— Марк, не делай так, — грозит жена и сводит каштановые брови, соскальзывает пальчиками с моего подбородка и вытирает уголком простыни мои губы. — Спасибо тебе, что любил меня. Спасибо, что ценил и берег. И спасибо, что сломал.
Она резко встает и отходит в тень стены. Глаза горят праведным огнем, я тянусь и размыкаю губы в попытке высказаться, вымолить прощение. Темнота скручивается, стремительно тащит меня вглубь, и я слышу последнее:
— Прощай…
Глава 43. Свобода или иллюзия?
Просыпаться одной после сладкой ночи в объятиях любимого очень тяжело. Каждый вдох режет грудь ржавым ножом.
— Вика? — тихий голос Дарины звучит над плечом, в руку впиваются горячие пальцы.
— Что ты сделала?
— Отстань, прошу, — откашливаюсь, чтобы избавиться от хрипоты. Откидываю ее цепкие пальцы и переворачиваюсь на бок. Меня крутит от желания орать, не думала, что на выходе из сна снова буду не одна. Подружка же вчера еще утром ушла, а потом весь день я видела ее в обнимку с худющим пацаном.
— Ты же обещала, — сердится Дарина, трясет волосами. — Обещала дать Марку шанс. Это неправильно. Ты не дала ему даже возможности выговориться.
Выставляю ладонь перед собой и прошу ее замолчать.
— Не лезь в мою голову! Я не знаю, как ты это делаешь, но прекрати. Это моя личная жизнь, мое решение.
— Нет! — противостоит она. — Я не Марк, не стану позволять тебе издеваться над собой и другими! — отступает, будто боится обжечься о мой взгляд. Веснушки сходятся в густое коричневое созвездие на переносице. — Ты глупая дура, если думаешь, что он бросит попытки спасти тебя, найти тебя! Ты только толкнула его в пропасть, Вика! Идиотка! Вырыла мужу могилу своими руками. Радуйся, — он горько усмехается и выбрасывает вверх ладони. — Довольна своей свободой?
Я приподнимаюсь на локтях и впиваюсь в нарушителя покоя острым взглядом. Сожрать ее хочется, только бы замолчала. Рычу:
— Вали и не приходи больше.
— И меня под шумок выбросить собралась? — Дарина щурится, прикрывая темные глаза густыми ресницами. — Да кто для тебя важен, кроме себя? — она разворачивается и идет к двери.
Мне хочется с облегчением выдохнуть и рухнуть на кровать, проваляться еще полдня, а лучше вечность. Тянусь к браслету, но его нет на тумбочке, ищу в кармане — тоже нет. Перевожу взгляд на входную дверь: Дарина не ушла, выгнулась гордо, вытянула шею. Как павлин.
— Потеряла что-то? — связка бусин качается на ее пальце и переливается глянцем.
— Отдай.
— С какой радости?
— Дарина, не зарывайся… — крошу зубы от злости. Я без этой безделушки просто сойду с ума. Попрощалась уже с Марком, навсегда вычеркнула и не хочу больше его видеть. Выдрала с мясом, буду идти дальше. Смогу-смогу-смогу…
— Сожжешь меня своим болотным взглядом? Смешно! Бабушка говорила, что ты импульсивна и горяча, но не настолько же. Опомнись, Крылова!
— Что ты понимаешь?! Что ты видела, через что прошла? Не учи меня, не нужно этих высокопарных фраз о правильности решений. Мать вашу, я просто хочу покоя! Тебе меня никогда не понять! — отбрасываю одеяло. Я в черном костюме, тело гудит от наслаждения, ноги все еще потряхивает от слабой вибрации оргазма. Я обрекла себя на одиночество сознательно и не изменю решение. Так будет лучше для всех. Оборачиваюсь и усмехаюсь: — Ну, и подавись своим браслетом, я все равно его не подпущу больше к себе.
Ведомая необъяснимой силой, быстро подхожу к девушке и растопыриваю пальцы перед ее румяным лицом. Кончики покалывает от магии, черное пламя скользит по кисти и вспыхивает на ногтях черными языками. Я от испуга прячу руки за спину, сбрасывая колючки.
— Ну, что ж ты? Раз смогла любимого уничтожить, то я вообще для тебя пыль на сапогах. Смахни и забудь, слабо? И браслет, успокоение бедного разбитого сердца, — она кривляется, — станет твоим.
— Уйди с дороги, — процеживаю низко, наклоняя голову и бросая в Дарину злобный взгляд.
— Да пожалуйста! — она делает резкое движение пальцами, нитка щелкает, и бусины, как капли крови, падают на пол. Будто секунды — цок-цок — без Марка, что рвут мою жизнь на куски. Дарина поворачивается ко мне спиной, показывает мне язык через плечо и уходит из комнаты, хряпнув дверями.
Прижимаю плечо к стене, оседаю на пол и собираю разбежавшиеся красные горошки, словно они, и правда, мне помогут. Не плачу, выплакала все. Но горю. И перед глазами взгляд Марка: наполненный жгучей синевой и серебристой влагой. Я не дала ему сказать… Поиздевалась и выбросила, как ненужную вещь. Вольный готов был поджарить себя на месте только ради одного слова «люблю», я а не дала возможности объясниться. Но ведь и Марк так со мной поступал: жестоко мучил ради выгоды и своего спасения. Это все он виноват! Только он…
И когда я научилась мстить? Когда научилась быть вот такой стервой, что способна вычеркнуть родных и близких, только бы мне стало хорошо? Разве это я? Я не была такой… жестокой.
Оправдываться и сбрасывать вину на новый дар, что растекается по крови, я не собираюсь. Мы! отвечаем за свои поступки, только мы.
Умываюсь и переодеваюсь, потому что от одежды мне чудится легкий запах нероли. Сладковато-цитрусовый, с нотой терпкости и горькоты. Вырываю из себя все чувства к мужу до последнего ростка и, когда обтираюсь в ванной махровым полотенцем, замечаю, как в глазах появляются странные переливы тьмы. Будто капилляры на белках полопались, но вместо крови в моих сосудах течет смола. Улыбаюсь довольно: мне хорошо. Легко и свободно. Впервые за эти тяжелые дни я испытываю жуткий пофигизм и, наслаждаясь новым состоянием, уверенно иду отрабатывать свои возможности темного мага. Я научусь всему и накажу всех, кто сделал мне больно.
Глава 44. Не бросайся в печь, если уже горишь
— Марк! Марк, просыпайся! — кто-то трясет за плечи, а я не могу вынырнуть из своей тьмы и открыть глаза.
Тихий шорох одежды, горячий хлопок по щеке, а меня все равно держит сон. Да потому что я не хочу просыпаться! Здесь, в иллюзии, где Вика оборвала все ниточки нашего существования, все еще кружит голову запах сожженной любви. Я хочу в нем утонуть.
— Вольный, зараза! Поднимайся, быстрее! — голос настойчиво зовет, а тело трясется от сильных рук.
НЕ ХО-ЧУ! Оставьте меня…
В виски врывается колючий спазм, и меня скидывает с постели от магического толчка.
— Мать твою… — хриплю, встав на четвереньки и наклонившись вперед. Тошнота душит, но пелена, наконец, расступается.
— Бор пришел! Адрес есть! — кричит Зима над ухом. — Поднимай свою задницу, Воля! — он легко пинает меня в бок носком, отчего я заваливаюсь и скручиваюсь в калач.
— Она бросила меня… Вика ушла.
— Что? — Ян наклоняется, будто хочет расслышать мой шепот, но я знаю, что все услышал засранец. Он читает меня, как книгу. Стоит только на секунду замереть, как Зима выплескивает в воздух трехэтажный мат.
— …Я ей лично мозги вправлю, — злится он, поднимаясь. — Даже если кто-то свернул их не туда, даже если ее рыжую головку набили опилками! Вставай, Марк, не вздумай раскисать. Лизе и Артему помощь нужна, а мы дрыхнем. И Крылова не полетит без нашей поддержки. Ей сейчас трудно, она перешла. Вспомни, что ты творил, когда стал магом!
— Нет сил, Ян, — со стоном переворачиваюсь на спину и утыкаюсь в потолок замыленным взглядом. — Убей меня, а?
— Убью, если задницу свою от пола не оторвешь.
— Класс… значит, поваляюсь еще.
Резкий пинок под зад, а потом холодное прикосновение к виску:
— Добавки?
— Иди ты…
— Тогда вставай.
— Мертвого поднимешь, Ян-Зима.
Он отходит к шкафу и, достав жмут одежды, бросает в меня.
— Прикройся, а то на твой зад не очень приятно смотреть. Звонила Настя. Около тридцати магов нашла, больше никто не захотел с темными связываться.
— Лиза тоже там… — натягиваю футболку и трусы. Тошно до ужаса, но нужно шевелиться. Я ведь дал согласие на такой финал, не должен жаловаться.
— Я даже не сомневался. Группа уже отправилась, мы с Бором пойдем. Боишься быстрых перемещений?
— Та похрен… гулять так гулять, — в зеркале меня встречает бледное и осунувшееся лицо. Умываюсь, стараясь вдыхать ровно и не вырвать гадость, что собралась в душе. Хрипло спрашиваю: — Кофе есть?
— Обойдешься! — Ян подпирает косяк. — Может тебе еще массажик сделать, герой- любовник?
— Я тебя когда-нибудь прибью.
Он усмехается и чешет густую подстриженную бороду. Зима сегодня с иголочки: подтянут, собран, каштановые волосы туго завязаны назад, на лице ни оттенка усталости. В черных глазах уверенность и сила. Он готов на все ради сестры и Вики.
— Слушай, Ян, почему ты все время один? — вода стекает по лицу, а я смотрю в зеркало на отражение друга.
— Я уже отвечал.
— Ты точно правду мне говоришь?
— Есть сомнения?
Пожимаю плечом и еще несколько раз ополаскиваю лицо ледяной водой: на всякий случай. Так тяжело в это утро дышать, что кажется, бой и смерть буду для меня освобождением от тяжелых дум.
— Прям, как профэссор заговорил, — риквится Ян.
— Ты опять?
Друг стягивает жилистые руки на груди и мотает головой.
— Это ты опять. Мне дают волну, я ее принимаю. Поехали, раскисшая медуза.
— Мы еще посмотрим, кто из нас медуза.
— На счет? Кто победит, женится на Крыловой? Все равно ваш брак неофициальный.
— В морду хочешь? — встаю в проходе и одариваю друга самой язвительной улыбкой. Он просто меня подтрунивает, чтобы я лапы не опускал. Я все понимаю. Потому и растягиваю губы до болезненных ощущений.
— Не скалься, — приподнимает бровь Ян. — Хочу в морду, но не от тебя. Бор заждался уже, помчали.
Через несколько минут мы застываем около высоких ворот особняка. Там, за решеткой, моя Вика, моя отрада и подарок судьбы. И я даю себе зарок, что если она встала на сторону темных, я не посмею поднять на нее руку, даже чтобы защитить себя.
Ян раздает указания магам: