В: Угу, чиста как деготь. Что потом?
О: Ну, стало быть, жду. Вскорости слышу — посыпались камушки, и по боковине вниз съехал Дик. Он подал его сиятельству нехороший знак — из пальцев сложил чертовы рога.
В: Изобрази.
О: Этак вот, сэр.
В: Пометьте: мизинец и указательный выставлены, два других пальца прижаты большим. Прежде видал сей знак?
О: Говорят, так ведьмы здоровкаются. Мальчишками мы тоже шутейно строили друг другу рога: мол, катись к черту! Однако ж Дик не шутил.
В: Дале.
О: Его сиятельство об чем-то коротко переговорил с Луизой, и та подошла к Дику, кто взял ее на руки и перенес через ручей. Господин последовал за ними, после чего все трое стали взбираться по косогору.
В: Появленье Дика обрадовало его сиятельство?
О: Не разглядел, сэр, — ветка застила. На знак он не ответил, но, разговаривая с Луизой, слегка оживился.
В: Выказывал нетерпенье?
О: Да, сэр, и словно ее ободрял. Еще я подметил, что он взял с камня накидку и, перебросив через руку, понес ее, точно слуга. Я подивился, но так оно и было.
В: Луиза надела венок?
О: Еще нет, сэр, держала в руке…
В: Ну же!
О: Вновь, сэр, я растерялся: как быть-то? Наверняка они вернутся, ибо оставили лошадей, стало быть, идти им недалече. А мой-то конь спрятан плохонько — ну как заметят и обо всем догадаются?
В: Ясно, ясно. Пошел следом?
О: Да, сэр. Шагов двести корячился в гору — прям не тропа, а какая-то лазея, потом стало маленько положе, но все одно шибко каменисто.
В: Коню подъем не осилить?
О: Обычной лошади — нет, а вот наш валлийский пони, может, и справится. Вылез я на то самое место, где прежде стоял Дик, и распластался по земле, чтоб не приметили. Оказалось, вижу я ответвление влумины.
В: В какую сторону?
О: Ну, этак на запад иль даже северо-запад, сэр. В общем, на левую руку. Там уж дерева не росли вовсе, но лишь чахлый боярышник и папоротник — этакая лужня, что сбегала к впадине, формой смахивавшей на рыбную корзину и северной оконечностью упиравшейся в утес.
В: Что троица?
О: До них было шагов триста — четыреста, они уж подошли к той впадине, дно коей с моего места не просматривалось. Но я еще не сказал главного, сэр. К ним кое-кто прибавился.
В: Как так?
О: Поначалу я решил, что они встретились с той, кого его сиятельство прочили себе в жены. Женщина стояла на взгорке, а троица опустилась перед ней на колени.
В: Что? На колени?
О: Да, сэр, именно так, словно перед королевой: впереди его сиятельство с обнаженной головой, чуть позади — Дик и Луиза.
В: Опиши-ка ее.
О: Смотрел-то я издали, ваша милость, да вполглаза, ибо женщина стояла лицом в мою сторону. В точности не скажу, однако наряд ее был чудной и скорее мужеский, нежели дамский: этакие серебристые порты и рубаха. Боле ничего — ни накидки, ни пальтеца, ни чепчика иль шляпки.
В: Слугу с лошадью не приметил?
О: Нет, сэр, больше никого.
В: Как она держалась?
О: Будто чего-то ждала.
В: Что-нибудь говорила?
О: Так не слыхать…
В: Далеко ль от троицы она стояла?
О: Шагах в тридцати — сорока, сэр.
В: Хороша ль собой?
О: Не разглядел, сэр, — попробуй-ка с четырех-то сотен шагов. Ну, среднего росту, фигуриста, белолица; темные волосы не уложены, не подвиты, а распущены по плечам.
В: Можно ль было назвать сие долгожданной встречей влюбленных?
О: Никак нет, сэр. Самое чудное — все замерли.
В: Что выражало ее лицо? Светилось радостью, расцвело улыбкой иль что?
О: Было далёко, ваша милость.
В: Верно ль женщина, не спутал?
О: Нет, сэр. Я еще подумал, наряд ее — маскировка, в коей сподручней ехать верхами. Хоть лошади не приметил. Не скажешь, что сие одеянье смахивало на исподнее конюха иль деревенского дурачка, — нет, оно серебрилось, точно было отменного шелку.
В: Ладно. Потом расскажешь, что еще об ней выведал.
О: Расскажу, сэр, что ей больше сгодился б наряд чернее мрака.
В: Все по порядку. Что дальше?
О: Подойти ближе нельзя — весь как на ладони. Ежели б кто из них обернулся, тотчас меня б заметил. Дай-кось, думаю, сдам назад и отыщу проход на верх влумины, откуда смогу неприметно наблюдать. Так и сделал, сэр, но шибко умаялся, да еще все руки искровенил и одежу изодрал. Те места впору белке, а не человеку. Наконец выбрался на тропу и побежал вдоль влумины — знаю, снизу меня не видать. Прикинув, что добрался до нужного места, понавтыкал веток в шапку — мол, я просто кочка — и на брюхе подполз к краю, поросшему черничными кустами; обзор — как с театральной галерки, устроился, точно галка в водосточной трубе абы мышь в солодовой куче…
В: Чего замолчал?
О: Боюсь, сэр, не поверите тому, что сейчас расскажу. Куда там театру с его вымыслом! Всякая пьеска былью покажется.
В: Вперед поруки веры нет. Говори.
О: Я б решил, что сплю, ежели б солнце так не жарило спину да не одышка после этакой гонки.
В: К бесу твою одышку! Рассказывай!
О: Уж я постараюсь, сэр. На дальнем краю впадины я разглядел то, чего не видел из своего прежнего укрытия: скалу высотою с дом, в основанье коей чернел вход в пещеру. Я решил, что сие приют пастухов, ибо рядом заметил упавший плетень, а в траве большую подпалину кострища. Чуть ближе ко мне виднелся рукотворный прудик — родник, огороженный земляной насыпью, у края коей вехой высился здоровенный камень — со Стоунджем не равняться, но все ж в человеческий рост.
В: Овец не видал?
О: Нет, сэр. Дело-то известное: на горных выпасах трава поспевает не раньше июня, да никто и не рискнет в этакую даль гнать отары с неокрепшими ягнятами. В моих краях то ж самое.
В: Что его сиятельство?
О: Я хорошо видел их и Дика, сэр. Спиной ко мне, они стояли возле камня в сотне шагов от пещеры, будто ожидая чьего-то выхода.
В: Близко ль ты к ним подобрался?
О: На ружейный выстрел, сэр, то бишь шагов на двести.
В: Что девица?
О: Подстелив накидку, встала на колени у прудка, ополоснула лицо и краем же накидки утерлась. Потом замерла, невидяще глядя на воду. Подле нее лежал майский венок.
В: А что четвертая особа в мужском наряде?
О: Ее не было, сэр, исчезла. Я решил, что она в пещере — переодевается иль еще чего. Его сиятельство прошлись туда-сюда, потом из жилетного кармана достали часы и откинули крышку. Видать, догорела свечка до полочки або чего-то не заладилось, но только стали они выказывать нетерпенье, задумчиво прохаживаясь по лужайке с чуть отросшей, хоть шары катай, травкой. Минуло еще с четверть часа; Дик все пялился на пещеру, девица замерла у пруда. Все трое — будто незнакомцы, прибывшие каждый по своей нужде.
В: Давай к делу.
О: Его сиятельство опять глянули на хронометр и, подойдя к Дику, взяли его за плечо — мол, час пробил.
В: Примерно когда сие было?
О: Часа за полтора до полудня, не позже. Затем его сиятельство подошли к Луизе, сидевшей в сторонке, и что-то ей сказали. Она понурилась, будто не желая исполнять их просьбу. Голоса-то я слышал, но слов не разбирал. Девица явно артачилась, и его сиятельство, будто устав от ее кобененья, за руку потащили ее к Дику. Луиза хотела прихватить накидку, но господин ее вырвал и швырнул к камню, а затем кивнул Дику, чтоб подобрал забытый венок, который и водрузил девице на голову. Потом, значит, Дик разворачивает ее лицом к пещере, встает рядышком — прям жених и невеста перед аналоем — и за ручку ведет ее ко входу, а его сиятельство шагают следом. Средь бела дня этакая вот невиданная процессия. Но дальше еще чуднее, сэр. Вдруг девица оборачивается и падает на колени перед его сиятельством, будто моля об пощаде. Кажись, рыдает, но точно не скажу. Господин же знать ничего не желает: вмиг достает шпагу и направляет острие в грудь бедолаги — мол, прощайся с жизнью, коль ослушаешься.
В: Трепло поганое! На ходу сочиняешь?
О: Иссуши меня, Господи, до макова зернышка! Да разве я б осмелился, сэр?
В: Прямо-таки наставил шпагу?
О: Вот ей-же-ей!
В: Что-нибудь сказал?
О: Так не слыхать же, сэр. Дик поднял девицу, и они вновь зашагали к пещере, его сиятельство по пятам. Шпагу опустили, но потом опять вскинули, пресекая всяческое ослушанье. На пороге пещеры еще одна странность: господин сдергивает и прижимает к груди шляпу, словно удостоен приема у важной особы, пред кем обязан обнажить голову. Вы уж простите, сэр, но я исполняю ваш приказ все рассказывать без утайки.
В: Хочешь сказать, его сиятельство выказали пиетет?
О: Лопни мои глаза, сэр!
В: Ну и?
О: Они вошли внутрь, сэр. Почти сразу, не сочтешь и до двадцати, из пещеры донесся вскрик. Приглушенный, но я расслышал.
В: Кричала девка?
О: Да, сэр. Всего меня так и прохватило — решил, случилось душегубство. Но теперь-то знаю, что нет.
В: Велика ль та пещера?
О: С одного боку низкая, с другого высокая. Свободно въедет груженая подвода, еще и место останется.
В: Нутро не просматривалось?
О: Лишь там, куда падал солнечный луч, а дале темень, яко в ночи.
В: Шевеленья, фигуры какой не приметил?
О: Нет, сэр, а уж смотрел-то, будьте уверены, во все глаза, пока ждал-пождал да жданки и наждал. Стояла такая тишина, словно допрежь ничего и не было. Но я-то знал, что было — накидка, вон она, подле камня.
В: