Перед тем, как отправиться на Ленина, отец взял его с собой и заглянул к нотариусу. Минут двадцать Олег изнывал в тесной прихожей: ковырял стены, читал ценники и послушно ждал отца; тот обещал купить набор фишек, если сын не будет бузить.
Кажется, ему было десять тогда? Или одиннадцать? Неужели прошло столько времени, а отец до сих пор в долгах? И ведь кто-то уже говорил ему об этом. Кто-то – гораздо позже, уже даже после отцовой смерти…
И тут в голове полыхнуло: Наталья.
Наталья. Вот кто, не скрывая, говорил, что отец по уши в долгах. Вот кому следовало позвонить.
Олег посмотрел на часы.
Начало девятого. День обещал быть долгим. Хорошо бы не последним.
Он раскопал в справочнике номер, который не набирал почти год. Отчаянно надеясь, что пассия отца не сменила телефон, что она ещё в городе, что она возьмёт трубку и придумает сказочное спасение, набрал и принялся слушать гудки. Через несколько секунд монотонное пиканье сменилось звоном. А потом трубку наконец сняли.
– Наталья? – крепко сжимая нагревшийся телефон, спросил он. – Это Олег. Сын… Петра Крылова.
На том конце раздался смачный зевок, следом послышалось сонное бормотание.
– Я понимаю, что звоню внезапно. Простите, что разбудил, – быстро заговорил Олег. – Но… Это касается отца. Вы говорили, у него были долги. Вчера мне позвонили… Кажется, он расплатился не со всеми. Вы знали его, и я подумал, что вы можете знать что-то о тех, кому он задолжал. Наталья, пожалуйста… Мы могли бы встретиться?
В динамике щёлкнуло – так щёлкает зажигалка. Олег различил глубокий вдох, протяжный, неторопливый выдох. Затем голос – грудной, полузабытый, но совершенно точно принадлежавший именно Наталье, – ответил:
– А мне-то какое дело?
– Вы единственная, кто знает об этом хоть что-то, – стараясь задавить поднимавшийся ужас, проговорил Олег. – Я прошу только встречи. Только… информации. Вдруг это всё какая-то шутка.
– Шутка? – расхохоталась Наталья. – Нет, мой дорогой, это не шутка. Твой папаша тоже постоянно шутил. Ну-ка, где он?
– Я не хочу оказаться там же, – хрипло сказал Олег. – Пожалуйста. Помогите. Я могу заплатить.
Наталья снова зевнула. Вздохнула:
– Что мне твои крошечки. Ладно. В память о Пете – приезжай.
Помолчала. Ядовито добавила:
– Уж за это он мне точно никак не заплатит.
Всю дорогу Олег думал, почему ему позвонили только сейчас. Прошёл почти год – чего они ждали? Как теперь реагировать?
Нутром чуял: кончились спокойные времена. Словно кто-то дал передышку, позволил привыкнуть, прийти в себя, притерпеться – а теперь снова взял в оборот.
Мысли вились, наливаясь давящим страхом. К тому времени, как Олег добрался до дома Натальи, голова стала чугунной, он накрутил себя до высшей точки.
Помня об утреннем разговоре, ждал, что Наталья будет невыспавшейся и помятой. Но ему открыла Наталья ярко накрашенная, тщательно причёсанная, в короткой юбке и тёмной шифоновой кофте.
– Говори сразу, чего хочешь.
– Здрасьте… Я же сказал: просто расскажите мне о его долгах. Насколько это серьёзно? Вы ведь знаете, отец по-любому делился с вами… Это реально просто проигнорировать?
– Так он и сделал как-то раз, – хмыкнула Наталья, сторонясь и открывая проход. – Заходи. Не в подъезде же о таком.
Олег зашёл, вертя головой, мельком оглядывая чужую прихожую. Квартира хранила тепло недавнего сна; в глубине бормотал телевизор, в кухне, закипая, шумел чайник. В трубах булькало, через форточку со двора доносились детские крики. На спинке видневшегося из коридора дивана висел махровый халат, а рядом стояли стоптанные плюшевые тапки.
Олег судорожно вдохнул, впитывая эту мешанину, краски, лёгкий бардак. Горло сжалось; он и не подозревал, как этого не хватало. На минуту забыл обо всех долгах, готовый отдать Наталье любые деньги, чтобы просто остаться – дома.
– Чай? Кофе? Вино? – накидывая кардиган, гостеприимно предложила она.
– Ничего, – буркнул Олег.
– Как хочешь, – Бывшая отцова любовница пожала плечами. – А вообще-то это цитата из одного рассказа. Хорошего очень. Про музыку.
– Мне как-то не до музыки, – сдержанно ответил он.
– Бери шлёпанцы, – пододвигая ему безразмерные тапки, велела Наталья. – И иди на кухню.
Олег разулся. Шаркая, чтобы не упали с ног матерчатые лодки, добрался до кухни. Здесь было ещё хуже; здесь пахло нормальной, вкусной едой, здесь тикали часы, капала из крана вода и гудели трубы. Здесь было ещё больше похоже на дом.
Может, что-то такое отразилось в его глазах, или он просто слишком громко сглотнул, – но Наталья, войдя, сжалилась:
– Завтракал?
– Нет, – честно ответил Олег.
– Яичница. Хочешь?
– Почему вы мне предлагаете?
– Смотрю на тебя, – вздохнула Наталья, включая плиту, – и вижу Петьку молодого. Как раз когда мы познакомились.
– Вы познакомились в институте? – обалдел Олег.
– Нет, раньше. Ещё в старших классах, когда он к нам в школу пришёл. Весь такой импозантный, начитанный, независимый. Была у нас такая Кристинка, всех под себя подгибала. А его не подогнула. Он её сам выжил из школы, почти перед выпускным. Как было не влюбиться в такого…
Олег пожал плечами, выражая вежливое сомнение. С другой стороны, мама же тоже почему-то в отца влюбилась… Стоп. Выходит, с Натальей отец начал общаться ещё до того, как встретился с мамой?
Сами собой сжались кулаки.
– Ты садись, садись, – велела Наталья. – Не рычи. Это дело прошлое, тебе надо с сегодняшним разобраться.
Мысль о долгах если не остудила, то отодвинула обиду за маму. Олег закусил губу и упёрся взглядом в столешницу: пёстрая, немаркая. Наверное, удобно.
Наталья громыхала у плиты, то и дело матерясь сквозь зубы. Сильно пахло горелым. Уронив что-то, она нагнулась, а поднимаясь, врезалась в стол. Шифоновая кофта поползла вверх, открылась бледно-розовая поясница, перетянутая резинкой капроновых колготок. Олег отвернулся. Подумал, что двигается Наталья дёргано, некрасиво – он и не заметил этого в первую встречу.
– Так. Вот тебе яичница, вот тебе гренки, ешь.
– Можно…
– Соль вон там. Да. Петя тоже всегда посолонее любил. И сидел всегда на этом месте.
Наталья устроилась напротив, облокотилась на стол и упёрлась подбородком в кулаки. «Совсем как Катя вчера», – машинально отметил Олег, беря вилку. Казалось, со вчерашнего вечера, когда они пили чай в каморке театра, прошли века. Совсем как тогда, после смерти мамы.
– Время течёт иначе, – проговорил он.
– Это уж точно. Чем ты старше, тем время быстрей, – кивнула Наталья. – Ешь уже. Не отравлено.
Он ковырнул вилкой тонкую поджаристую корочку на краю тарелки. Сунул в рот и еле-еле проглотил. На вкус это было как ковёр.
– Я не могу есть, пока не знаю, что делать.
Наталья опять вздохнула, забарабанила пальцами по столу. На этот раз ногти у неё были зелёные, короткие.
– Не думаю, что могу тебе сильно помочь. Всё, что я знаю, – Петька сто лет назад узнал какую-то легенду про кукол и начал собирать коллекцию. С тех пор из долгов не вылезал. Ладно купить – тех кукол ещё найти надо было. На Пражской ярмарке он всё оставил, что я ему давала. Рассказал потом, как на аукционе купил билет к чревовещателю за совершенно бешеные деньги. Хотел спросить у него, где искать кукол.
– И как?
– Кто-то украл билет прямо перед сеансом. Из той поездки он даже мне ничего не привёз. А ведь постоянно всякую мелочь таскал. Знаешь, снежные шары, ароматические свечки – всю вот эту ерунду, пылесборники.
– Маме он никогда ничего такого не дарил, – ревниво сказал Олег.
– Петя говорил, твоя мать слишком практичная, всю эту мишуру считает мусором.
– Считала.
– Считала, – поправилась Наталья. – А я не считала и не считаю.
Она обвела руками полки, и Олег только теперь заметил десятки сувениров, стеклянных котиков и свиней, блестящих коробок, декоративных горшков, плошек и ложек. Домашнее очарование кухни разбилось о пестроту этих мелочей. Как она живёт в такой духоте, в таком непонятном, невнятном хаосе?
– Погодите… Вы сказали – на этой ярмарке он оставил всё, что вы ему давали. В смысле, вы деньги ему давали?
– Ну, явно не тугрики. – Наталья рывком отодвинулась от стола, закинула ногу на ногу. – Он же со мной и был ради денег. Я его любила, а он меня доил. С матери твоей брать было нечего, а у меня всё-таки салон – есть, откуда черпать. Вот он прибился к тёплому боку. А я и устоять не могла. Как начнёт про свою Изольду рассказывать, про остальных… Про все эти ярмарки, шатры, сказки… Умолял. Такие перспективы описывал. Он ведь прямо горел этим. Говорил, что умрёт, если не соберёт кукол. Вот я и давала деньги на поиски – на все эти разъезды, на пьянки с проезжими кукловодами. На таблетки. У него же постоянно голова болела, чем дальше, тем сильней. Я предупреждала, что всё это плохо кончится.
На губах Натальи появилась улыбка – циничная и одновременно мечтательная. Олег молчал, не зная, что на такое ответить.
– Да, по поводу того сеанса чревовещателя… – добавила она. – Петя приехал сам не свой. Пустой в ноль: ни денег, ни кукол. Он дня два жил тут, приходил в себя, боялся показаться домой. Потом выхлебал весь херес, пока я была на работе, и ушёл. У вас, наверное, тогда случился большой скандал.
– Наверно, – пожал плечами Олег, рассматривая Наталью и пытаясь сообразить, что её привлекало в отце. В юности – ладно; судя по фотографиям, отец был красавчик: кудрявый, белозубый, модный, с гитарой или гармонью. Но потом? Обрюзг, отрастил пузо, начал пить. Неужели память держит так крепко? В чём тут секрет? Почему люди вообще сходятся?
Снова всплыл недавний вопрос: а что в нём самом привлекает сияющую, блестящую Катю? Наталья ведь тоже, хоть и видно, что уже не первой свежести, но выглядит ухоженной, яркой. «Гораздо лучше мамы, – с сожалением, но уже без ревности отметил Олег. – Но гораздо хуже, чем тогда в пиццерии».