость, ожидание боли – ведь в первый раз всегда больно!
– Ты сама разденешься или помочь?
– Мне нельзя! – выкрикнула я. – У меня регулы!
– Да ну? – криво улыбнулся граф, расстегивая пряжку ремня. – Надо же, как вовремя.
– Да!
– Сними юбки, и если ты не лжешь, я тебя отпущу.
Сердце колотилось где-то в горле. Если я сейчас сама, добровольно начну выпутываться из вороха юбок, это ненадолго отвлечет его, главное – заставить Йарру сдвинуться в сторону. Хоть немного, совсем чуть-чуть, чтобы успеть выскочить из кабинета. Плевать, что я буду простоволосая, в нижней сорочке и панталонах, не будет же он за мной по замку гоняться!
Я завозилась, стягивая платье. Перешагнула через него, сбросив заодно и туфли – в этих колодках я далеко не убегу. Перекрутила пояс нижней юбки, чтобы шнуровка оказалась впереди, нервно задергала узел, стараясь не глядеть на графа.
– Не получается? – обманчиво-мягко спросил он.
– Не заставляйте меня… – прошептала я, заливаясь краской. Краснеть по желанию я уже давно научилась. – Я… Я стесняюсь…
Нет, а если бы у меня действительно были месячные, он бы смотрел, как я достаю окровавленную тряпку из панталон?!
Совесть у него все-таки была – граф отвернулся. А я опрометью бросилась прочь из кабинета, загнанным зайцем побежала наверх, в свою спальню, и с грохотом задвинула засов. Боги, где же Тимар? Где Уголек? Где хоть кто-нибудь? Почему в коридорах никого не было?