Она собрала их в аккуратный пучок при помощи тонкой резинки и шпилек и натянула поверх желтую шляпу, в которой, как только что осознала, действительно была похожа на подсолнух.
– Дело не в этом… – неуверенно ответила девушка, стараясь не смотреть на него. – Просто я впервые ночевала вне дома. И даже не у подруги. А вообще у какого-то незнакомого бармена из первого попавшегося бара. Не могу же я признаться, что напилась до такой степени, что потеряла сознание и незнакомец увез меня к себе домой. Представляешь, как это будет выглядеть в его глазах? Я ведь… я ведь даже…
Она смутилась, опустила глаза на глянцевые пуговицы плаща, чтобы скрыть свое стеснение, и начала их застегивать.
– …ни с кем не целовалась, а тут целая ночь… Он мне не поверит, что… ничего не было.
– Ну, я могу это подтвердить, – пожал плечами парень.
– Тем более не поверит! – с чувством воскликнула Татьяна.
– Странный у тебя отец.
– Просто он очень заботится обо мне. И беспокоится.
– Мне кажется, ты путаешь заботу с гиперопекой.
В этот момент приложение для вызова такси прислало уведомление о том, что машина уже подана и ожидает пассажира. Татьяна быстро впихнула ноги в балетки, схватила сумочку, проверила, не забыла ли чего-нибудь, и направилась к двери. Но перед самой дверью вспомнила, что не поблагодарила его, и обернулась.
– Спасибо тебе за все, – негромко сказала она, улыбаясь.
– Да не за что, – просто, без всяких эмоций и даже улыбки ответил парень.
Сказать ей было больше нечего, но несколько мгновений она ждала от него каких-либо действий. В романах мужчины всегда как-нибудь останавливали своих женщин, любая сцена прощания превращалась в драму со слезами и криками, сомнениями и неловкостями, но он был абсолютно спокоен и не был похож на нерешительного человека, который хочет что-то сделать, но не может. Она поняла, что ждать ей больше нечего, поэтому развернулась и вышла из квартиры.
Пока Татьяна ехала в такси, ей было относительно спокойно. Она с тяжестью в груди думала о том, что и как говорить отцу, пыталась придумать более-менее адекватное оправдание всему тому, что с ней случилось за последние сутки, хоть как-то смягчить свой проступок, но ничего гениального в голову не приходило. Доехала она быстро. Девушка даже не сразу поняла, что она уже находится в своем дворе, пока таксист специально для нее не обозначил, что они приехали. Тогда она потянулась за кошельком, чтобы расплатиться.
– Сколько с меня?
Водитель недоуменно на нее посмотрел, потом мигом взглянул на телефон и снова непонимающе уставился на пассажира.
– Сколько стоила поездка? – уточнила Татьяна, немного раздражаясь его несообразительностью.
– Ну, 349 рублей. Но… так у вас же через приложение по карте все оплачено, – пояснил он, без раздражения удивляясь ее непоследовательности.
– Да? – скорее себя, чем его, спросила девушка и сообразила, что бармен не стал менять способ оплаты на наличные и, получается, оплатил ей такси. Маленькая улыбка промелькнула на ее лице, но тут же исчезла.
Она освободила салон автомобиля и направилась к своему подъезду. И тут ее охватила паника. В горле снова образовался ком, руки задрожали, ноги стали подкашиваться, сердце неистово колотилось. Мозг, наконец-то, начал судорожно соображать, что сказать. Но времени было уже мало. Однако в самый последний момент, когда Татьяна уже стояла у двери и мялась, боясь войти, одна идея на ум все-таки пришла.
С трудом попав в замочную скважину ключом, Татьяна открыла дверь. В квартире, как обычно, пахло чем-то стряпным и кофе. Отец всегда оставался собой. Что бы ни случилось, он никогда не забывал ухаживать за собой, тренироваться и готовить. Эти три фундаментальные бытовые вещи он выполнял всегда, как самые жизненно необходимые. Такой у него был характер. Этому он научил и Татьяну. И сегодня она впервые вышла из привычного графика и заметила за собой, что ей понравилось. Но за все приходилось расплачиваться.
И вот она стояла в прихожей, понурая, виновная по всем пунктам, склонившая голову, даже не сняла шляпы. Отец вылетел из кухни пулей и сначала молча, но очень грозно смотрел на нее в упор. Он, видимо, ждал, когда она начнет оправдываться, а она ждала, когда он начнет ее допрашивать. Так продолжалось минуту.
– Ну, и как ты это объяснишь, Куколка? Кто этот молодой человек? И где ты шлялась со вчерашнего вечера?
Отец оперся плечом о дверь в ванную, устрашающе скрестив руки на груди. Но устрашающе он выглядел только для Татьяны. На самом деле в его домашнем виде было немало нелепостей, таких как хлопчатобумажное платье в разноцветный цветочек, большие мягкие тапочки на волосатых ногах, блестящая лысина на макушке. Фартука на нем уже не было. Но на одну руку была надета прихватка в виде рукавицы.
– Я боялась тебе сказать… За мной кое-кто ухаживает. Я ночевала у него.
– Что?! – отец непроизвольно разинул рот.
Голова его завертелась в разные стороны, взгляд метался вокруг в поисках какого-нибудь сиденья. Татьяна с опаской наблюдала за ним, непроизвольно щурясь и съеживаясь.
– И как давно? Почему я узнаю об этом последний? Почему ты не спросила моего разрешения? Кто он такой? И как все это понимать? Ты что с ним переспала?!!
Он сделал шаг вперед на последнем вопросе и уставил руки в бока. Татьяна вжалась в дверь.
– Нет, конечно! Мамой клянусь! Ничего не было! Я просто переночевала. Я просто расстроилась из-за экзамена. Боялась тебе сказать. И не хотела идти домой.
Татьяна вытянула шею и приложила шляпу к груди обеими руками в жесте мольбы для пущей убедительности. Клятва матерью подействовала на отца. Тем более о главном Татьяна не лгала и потому могла открыто смотреть ему в глаза. Отец долго вглядывался в них, глубоко дыша и прищуриваясь. Потом помотал головой, словно сбросил лапшу со своих ушей.
– Вот, значит, кто причина твоих бед на экзаменах! – воскликнул отец, скрестив руки на груди. – Из-за него ты начала плохо заниматься?! Кто он такой, вообще? Откуда взялся? Как давно вы встречаетесь? Почему ты скрывала это от меня?!
Он потряс руками в воздухе, взывая к небесам. Прихватка при этом движении слетела с руки на пол. Но этого никто не заметил. Все были слишком взволнованы.
– Мы познакомились в автобусе… – неуверенно начала Татьяна, но потом подключила свою фантазию, вспомнив все перечитанные романы. – Это было… два месяца назад. Он помог мне в автобусе не упасть, мы разговорились. Мы не то чтобы прямо встречаемся. Я просто принимаю его ухаживания. И не хотела тебе о нем говорить, потому что… у нас с ним ничего не получится… я это знаю… Ведь он… – Татьяна набрала в грудь побольше воздуха для храбрости и на выдохе продолжила: – …бармен. Ну, и он мне не нравится на самом деле… Мне просто было приятно, что за мной ухаживают… ну, знаешь, комплименты, цветы, подарки…
Она украдкой поглядывала на отца, будто проверяя, насколько он ей верит и верит ли вообще хоть на сколько-нибудь. Он снова стоял со скрещенными руками и с бдительным прищуром в глазах.
– А ночевала я у него только потому, что не хотела идти домой… Прости, пап, пожалуйста… Мне было очень стыдно из-за того, что я провалила экзамен. Это было так… – на этом моменте у нее ком застрял в горле и из глаз неконтролируемо потекли слезы.
Продолжать она не могла. Из груди вырывались рыдания, по щекам текли соленые ручьи, стало тяжело дышать носом. Отец смотрел на это с суровым видом с полминуты, но все-таки смягчился и обнял ее. Поглаживая дочь по голове, он сообщил, что уже уладил этот вопрос, воспользовавшись своим знакомством с Прохоровым, и Татьяне дали шанс выступить в выпускном спектакле. Она разрыдалась еще сильнее.
– Прости меня, пожалуйста. Прости, я тебя подвела. Я не хотела… Я так волновалась… Для меня это было так важно… А они… они смотрели на меня, как на пустое место… А Муравьевой, как всегда, аплодировали.
– Ничего, ничего, – приговаривал отец. – На выпускном спектакле себя покажешь. И больше не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, я этого не выношу. И тем более если у тебя что-то не получается, ведь я могу помочь. Как с экзаменом, например. Хорошо, что я Даше позвонил вовремя, она мне все рассказала, я сразу набрал Прохорова. А то сегодня было бы уже поздно решать этот вопрос. Ты меня поняла, Куколка?
– Поняла, – сопливо протянула Татьяна, вытирая слезы. – Я больше не буду так.
– Вот и отлично. А по поводу бармена этого… Тебе некогда отвлекаться на всякую шелупонь. Ты достойна лучшего. Тебе нужен перспективный молодой человек, занимающийся нормальными вещами. Я же тебе много рассказывал о барменах. От них не стоит ждать ничего хорошего. Прекрати с ним общаться. Немедленно. Видишь, как это отразилось на экзаменах. Но спектакль уже провалить нельзя. Там ты должна выложиться в полную силу.
– Хорошо, пап.
Татьяна утерла последнюю слезинку.
– А чтобы тебя ничто не отвлекало, до спектакля без интернета!
– Ну, паап, – снова протянула Татьяна, только с ноткой фальшивой обиды. На самом деле она даже обрадовалась, что отделалась таким легким наказанием.
Он еще раз крепко ее обнял и отвел на кухню, где их ждал уже остывающий черничный пирог с творогом. Выпечка у отца получалась отменной. Татьяна всегда поражалась, почему он не стал пекарем, ведь ему это так нравилось. Он готовил всегда: для развлечения, для расслабления, для себя и для других. Но почему-то связал себя балетом, в котором целую декаду танцевал в кордебалете, а потом пошел преподавать в хореографическую студию. Пару лет назад он стал директором этой студии, но почему-то не считал для себя это успехом, ведь родители умерли еще тогда, когда он был артистом балета, и потому клеймо неудачника осталось выжженным на его сердце навечно. Так он выражался сам иногда, когда позволял себе в пятницу вечером пропустить пару бокалов вина.
Сегодня вечером, хоть завтра был понедельник, он тоже позволил себе немного расслабиться, видимо, из-за пережитого стресса. Татьяна пила чай с пирогом. А он, как обычно, сидел на последней новомодной диете и потому только пил. Пил и рассказывал. О своем детстве, юности, молодости. Вспоминал мать. Восхищался тем, какой превосходной балериной она была. В который раз рассказывал, что они дружили с детства, что каждый из них в молодости страдал от безответной любви, в результате чего, не найдя по отдельности счастья, они решили создать семью. И тогда получилась Татьяна, что сразу перевернуло мир обоих. Они, конечно, не могли любить друг друга, но понимали с полуслова. До рождения Татьяны отец считал, что не достоин любви, что уже никогда и никого не будет любить, но как только у него появилась Куколка, сердце воспрянуло, появился тот, кого можно было обожать, не стесняясь, о ком можно было заботиться и кто отвечает полной взаимностью. Тут он обнял свою дочь, крепко сжав ее плечи, и начал немного покачиваться на кухонном диванчике, на котором они сидели. Наверное, его одолели воспоминания и чувства, потому что он больше ничего не говорил. Татьяне после этого стало гораздо легче. Это означало, что отец ее простил. Она гордилась тем, как выкрутилась из ситуации. Но кое-что ее все равно волновало. Она вспоминала сегодняшний день и сожалела, что именно этот бармен – не перспективный молодой человек и занимается ненормальными вещами. Хотя представления о том, что такое нормальн