Так я и задремал – под дождь, под шелест страниц и невнятные голоса в коридоре. Катя бормотала что-то, делая заметки, может быть, готовилась к зачёту. Близился июнь; я знал, что грядёт сессия, и пора вплотную заняться учёбой, но голова пухла и взрывалась, стоило взять в руки задачник.
Я знаю, это малодушно, слабо. Я знаю, что я слабак.
– Нет.
Я вздрогнул. Дрёма спа́ла. Вокруг стояла тьма, Катя спала.
– Нет, – повторил голос.
У меня закололо пальцы. Я медленно поднял голову, вглядываясь в темноту. Я не слышал этого голоса уже больше месяца. В горле пересохло, и вышел не шёпот даже – хриплый, почти беззвучный, на самой грани вздох:
– Изольда?
Я услышал тихий, колокольчатый смех. И вырубило. Вырубило мощно, в полную черноту, наповал, и впервые с ярмарки это был сон, а не кошмар, не дрёма, не кинолента прошлого.
Но сон длился совсем недолго: когда я проснулся, за окном всё ещё густела темень, и рассвет только-только брезжил на краю неба. Я чувствовал себя полным сил. Я знал, что снова могу свернуть горы.
– Олег?
Только теперь я понял, что Кати нет рядом. Она словно тень отделилась от стены и села на широкий чёрный стул. На столе перед ней сидели куклы. Она, как могла, привела их в порядок: не топорщились швы, не отваливались полуоторванные части тел. В темноте казалось, что все они – совсем как прежде.
Мне до одури захотелось взять Мельника; но Катя подняла руку, и я замер – нелепо, занеся ногу, чтобы слезть с кровати.
Катя приложила палец к губам. Я послушно закрыл рот.
Несколько секунд стояла полная тишина – такая, какая бывает только перед дождём или рассветом. Мы сами замерли, словно куклы, в ожидании, пока повернут ключ, пока дёрнут за нитку.
Я всё-таки выдавил:
– Катя?
Она не обернулась ко мне. Не отводя глаз от Мельника, негромко проговорила:
– Нужно обязательно найти настоящего Онджея. Нужно собрать Безымянного, Олег.
Она осторожно взяла Кабалета в руки. Она никогда не трогала кукол прежде, тем более без моего ведома.
Я сорвался с места, подставил ладони: ждал, что Кабалет выскользнет, упадёт на стол, на пол. Но он дался Кате. И, кажется, даже зашептал что-то тихонько.
Я вопросительно посмотрел на Изольду. Она улыбнулась. Я прошёлся по лицам остальных кукол, остановился, наткнувшись на взгляд Мельника. Он совершил микроскопический кивок.
– Они взялись за тебя, Катя, – прочистив горло, произнёс я. – Я больше им не помощник.
На её лице застыла странная улыбка. Я почувствовал резь – словно полоснули ножом по ладони.
…Если подумать, Катя ведь преследовала меня. Случайная встреча в общаге, потом Клуб поэзии, потом Английский театр. Потом это общение, пока она работала в другой стране. Вокзал, постепенное сближение… Может быть, ещё при первой встрече Изольда решила, что Катя подойдёт на роль преемницы – когда я выдохнусь? И с тех пор её от меня не отпускала. Тешась своей значимостью, я видел это, но запрещал себе замечать, запрещал об этом думать…
Куклы перестали защищать и тянуть отца, когда поняли: он кончен. Они переключились на меня и ездили на мне, пока я мог. А теперь повторялось то же самое, и они смещали фокус на Катю…
– Катя. Ты… Ты же понимаешь, что это не простые куклы? Они выжали из меня, что могли. Им… Им… – Я очень старался, чтобы слова звучали уверенно, но голос взлетал, звенел, становился громче. – Им нужна новая сила. Свежая кровь! Раз я им не помощник, они хотят, чтобы Онджея отыскала ты!
Куклы сидели не шевелясь. Кабалет урчал на руках Кати.
Всё с той же странной улыбкой она повернулась ко мне.
– Им ты, может, и не помощник. Но мне – ещё какой. Мы должны найти Онджея, Олежек. Ты же знаешь, что это так. Ты знаешь, что так надо.
Она прижала к груди Кабалета, посмотрела на Звездочёта. Оглядела остальных кукол. Помолчала, словно собираясь с силами. Искоса, незнакомо глянула на меня и договорила:
– Мы справимся. Мы найдём его. Соберём Призрака. Вместе.
Благодарности
Как читатель я очень люблю узнавать, что стало вдохновением для прочитанных мной историй. Я обожаю читать самые разные послесловия и эпилоги, в которых из-за выдуманной истории наконец выглядывает автор, и читатель узнаёт что-нибудь об изнанке текста. Будучи в роли автора, я не могу упустить возможность поделиться такой изнанкой и сказать спасибо тем, благодаря кому появилась эта книга.
Замысел «Куклолова» родился благодаря «Песне кукол» группы «Моя дорогая». Первая строчка – «Веками по свету странствует наш сундук» – породила кукольный чемодан, принадлежавший отцу Олега. А строка «Если куклами не командовать – они могут многое рассказать» – почти всю дальнейшую историю о том, как молчаливые куклы способны привязывать к себе людей, рассказывать и воплощать собственные истории.
На «Куклолова» сильно повлияла ещё одна песня «Моей дорогой» – «Цирковая». Несмотря на то, что она о цирке, а вовсе не о кукольном театре, для меня эта песня воплощает атмосферу, которую хотелось передать в книге: азарт, вихрь огней, прогулки над пропастью по тонкой леске и предопределённость перед страшными чудесами. Я выражаю огромную благодарность «Моей дорогой» – за «Цирковую» и «Песню кукол», за все их песни и вдохновение, за творчество, которое порождает творчество.
Также я горячо благодарна редактору Анне Неустроевой, которая так тщательно и так бережно отнеслась к тексту; Екатерине Ландер, благодаря которой я по-новому посмотрела и полюбила эту историю; Ирине Эльбе, с лёгкой руки которой «Куклолов» вытянул счастливый билет; и своим замечательным бета-ридерам: Любови Афоничевой, Гульнаре Шабалкиной, Наталье Ковалёвой, Юлии Лифантьевой, marrtin, Галине Ильчук, Ольге Введенской, Воле Липецкой, Юлии Нургалеевой и Джиллиан Андерсон.
Также я безмерно благодарна моему мужу, который помогал продумывать сюжет, и маме, ставшей одним из первых читателей. «Куклолова» не было бы, если бы не постоянная поддержка двух этих людей.
И самое главное. Благодарю тебя, читатель, что ты со мной.